Спустя час Белышев снова на мостике «Авроры».
— Договорились так, — информирует он членов судового комитета. — Оба тральщика — «Пятнадцатый» и «Четырнадцатый» — пройдут вверх за Дворцовый мост. Там станут на якорь между Зимним и Петропавловкой. «Прозорливый», «Прочный» и «Рьяный» займут позицию ниже Дворцового моста. Будут охранять его и не подпускать корниловцев к набережным. Другие корабли остаются на своих местах. Старшим на рейде назначена «Аврора». Представитель Военно-революционного комитета, присланный Лениным и Сталиным, будет сообщать через наших связных, как дела у Зимнего, а мы — сигналить остальным кораблям. Сигналы такие: два огня — красный и белый — значит, ведутся переговоры с Временным правительством, чтобы сдалось; один белый — Керенский сдался; один красный — начать обстрел Зимнего из орудий всех кораблей.
Давно ли рассвело, а день уже угасает.
Сумерки над мостами и набережными сгущаются. Мокрый туман стелется над шершавой поверхностью реки. Глухо, будто за стеной, слышится ружейная и пулеметная стрельба. В короткие промежутки затишья надрывно свистит и воет штормовой ветер.
С утра до вечерних сумерек переправляются через реку на крейсер связные из посланных с «Авроры» разведывательных отрядов Бабина, Фотеева, Краснова и Шевченко.
Они докладывают комиссару о новостях в городе. Новостей не счесть. После взятия Военного порта и радиостанции прошло около шести часов, но уже заняты оба адмиралтейства — Новое и Главное, очищены от сторонников Керенского Мариинский дворец и штаб Петроградского военного округа. Зимний дворец в кольце революционных войск. У Александровского сада находятся моряки учебно-минного отряда, Второго Балтийского экипажа, гвардейского флотского экипажа, броневой дивизион с пулеметами и Кексгольмский пехотный полк; на Морской улице и под аркой Главного штаба — второй дивизион броневиков, батарея трехдюймовых орудий, отряды красногвардейцев Коломенского района, матросов и солдат разных частей; возле Главного штаба, со стороны Мойки и на Полицейском мосту, — пехота и красногвардейцы Путиловского завода; у Дворцового моста — солдаты Финляндского полка, отряды матросов машинной школы и учебного судна «Океан», красногвардейцы заводов и фабрик Васильевского острова; вдоль фасада Главного адмиралтейства, обращенного к Зимнему дворцу, — моряки сводного кронштадтского отряда; на Троицком мосту и набережной Петра Великого — ревельский ударный батальон моряков, отряд с учебного судна «Народоволец», красногвардейцы Выборгской стороны; на Невском проспекте, у Казанского собора, — резервная батарея трехдюймовых орудий, а дальше, до Александровского сада и выхода на Дворцовую площадь, — армейские части; на Адмиралтейской набережной и на Исаакиевской площади — красногвардейцы Балтийского завода, разведывательные отряды с «Авроры» и десант с миноносцев, пришедших из Кронштадта; на Миллионной улице у Эрмитажа — солдаты Павловского, Волынского и Преображенского полков, матросы машинной школы и красногвардейцы заводов и фабрик Выборгской стороны. Все ждут сигнала о штурме.
А силы контрреволюции таковы. К семи часам вечера, помимо гарнизона Зимнего дворца — трех казачьих сотен, женского батальона, шести рот юнкеров, броневика «Ахтырец», самого мощного в Петрограде, и артиллерийской батареи, — Временное правительство располагает вооруженной поддержкой юнкерских училищ. Броневые машины и санитарные автомобили, укомплектованные юнкерами, прикрываясь флагом Красного Креста, время от времени проносятся по улицам и проспектам, обстреливают солдат, красногвардейцев, моряков, безоружных прохожих. Вот что означают ружейные выстрелы и пулеметные очереди, тарахтенье которых слышат на «Авроре»! Михайловский замок стал военным центром контрреволюционных заговорщиков. Оттуда юнкера, переодетые в форму солдат пехотных полков, предпринимают вылазки в самые важные пункты города.
Дождь, туман, слякоть, холодный штормовой ветер, но обстановка в Петрограде накалена донельзя.
— Шлюпка с правого борта! — громко оповещает сигнальщик.
— Где комиссар? — кричат из шлюпки.
Белышев перегибается через выступ крыла мостика:
— В чем дело?
— Комиссар! Белышев! — прерывисто окликает его человек в шлюпке. — Я из отряда Бабина. Представитель Военно-революционного комитета велел передать: в девять часов Керенский и вся компания должны сдаться. Если заупрямятся, тогда на Петропавловке зажгут красный огонь. Когда увидите, не зевайте. «Аврора» должна выстрелить холостым для сигнала. Чтобы услышали все. После выстрела будет штурм... — Переводя дыхание, связной продолжает выкладывать новости: — Наш боцманмат Клевцов и один машинист с «Прозорливого» командированы в Смольный с поручением от всех отрядов. Доложить Съезду Советов и товарищу Ленину: пусть не сомневаются, возьмем Зимний! .. Казаки-то совсем ушли, в казармы. Не захотели защищать Керенского. А юнкера баррикады из дров сложили перед дворцом. Герои!.. Сколько на часах-то?
— Без двадцати девять! — откликаются из разных мест верхней палубы и с мостика.
