й.
– Ты надеешься обнаружить ещё что-то? – жадно загорается свинцовый взор магистра.
– Проверю свои теории. Не особенно обольщайся, – фыркнуть при подчинённых я себе не позволяю, достаточно и того, что к великому и ужасному я обращаюсь на ты.
К нам подходят ещё люди. Один из них, высокий смазливый магистр, мне особенно неприятен. Вергиес Стайсге, назвать его скотиной – обидеть животное. Вот уж кто с лёгкостью плюёт на законы, даром что претендовал когда-то на место Валтиара. То, что в свои девяносто четыре года он выглядит от силы на двадцать, вряд ли объясняется чем-то ещё, кроме преступного вмешательства целителя. Но господин Стайсге осторожен и умён, все выдвинутые ему когда-либо обвинения не подтверждены.
Задерживаться у «Орсирии» дольше нет смысла, арка портала в сотне стенде. Вежливо кланяюсь и разворачиваюсь.
– Госпожа Гроунг! – голос приставленной ко мне Гончей настигает меня у самых ступеней перехода. – Не желаете ли подождать меня?
Не самое лучшее начало. Поворачиваюсь и спокойно смотрю в перекошенное гневом лицо:
– Нет.
К обиде на несправедливость судьбы добавляется некоторая доля растерянности.
– Но господин магистр приказал!..
– Проводить меня. И выполнять все мои распоряжения. Сейчас у меня поручений нет, портал прекрасно справится с переносом без вашей помощи. Можете ступать к господину Тарпентеру. Если вы мне понадобитесь, я вас найду.
А если мне повезёт, то каприз Ала я как-нибудь деликатно пресеку и больше никогда тебя не увижу.
Члены Ордена могут обладать любыми недостатками, однако отнюдь не глупостью. Поэтому юная Гончая оставляет меня в покое. Интересный мальчик. Судя по чуть удлинённому разрезу глаз и жгуче-чёрному цвету волос, он с юга Ноории. Высокие скулы указывают на Карфий, где после катастрофы осело большинство выживших благородных родов Осамаха, включая и Лийшен.
Поставив в уме зарубку, я выкидываю все посторонние мысли из головы. Кроме одной: обязательного ежедневного визита к нашему «гостю». Поэтому порталом переношусь не к центральному парадному входу, а к незаметной дверке западного фасада.
Охрана, пожилые степенные маги, прекрасно меня знает и всё равно добросовестно сличает ауру. Дисциплина в Ордене железная.
Прохожу холл насквозь и выбираюсь в неожиданное буйство света и ярких красок – внутренний двор. Артахенга в плане представляет собой квадрат с вырезанной внутри внушительной дыркой. Валтиар долго хмуро чесал в затылке, а потом расплылся в улыбке и устроил на месте булыжного плаца сад. С цветущими клумбами и фонтанами, скамейками, беседками и всем, чем полагается очаровывать и восхищать. Его любовница, на тот момент Тайсэя, девица избалованная и обладающая тонким вкусом (или считающая, что её привычка отставлять мизинчик, когда она берёт чашечку с сорго, – образец безупречных манер), пришла от нововведения в восторг. Да и следующие за ней красотки не обделяли своим вниманием дивный уголок, отчего в Ордене двор получил негласное название «Сад тысячи прелестниц».
Сейчас здесь царит блаженная прохлада и полутень. Умиротворяющее журчание фонтана настраивает на благодушный лад. При моём появлении мужчина, сидящий на бортике каменной чаши, приветливо улыбается.
– Добрый день, Райвэна!
Его свободу передвижения в стенах Артахенги Валтиар не ограничивает, справедливо рассудив, что все старания явятся лишь бесполезной тратой магии. Сам дворец опутывают мощнейшие чары, выйти из него без ведома магистра не получится.
Только, боюсь, знаменитая защита резиденции Ордена нашему гостю-пленнику тоже не помеха, скорее, забава. Уж больно насмешливо косится «гость» на растянутые тут и там заклинания, подозреваю, и Силки Забвения, накинутые на него с самого первого дня его пребывания в Артахенге, он просто проигнорировал.
А ещё он так и не воспользовался услугами парикмахера, и кончики длиннющих золотистых волос купаются в фонтане.
– И тебе того же… – выразительная пауза. Должен же он однажды проговориться.
В ответ я получаю заразительный смех.
– Не оставляешь попытки? Сразу чувствуется влияние Валтиара! Но пока не время. Присаживайся. Как прошёл твой день?
– Он ещё не прошёл, – сажусь с ним рядом, стараясь не смотреть в затягивающую желтизну огромных глаз.
– Сердишься? – безошибочно угадывает он. – Почему?
Потому, что меня оторвали от интересной работы, когда я была близка к прорыву. Возможность существования людей далеко за границами обитаемых земель, в нетающих южных льдах и бескрайних снежных просторах – сколько перемен она принесёт Карбинде! Варгерно перестанет воевать с одичавшим Осамахом за территории, Ноория продвинется далеко на север… А я трачу бесценное время на то, чтобы рассматривать трупы и развлекать человека, не желающего сообщить мне даже такую малость, как собственное имя!
