А вот разговора с Мэлокайном у Деборы не получилось. Она жадно впилась взглядом в молодого мужчину, такого рослого, что ей приходилось задирать голову, чтоб посмотреть в его бесстрастное, ничего не выражающее лицо. Мэл был вежлив, он представился матери, как мог бы взрослый пасынок представиться мачехе, которую не любит, но с которой вынужден сохранять видимость хороших отношений. Но никакой ласки и любви Дебора не увидела от него. Даже радости от их встречи он не выразил. Раскланялся с ней и тут же повел Моргану к креслу — девушка была уже вполне здорова, но ему все казалось, что ей трудно держаться на ногах.
На глазах у Деборы вскипели слезы обиды. Но она была очень гордой, поэтому, взяв себя в руки, лишь вздернула голову и отвернулась. Ей еще предстояло понять, что в сложившейся ситуации гордость неуместна, имеет значение лишь любовь сына.
Мэльдор заказал ужин из ближайшего ресторана, и после того, как официанты расставили на столе яства, откупорили бутылки и получили по счету, они исчезли, оставив семью в покое. Отец, внезапно разбогатевший на троих детей, сиял, словно получил огромный доход или выиграл сложнейший процесс. Он пригласил всех за стол, решив, что все дела можно решить и позже.
Но у Мэлокайна не было сил терпеть. Впрочем, и Моргана уже почти все поняла. Она переводила изумленные глаза с матери на отца, с отца на Мэла, с Мэла на мать, приоткрыв рот, и огромные синие глаза ее, казавшиеся особенно выразительными на по бледневшим лице, взглянули на ликвидатора вопросительно. И он не выдержал, принялся объяснять ситуацию: сперва он смотрел на нее, а потом опустил голову. А в результате разговора он и не сомневался — разве захочет женщина оставаться замужем за братом?
Молчание воцарилось в доме. А потом его руки ласково коснулась мягкая, нежная ручка, такая легкая, что он даже не сразу почувствовал ее. Он поднял глаза — девушка смотрела на него, и по щекам ее потоками лились слезы. От слез глаза красавицы казались еще больше, и Мэл почувствовал, что тонет в них, как в океане.
Ее губы дрогнули, словно Моргана пыталась улыбнуться. Мужчина чувствовал на себе взгляды двоих новых братьев, матери и отца — все они молчали и, казалось, боялись даже шевельнуться. В тишине можно было бы услышать, как жужжит муха, если бы в доме Мортимера-отца имелась хоть одна. Мэлокайн стоял столбом, в растерянности любуясь своей женой и одновременно сестрой, и боялся даже вздохнуть.
— Ты теперь не захочешь, чтоб я была рядом? — тихо, как вздох, прозвучал голосок Морганы. Она порывисто вздохнула и прижала свободную руку к губам. К восхитительным губам, которые, казалось, только для того и существуют, чтоб их целовать.
— Я люблю тебя, Моргана, — произнес он хрипло. — Люблю тебя, и никто мне больше не нужен. Но зачем тебе я — твой брат?
— Я тебя люблю. — Она спрятала лицо в ладонях. — Ты самый… Ты не такой, как все. Ты — особенный. Ты — единственный, чьей женой я хотела бы быть. И ни за кого больше я никогда не захочу замуж.
— Тебе только так кажется, родная, — нежно произнес Мэлокайн, осторожно прикасаясь к влажному черному завитку волос у нее над виском.
— Значит, ты меня гонишь?
— Я? Нет, конечно. Как я могу тебя прогнать? Ведь я люблю тебя.
— Как сестру?
— Если бы как сестру, то и не о чем было бы говорить.
Она опустила руки и посмотрела на него.
— И я нужна тебе, несмотря ни на что? Даже то, что было со мной…
— То, что с тобой было — это лишь череда бед, обрушившихся на человека, который этого совершенно не заслужил. Немыслимая тяжесть для любой женщины. Успокойся, родная. — Он осторожно погладил ее по плечу, следя, как она на это отреагирует, готовый, если девушке не понравится ласка, немедленно отдернуть руку. — С тобой больше ничего подобного не случится.
— Я хочу быть твоей женой, — сказала Моргана храбро. Она избегала смотреть на Руина, будто чувствовала его отношение к происходящему, но все равно говорила. — Я хочу остаться твоей женой.
— И тебя не останавливает то, что мы — такие близкие родственники?
— Нет. — Она горько усмехнулась. — С отцом у меня уже было. — Руин сделал предостерегающее движение — за объяснением брата и сестры он следил мрачно, очень пристально, готовый в любой момент вмешаться. — Пусть будет с братом.
— Моргана, что ты говоришь? — резко произнес принц. — Вас с Мэлокайном связывают близкие родственные отношения. Отец, что же ты молчишь? — возмутился он, посмотрев на Мэльдора и даже не заметив, что впервые назвал его отцом.
— Ох, мне бы лучше помолчать, — дипломатично улыбнулся юрист. — Сам я в определенном смысле являюсь плодом кровосмешения. Конечно, мой отец — аж восьмиюродный внучатый племянник моей матери, но по клановым законам бессмертные, принадлежащие к одному клану, какова бы ни была степень родства, являются ближайшими родственниками.
— Одно дело — сколько-то-юродный племянник. Еще и внучатый. Другое дело — брат и сестра. Родные!
— Почти родные.
— Ну это как посмотреть.
