– В тайне от Ордена? Я давала клятву ничего не скрывать, господин Стайсге.
– И вы докладываете даже конфиденциальные сведения, полученные в результате осмотра пациентов?
– Я личная помощница главы Ордена, осматривающая кого бы то ни было исключительно с его ведома и согласия и обязанная сообщать обо всём, что узнаю.
Конечно, я утрирую. Ал никогда не запрещал мне заниматься целительством, как и ни разу не спрашивал отчёта. Но Вергиес меня раздражает. Я-то решила, что нужна моя помощь, а тут речь, похоже, про обновление его молодящейся физиономии.
– Разумеется, – иду я на хитрость, – если вы заручитесь разрешением верховного магистра, ни один звук никогда не покинет моих губ. Я умею хранить секреты.
Что он скажет? Устав Ордена предписывает членам ничего не утаивать от его главы, и я не прошу что-либо сверх меры. Но почему-то мне кажется, результаты «небольшого одолжения» заинтересуют Валтиара, и очень сильно.
– Нисколько не сомневаюсь. Вы известны своей сдержанностью и благоразумием. У вас репутация умной, практичной, хладнокровной, здравомыслящей и проницательной женщины, недаром верховный столь дорожит вами. Поэтому и предложение я делаю вам в расчёте на то, что мы поймём друг друга.
На секунду из-под маски льстеца и подхалима проглядывает иное лицо – жёсткое и хищное.
– Госпожа Гроунг, возможно, власть верховного магистра Рэгарена не единственный решающий фактор в Ноории, как и Ноория не означает всю Карбинду.
Цепенею. Что я сейчас услышала? Завуалированное предостережение? Или предложение предать? Или же это какая-то проверка Ордена?
В любом случае – у меня есть бесценное преимущество, невольно подсказанное Вергиесом: я женщина. И потому мне позволительно улыбнуться как можно шире, убеждая стоящего передо мной мужчину в том, что даже самая умная женщина в действительности всё же полная дура. Правда, даже самый умный мужчина и так в этом уверен с рождения.
– Господин Стайсге, я вас не понимаю. Я всего лишь целительница на службе у Ордена: если вам требуются мои профессиональные услуги, я немедленно окажу их вам – разумеется, после соответствующего распоряжения главы.
Клюнул? Убедился, что я неподходящая ему кандидатура?
– Вижу, вы предпочитаете меня не понимать… Что ж. Госпожа Гроунг, сожалею, что отнял у вас драгоценное время. Всего вам доброго.
Слава Всевышнему! Уходит. Берётся за ручку двери, оборачивается, усмехается.
– Вряд ли Рэгарен оценит вашу… преданность.
Улыбаюсь ему так лучезарно, словно услышала лучший комплимент в своей жизни.
– У чести нет цены, магистр: она не продаётся. А таким, как вы, бесполезно даже прицениваться.
Наслаждаюсь перекосившимся лицом и оглушительным хлопком.
И вам всего наилучшего, Вергиес!
***
Естественно, сразу после ухода «гостя» я собираюсь и несусь в Артахенгу. Демоны с работой, с собственными душевными метаниями. Чем бы ни являлись слова Стайсге, Валтиар должен о них знать. Недремлющие охранники на входе сличают ауру неоправданно долго…
– Райвэна!
Гончая, встревоженный, встрёпанный, набрасывающийся на меня словно тёмный вихрь.
– Где ты была?
– Дома, в Иркоре… Что-то случилось?
Роулен не успевает ответить – появление в холле верховного магистра не даёт ему возможности.
– А что ещё должно было случиться? Кроме того, что ты пропала?!
Ничего себе рык…
– Аэ, демоны тебя побери! Я приставил к тебе охрану не просто так. И просил не рисковать собой. Я невольно втянул тебя в политику, ты стала свидетельницей убийства в Варгерно, смерти в моём доме… Что мне сделать – заклятие на тебя поставить? В комнате запереть? На цепь посадить?!
Скрещиваю руки на груди.
– Не ори на меня! Я устала сидеть в Артахенге. Я не твоя собственность, Ал! Я лишь служащая и выполняю свои обязанности. Я тебе никто!
Я никогда не видела у него таких глаз – разве что тогда, в школе…
– Ты мне…
Поток силы проносится по помещению, ощутимо качнув предметы. В следующий миг я стою в спальне магистра. Ничего себе! Пространственный перенос – без арки перехода!
– Аэ… ты так и не поняла… за столько лет…
Валтиар делает ко мне шаг – я опасливо отодвигаюсь. Кто знает, что у него на уме.
– Аэ… я тебе… противен?
Мне очень сложно поднять на него взгляд – и потому, что страшно, и оттого, что из-за мизерного расстояния между нами приходится задирать голову немыслимым образом.
– О чём ты?
– О чём? – следующий шаг впечатывает меня в стену: всё, отступать дальше некуда. – Вот о чём!
Сто пятьдесят четыре стена и двести двадцать… Есть только один выход – поднять меня и прижаться ко мне губами… Я никогда не целовалась. Говорят, при поцелуях подкашиваются ноги… Не проверить – мои болтаются где-то там, внизу…
– Ты спятил?
Его глаза в полумраке кажутся тёмными и огромными.
– Это всё, что ты можешь сказать?
