Через несколько минут мы отошли от причала, развернулись и, взяв курс на север, пошли к выходу из Кольского залива. Погода, как назло, стояла хорошая и Люден нервничал, все время посматривая на часы, ворчал, что следовало бы отложить операцию до того, как луна пойдет на убыль, чтобы быть менее заметными. Действительно, луна светила во всю свою мощь. Можно было различить на снегу человека на расстоянии ста метров, а в море – до 4–5 кабельтовых.
Мало того, весь горизонт занимало северное сияние, переливающееся всеми цветами радуги. К тому времени я уже почти семь лет служил на Севере, но ещё ни разу не видел более светлой ночи.
«Морской охотник» – очень небольшой кораблик и когда на него вторгаются двадцать человек, то, куда их ни засунь, все равно будет тесно. Катера шли на порядочной волне, которая изредка перехлестывала через борт катера, обдавая брызгами ходовую рубку.
Разведчики разместились в кают-компании в коридоре. Между каютами было тесно, но тепло и уютно. Большинство из них спали после сытного ужина. Воздух был сперт, несмотря на работу вентилятора, но это мало действовало на разведчиков. Они периодически по два-три человека выходили на верхнюю палубу и курили на корме, сидя около глубинных бомб. Это было, конечно же, запрещено, но разведчикам негласно разрешали на это короткое время в присутствии вахтенного комендора осторожно курить.
Катер шел с погашенными огнями, и только за кормой вспененная винтами вода фосфоресцировала. Качка усиливалась, и некоторые «моряки» чувствовали себя не очень хорошо, но держались, старались разговаривать и шутить. Словом, говорили о чем угодно, кроме предстоящего похода.
Когда катера вошли в Мотовский залив, качка заметно уменьшилась, и они прибавили ход и прижались к берегам полуострова Рыбачий, взяли курс на Озерки. Слева по курсу вырисовывался на фоне черной воды контур мыса Пикшуев – цель нашего похода. Справа по борту тянулось южное побережье полуострова Рыбачий, на котором время от времени мелькали огни фар проходивших вражеских автомобилей.
На траверзе губы Эйна резко положили руль лево на борт, убавили обороты дизелей и с приглушенными двигателями подошли к северному берегу Мотовского залива, занятому фашистами в первые дни войны. Катер лейтенанта Гущина несколько отстал. Ему было приказано прикрывать, обеспечивая высадку разведчиков.
Старший лейтенант Лозовский хорошо знал побережье и не один раз высаживал нас в этом районе. Удачно и на этот раз подошел, несмотря на небольшой накат. В воду спрыгнули два матроса из экипажа катера, одетые в легководолазные костюмы. Им на плечи положили другой конец трапа, а первый конец был закреплен на носу катера.
Не прошло и трех минут, как вся группа была уже на берегу. Неудачно прыгнули только Константин Симонов и майор Люден. Оба они, надо сказать честно, были мало подготовлены к подобному упражнению. Личный отряд был хорошо подготовлен физически, и для разведчиков прыгнуть с полной боевой выкладкой с вибрирующего трапа на 2–2,5 метра никакого труда не представляло. Для грузного майора Людена это было очень тяжело. Да и для Симонова этот трюк окончился неудачно. Оба они оказались на берегу в мокрой обуви и в мокром маскировочном халате.
Николай Аркадьевич Инзарцев. 1942 г.
Командир отделения Алексей Радышевцев первым со своим отделением сошел на берег и сразу же бегом по расщелине выбрался на большие прибрежные хаотически наваленные обломки скал, где и занял оборону и вел наблюдение.
В это время катер Гущина подошел к борту нашего катера и так же быстро высадил вторую группу разведчиков под командованием старшего лейтенанта Геннадия Карпова. Командирами отделений были опытные разведчики Степан Мотовилин Василий Кашутин. Сейчас было уже нестрашно быть обнаруженными фашистами Катера стоявшие под защитой прибрежных скал были совершенно незаметными с берега а берег был уже не наш.