Я вот как считаю — если Моргане хорошо с Мэлокайном, а Мэлокайну хорошо с Морганой, то и слава богу. Они оба — взрослые люди, пусть поступают, как хотят. — Голос Мэльдора звучал безапелляционно. Впервые из уст мягкого и вежливого юриста Руин слышал такую твердость, которая была достойна мужчины, выросшего в Провале. Впрочем, Мэльдор ни на кого не пытался давить — ведь раз говор шел не с влюбленными братом и сестрой, а с Руином, который имел к этому опосредованное от ношение.
— Я считаю, Моргане будет лучше, если теперь же…
— Я считаю, — перебил Мэльдор, — Моргана может решить этот вопрос сама.
Руин удивленно посмотрел на сестру, та испуганно и одновременно с восторгом поглядывала то на Мэлокайна, то на новоявленного отца.
— Но… Моргана не привыкла сама решать, — не уверенно возразил Руин — и подумал, что, кажется, поступает так, как поступал правитель Черной стороны. Эта властность, эта привычка все решать за сестру впервые обратила на себя его внимание, и принцу стало стыдно за то, что он когда-то в глубине души упрекал сестру за слабость характера. Если сам он теперь рвется управлять ее жизнью, то какое право он имеет ее упрекать.
— Так пусть учится, — ответил Мэльдор, улыбаясь. — Ты знаешь, в Центре иначе не проживешь. По нашим законам каждый совершеннолетний гражданин должен все решать самостоятельно, независимо от того, женщина это или мужчина.
— Но разве брат и сестра могут состоять в браке?
— Нет. Не могут. Но состоят.
— Но их брак могут признать недействительным.
— Пока никто еще не признал, — ответил Мортимер-отец. — Я не собираюсь вмешиваться в личную жизнь своих детей и тебе не советую лезть в личную жизнь твоих брата и сестры. Они и сами разберутся. Плохо ли, хорошо ли — сами.
— Кошмар! — Руин схватился за голову.
— Вы закончили нас обсуждать? — улыбаясь, спросила Моргана. Улыбка у нее была очаровательная. Мэлокайн, как зачарованный, любовался ею.
— Пока нет. Моргана, подумай вот еще о чем. Твой нынешний муж, твой брат, — ликвидатор. Он тебе об этом говорил?
— Нет. — Девушка перевела взгляд на Мэлокайна. Тот был бледен.
— Моргана, я не убийца, — шепнул он непослушными губами.
— Сестренка, подумай, — говорил Руин. — Он постоянно ходит по лезвию ножа, и для тебя это тоже может быть опасно. Представляешь, за ним гоняется уйма народа, мечтающего разделаться с ним. Ты тоже можешь пострадать.
Девушка несколько мгновений стояла молча, потом осторожно взяла руку Мэлокайна своими маленькими, узкими ладошками. Ее пальцы касались рук ликвидатора, и он не понимал, чего сестра от него хочет. Она ласково погладила его ладонь, пальцы. Подняв глаза, Мэл встретился с ее встревоженным взглядом. Он смотрел на нее и думал о том, как она прекрасна и как далека. Наверное, так и должно быть. «Она — как звезда, — подумал ликвидатор, вообще-то несклонный к лирике. Опыта у него не было, по этому образ получился довольно банальным. — Звезды прекрасны — и далеки».
— Я кое-что читала о вырождении, — сказала не громко девушка.
— Моргана, где? — изумился Руин.
— Ты брал книги из дворцовой библиотеки. И из библиотеки Магической Академии. Я их одалживала у тебя. Ты и не замечал.
— Замечал. Так вот куда пропадали книги. А я грешил на гремлинов. Всякий раз устраивал им трепку.
Так вот кто утаскивал у меня книги! Гремлины находили их у меня и возвращали тебе. — Моргана залилась смехом. — Вот дела. Подумать только… Но кое-что я прочитала… В Провале правильно писали о вырождении? — спросила она Руина.
— Ну… Насколько я понимаю… Да.
— Бедный ты мой, — прошептала Моргана, с участием глядя на Мэлокайна. — Как же тяжело тебе приходится. Как же ты…
Ее глаза сияли, как две звезды. Они были так близки, что их можно было коснуться поцелуем, коснуться и не обжечься. Не выдержав, ликвидатор опустился перед сестрой на колени и прижал ее руки к губам. Впервые в жизни, с тех пор как ему исполнилось семь лет, Мэлу по-настоящему захотелось плакать, и впервые в жизни это было приятно. Он все-таки удержался, не разревелся, как мальчишка в коротких штанишках, лишь спрятал лицо в ее ладонях.
Женские руки, такие маленькие, словно они принадлежали ребенку, показались ему самой надежной защитой от всего мира.
Все присутствующие, едва увидев эту сцену, отвернулись, поколебавшись, направились к столу.
— Правильно, — сказал Мэльдор, разглядывая откупоренную бутылку. — Начнем, не то вино прокиснет, — пошутил он. — А оно, кстати, весьма ничего.
— Давайте начнем без них, — предложила Дебора, поднимая колпак с одного из блюд. Мясо пахло очень аппетитно. Впервые в жизни леди Диланэй продемонстрировала, что и ей не чужда тактичность. Это знаменательное событие Мэльдор отпраздновал, налив дорогого вина в ее хрустальный бокал. — Ох, какой аромат. Мор, ты всегда знал толк в хорошей еде.
— И в винах, дорогая, и в винах. Попробуй.
— Я тебе верю. Но попробую непременно. — Дебора очаровательно улыбнулась.