— Так не зевайте! — наказывает связной.
Шлюпка удаляется.
— Распорядитесь поднять двойной сигнал, — обращается к Эриксону комиссар. — Верхний — красного цвета, нижний — белого.
— Слушаюсь!
Через минуту один за другим по невидимым фалам, протянутым с мостика, ползут наискось вверх к носовой мачте раскачиваемые ветром фонари двойного сигнала. Их ждут не дождутся на кораблях, расставленных вдоль Невы.
— Идемте на бак, товарищи!
Голос выдает Белышева: комиссар волнуется.
— Прошу позволения остаться на мостике. Присутствовать... я не могу! — вырывается у Эриксона[19].
— Оставайтесь. Как-нибудь обойдемся.
Махнув рукой, Белышев первым сбегает на палубу.
Почти вся команда уже на баке. Слова связного моментально облетели корабль. Каждый человек на крейсере, томясь, считает минуты и секунды. У башни бакового орудия стоят наготове вахтенные комендоры.
— Ты, Евдоким? — спрашивает комиссар, узнав Огнева по исполинскому росту. — Заряди холостым. Для пробы по Зимнему.
— Дождались-таки! — обрадованно басит Огнев.
Глухо лязгает замок шестидюймового орудия.
Беспросветная мгла висит над рекой за Дворцовым мостом. В той стороне, где взгляд угадывает темную громаду Петропавловской крепости, ничего не видно. Светового сигнала нет.
Девять часов, но вахтенный из боцманской команды, поглощенный, как все, ожиданием, забыл про свои обязанности. Корабельный колокол, ежечасно ведущий счет времени, молчит.
А время не ждет. Минута за минутой уходят в бесконечность, как волна за волной.
Напряженная тишина стоит над крейсером. Сотни глаз не отрываясь глядят в темноту в надежде увидеть огонь фонаря. Расплывчатый силуэт Петропавловского собора будто раскачивается перед глазами.
— Чего они там замешкались! — нетерпеливо бормочет Захаров и взбегает по трапу на мостик. Стук сапог старшины по металлическим ступенькам отчетливо слышен в тишине. Кажется — огромный маятник торопливо отсчитывает секунды.
— Тридцать пять десятого, — извещает старшина, возвратясь обратно. — Что-то стряслось на Петропавловке, не иначе.
— Огонь, огонь! — восклицают на палубе.
Теперь видно всем: во мгле за мостом медленно ползет ввысь красная точка — огонь фонаря, условный знак для «Авроры».
Девять часов сорок минут.
— Пли! — коротко произносит Белышев.
Вместо певучего перезвона колокола-часов — над кораблем, над рекой, над погруженным в тьму Петроградом сквозь штормовой ветер, перекрывая все звуки, раздается мощный рык шестидюймового орудия. Эхо разносит его вдоль гранитных берегов.
Вспышка выстрела на миг озаряет Белышева, Липатова, Захарова, Лукичева, Алонцева, Огнева и вахтенных орудийного расчета, их наклоненные в сторону Зимнего, словно окаменелые на бегу, фигуры, их лица, на которых застыло ожидание...
Вспышка выстрела на миг озаряет моряков.
Эхо выстрела уже не слышно. Вновь нарастает гул ветра. Он приносит из-за реки перестук пулеметных очередей. Далекие ружейные залпы сливаются воедино с глухим, неумолчным, протяжным ревом тысяч людей:
— Урррраааа!..
Начался штурм.
— Зарядить боевым!
Теперь в голосе Белышева обычное спокойствие. Комиссар овладел собой.
Однако общее напряжение на пределе. Ибо то, что для революционных отрядов на берегу послужило сигналом к действию, означает для моряков на кораблях пока лишь предупреждение быть готовыми начать обстрел Зимнего дворца боевыми снарядами.
Ночная мгла скрывает величественное зрелище двадцати пяти военных кораблей, орудия которых после светового сигнала с «Авроры» повернуты к одной, трижды ненавистной цели. Из-за Николаевского моста протянулись гигантские пальцы шестидюймовых орудий крейсера «Аврора», скорострельные пушки эскадренных миноносцев «Самсон» и «Забияка», только что пришедших из Гельсингфорса, посыльного судна «Абрек», учебного судна «Верный», заградителей «Амур» и «Хопер», посыльного судна «Ястреб», пулеметы подводных лодок «Ерш» и «Форель», паровых и моторных яхт «Штандарт», «Роксана», «Стрела», «Нева», «Астарта», «Конкордия», «Царевна», «Александрия», «Зарница». С якорной стоянки между Николаевским и Дворцовым мостами нацелились на последнее прибежище Временного правительства миноносцы «Прозорливый», «Рьяный», «Прочный». И совсем в упор глядят сквозь ночь на Зимний дворец пушки миноносца «Деятельный», тральщиков «Четырнадцатый» и «Пятнадцатый», прошедших за Дворцовый мост, почти к самым бастионам Петропавловской крепости. Залп всех орудий эскадры, возглавляемой большевиками, готов обрушиться на цитадель Временного правительства, как только на мачтовых фалах «Авроры» полыхнет багровым светом желанный сигнал.
А время не ждет...
Пошел второй час штурма. Неутомимо стучат пулеметы в стороне Зимнего. Друг за другом появляются связные, докладывая комиссару о том, что творится на Дворцовой площади.