Трепыхаться в его руках бесполезно, поэтому просто стараюсь спокойно висеть, спокойно говорить, вообще… успокоиться:
– А что ты хочешь услышать, Ал? Мы вместе учились, вместе работаем. Я никогда не давала тебе повода… тревожиться на мой счёт. Запоминала имена твоих любовниц и старательно делала своё дело. Ты ни разу не дал мне понять…
– Аэ!.. – тихий стон.
Валтиар садится на кровать – по причине отсутствия другой мебели в этой комнатке, больше похожей на конуру. Меня он не отпускает, устраивает на коленях, продолжая обнимать обеими руками.
– Ты помнишь, что ты заявила тогда, в школе? Когда я избил наглеца, посмевшего ухлёстывать за тобой? Что ты никогда – никогда! – не выйдешь замуж, не позволишь ограничить твою свободу, тебе не нужен никто, тем более жалкий неудачник…
– Я говорила это не тебе!
– Но услышал я! И поклялся не принуждать тебя… Только сердцу не прикажешь. Я не мог привязать тебя к себе – привязал к Ордену, стал его главой, добился того, что ты была рядом. Всеми силами пытался найти тебе замену, перебирал девушек, ища хоть какой-то отклик, кроме желания плоти. Больше я так не могу! Я не молод, пусть сорок три для мага – это ничто. Я уже не жалкий безродный неудачник! Я хочу семью, хочу детей… хочу тебя, Аэ. Этот бессмертный стал поводом запереть тебя в Артахенге, и за месяц я понял окончательно – я не смогу тебя отпустить. Я… тебя люблю.
В комнате становится так тихо, что я слышу лихорадочный стук его сердца. Только его. Я – целительница, я умею замедлять собственный сердечный ритм.
– Каждой своей новой… постельной победой ты доказывал свою любовь?
Всхлип и бессвязный лепет:
– Прости… Прости! Я мужчина, мне это нужно… ты всегда так холодна… Ты никогда не говорила, что тебе неприятно видеть всех этих девушек.
– А какое право у меня было говорить это? Я твоя помощница, а не жена.
– Только ты одна можешь всё изменить.
Нереальность происходящего захлёстывает меня.
– Это надо считать предложением? Или мне следует раздеться и полезть к тебе с воплями, что ты мой любимый, я готова тебе отдаться и благодарна по гроб жизни? Так, Ал?
Мне удаётся воспользоваться его растерянностью и вырваться.
– Нет уж, благодарю!
Я срываюсь на крик – первый раз с того момента в школе:
– Пусть я некрасива и теперь не молода, однако у меня ещё есть гордость! Я не собачка, которую можно пнуть, а потом поманить, после чего она радостно начнёт лизать ногу. Не знаю, что за безумный сдвиг произошёл в твоей голове, но я сейчас же покидаю Артахенгу навсегда. А ты быстро найдёшь себе очередную любовницу и утешишься. Великий верховный магистр Валтиар Рэгарен, покоритель женских сердец и самый завидный жених Нори. Желаю вам с ней счастья!
Выбегаю – из комнаты, быстрее, прочь… Потому что ещё минута – и произойдёт то, чего я точно не дам ему увидеть.
Я расплачусь.
***
Моих вещей в комнате немного – я почти ничего не забирала из дома. Машинально бросаю всё в сумку, стараясь унять сумасшедший стук сердца.
Этого не было. Это плод моего воображения, сон, что забудется при пробуждении. Такие нежные и мягкие губы на моих губах… Руки, прижимающие меня к себе…
Я запретила себе думать об этом ещё в школе. С того момента, когда обратила внимание, как на Ала смотрят девочки. Я не позволю себе увлечься несбыточными мечтами. Я – Райвэна Аэ Лийшен Гроунг… с этой минуты независимая целительница.
– Райвэна, – голос, раздавшийся рядом, заставляет меня вздрогнуть и посмотреть на дверь, которую я крепко заперла.
Дверь на месте, засов не тронут.
– Райвэна, – повторяет бессмертный, умеющий проходить сквозь стены и читающий в душах, – не делай глупостей.
Странно… Вначале я столько пыталась его разговорить. А сейчас хочу лишь одного: чтобы он заткнулся.
Жёлтые кошачьи глаза по обыкновению смотрят в упор.
– Валтиар любит тебя. Это правда. Почему ты сбегаешь?
– Потому, что я ему не верю.
Слова срываются без всякого моего на то позволения. Я злобно закусываю губу.
– Райвэна, почему?
– Потому, что я некрасива. Всегда такой была, даже в детстве. Мачеха помогла мне преодолеть обиду и неуверенность в себе, я бесконечно благодарна ей за это. Отец твердил, что я талантлива: это дало мне цель в жизни. Но я не верю, что меня возможно полюбить.
Почему я отвечаю ему – вместо того чтобы бежать куда подальше? Позволяю гладить себя по голове, усаживать на диван?..
– Ты некрасива? Неправда. У тебя удивительные глаза, живая мимика. В первый же день нашего знакомства я обратил внимание на то, насколько ты умна и интересна: ты яркая индивидуальность, Райвэна. Мне нравится твой голос, звонкий смех и очаровательная улыбка, хотя ты так редко улыбаешься. Красота – правильная, идеальная – холодна. Да, она притягивает, но потом и отталкивает, надоедает. Кроме неё должно быть что-то ещё – то, что привлекает взгляд и остаётся в сердце.
– Но для любви этого мало.
– Ошибаешься. Именно это и вызывает истинную любовь – когда любование совершенным обликом проходит и душа ищет, за что зацепиться. То, что потом в старости позволяет любить челове