– Сегодня мне пришлось побывать на месте преступления…
Слова складываются легко – за месяц я привыкла пересказывать нашему «гостю» подробности своего скучного, размеренного существования. Не очень-то занимательные истории, но не молчать же. Так хоть создаётся видимость дружеской беседы. Парень слушает меня внимательно, на светлом лице – выражение искренней заинтересованности. Иногда мне кажется, что любопытство – единственное испытываемое им чувство. Вопросы, которые он задаёт, говорят о его уме и великолепной памяти: соврать ему практически невозможно. В довершение я зачем-то жалуюсь на произвол Ала и его попытку приставить ко мне дерзкого мальчишку.
– Валтиар прав, – слышу убеждённое, – внешняя политика – дело грязное. И опасное. Сегодня ищут убийцу посла, завтра будут стараться всеми силами замять произошедшее. И в приступе служебного рвения решат, что целительница, установившая факт замены, представляет угрозу…. Скажи, пожалуйста, а необратимая трансформация всегда смертельна?
– Зависит от обстоятельств. В том случае, если ты решил изменить цвет глаз или волос, форму носа, бровей, прибавил пару стенов роста или убрал мешающие жировые складки, организм и не заметит изменений. Но если тебе пришла в голову блажь «подрасти» на целый стенде, скинуть сотню корудов или поменять пол – вряд ли подобная идея окончится к твоему удовольствию. Самое малое – это хронические боли, от которых ты будешь страдать пожизненно, ну а крайний итог – мучительная смерть.
– Какой чудовищной жестокостью нужно обладать, чтобы так поступить с человеком, – мужчина качает головой, только сейчас замечая, что его волосы плавают в воде. Вытаскивает их, старательно отжимает.
– Не просто жестокостью, – поправляю я. – Для насильственной трансформации, даже обратимой, целитель обязан обладать огромной силой. Первый и высший уровень – прочие не потянут. Напрасно искалечат и убьют.
– Целитель? – оживляется мой собеседник. – Не маг?
– Да, это две разные силы. Магия – принуждение, в какой-то мере власть над миром. Переносы, порталы, подчинение стихий, боевые заклинания, превращения, мороки, иллюзии… Целительство – это внутренняя энергия человека. Она способна воздействовать лишь на живые организмы. Я с одинаковым успехом залечу рану и сращу сломанную ветку, но ни в коей мере не вырву это дерево с корнем одним словом.
– Но ты можешь приказать ему засохнуть, – жёлтые глаза в очередной раз заглядывают мне в душу. – А человеку – перестать дышать.
– Могу, – не спорю я. – Как и этот человек может применить топор для колки дров или же для рубки голов. Магия и целительство – это только инструменты. Как ими воспользоваться, зависит от того, кто держит их в руках.
– Ножом допустимо разделывать и плоть, и фрукты, – очередная загадочная улыбка, – однако топором ты не нарежешь окорок к столу.
Не знаю, чего он хочет добиться, глядя на меня со странным выражением вызова и сочувствия одновременно. Признания, что боевые заклятия, созданы исключительно для разрушения? Так я не правительственная служащая – изрекать прописные истины. Поэтому отвожу взгляд и любуюсь игрой радужных брызг в фонтане. Уверенную поступь магистра мы слышим одновременно.
Валтиар приближается, на ходу натягивая любезную улыбку поверх озабоченности.
– Добрый день.
Бессмертный ограничивается коротким кивком на грани приличия. Ал делает вид, что его подобное пренебрежение не задевает. Странные у них отношения. С одной стороны, наш гость держится от хозяина Артахенги на расстоянии. С другой… ни о ком больше он не отзывается с такой странной теплотой и тоской.
– Прошу прощения, – кланяется ему магистр и обращается уже ко мне одной: – Аэ, всё необходимое доставлено в Риагире. Если понадобится что-нибудь дополнительное – свяжись со мной. Я буду в Кирене.
«Всё необходимое» – это тело несчастного, погибшего сегодня утром. Не самое приятное времяпрепровождение. Только эксперименты с трупом, и то для меня предпочтительнее вынужденного безделья среди цветущего сада в непонятной, навязанной мне роли то ли наперсницы, то ли воспитуемой.
Поднимаюсь резким рывком.
– Я с тобой до портала. Всего хорошего, – уже в сторону заметно погрустневшего бессмертного.
– До завтра, Райвэна.
Ал позволяет себе возмутиться, лишь когда мы оказываемся внутри здания:
– Демонов молчун! Вот если я ему так категорически не нравлюсь, зачем он тут торчит, спрашивается?
– Возможно, потому, что ты навесил на Артахенгу непробиваемую сеть заклинаний? – ухмыляюсь я.
– Аэ! – патетический вопль. – Их тут не больше, чем в том пресловутом зале Ордена. Подозреваю, что все мои сети вместе взятые для него тьфу и растереть!
В подтверждение глава Ордена плюёт на восхитительный ковёр на полу, ловит мой укоризненный взгляд и упрямо сдвигает брови.
– Здесь самоочищающие заклинания, – ворчит Валтиар. – Не корчи такое страшное лицо, что хочется сразу сбе́гать за тряпкой.
– За учебником этикета лучше сбегай, – поджимаю я губы, – или заведи себе образованную любовницу. Хоть какая-то польза от них будет в кои-то веки.
– Любовницы не манерам обучать должны, а… – Ал коротко хохочет, показывая белоснежные зубы. – От них иная польза.