Спустя 15–20 минут, когда отряд был уже в метрах в пятистах от уреза воды, катера отошли. Шума моторов совершенно не было слышно, а через несколько минут катера совсем исчезли во тьме залива. Залив начал парить. Это означало, что температура воздуха была меньше минус 10 градусов.
Я, как было условлено, дал сигнал электрическим фонариком (три длинные вспышки), что у нас все в порядке, и мы не видим катера. Они ответили одной вспышкой в направлении губы Эйна, где они будут отстаиваться до нашего вызова.
Отряд в это время, неся охранение, осторожно двигался по направлению к маяку Пикшуев. Несмотря на маскировочные халаты, людей было хорошо видно даже издали, так как ночь была очень светлой. По мню, что тогда я невольно подумал, что если фашисты нас заметят, то постреляют, как куропаток. Предложил майору Людену подняться выше и идти под скалами, прячась в их тени. Идти стало труднее, но безопасней.
В головном охранении шли прирожденный разведчик Степан Мотовилин, Николай Лосев и Иван Пляков. За ними метрах в 30 шли Люден и Симонов. Я шел вместе с отделением Радышевцева, обеспечивая тыловое охранение.
Шли мы эти двенадцать километров с небольшими привалами около трех часов, и то из-за Людена и Симонова. Люден по очереди с Симоновым часто скатывались вниз метров на двадцать – тридцать; когда их с помощью разведчиков возвращали назад – мы все отдыхали, а к концу пути они так устали, что, где они падали, там и был привал. Правда, нам некуда было спешить. Нужно было прибыть к месту часам к двум-трем ночи – время самого сна у фрицев. Лучше всего в это время не будить или не дать проснуться и отправить на тот свет.
Это, конечно, время рекордное, ибо мы пробирались под самым берегом по очень крутым скатам. Перепрыгивать со скалы на скалу, с камня на камень было делом нелегким даже для тренированных разведчиков. Хуже всего приходилось там, где прибрежные сопки были занесены снегом и образовывался наст, а это абсолютно гладкие, твердые, как асфальт, довольно крутые скалы, и разведчикам даже в специальных горных ботинках было трудно порой удержаться и не скатиться вниз. Мне все же пришлось форсировать марш и не давать отдыхать больше десяти минут на привалах, опять же из-за Константина Симонова и майора Людена, так как они промочили ноги при высадке, а их халаты стояли колом и раздражали своим хрустом идущих за ними разведчиков, заставляли их напрягать слух.
Но вот остался позади этот тяжелый участок пути. Мы перешли замерзшее русло небольшого ручья и спустились на покатый его берег.
Головное охранение заметило следы. Все насторожились. Следы были похожи на человеческие, но какие-то странные. При ветре, дувшем нам в лицо, следы не могли оставаться на снегу более пяти минут. Потом подошел Степан Мотовилин и просто сказал, что здесь только что прошла росомаха.
Спустя минут десять охранение слева заметило тянувшиеся по снегу телефонные провода – это была линия, соединяющая опорный пункт со штабом дивизии, который находился в Титовке. Разведчик Гриша Хорабрин перерезал провод и один конец стал наматывать на локоть. Намотав так метров пятьдесят, опять отрезал, а пройдя небольшое расстояние, пробил наст и спрятал в яму отрезанный провод, а яму замаскировал.
Идущий впереди Иван Поляков указал Мотовилину на две сопочки, заваленные в беспорядке голыми грядами камней.
– Это Пикшуев, подходим, – сказал Степан и послал связного Рыжечкина доложить майору Людену. Было светло. Луна продолжала исправно нести свою службу, не считаясь с нашими желаниями. Отряд развернулся и тремя группами пошел, охватывая сопочки. Оружие держали наготове, так как не было уверенности, что немцы нас не обнаружили.
Головное охранение подошло вплотную к сопке и стало ползком забираться наверх, а отделение старшины первой статьи Радышевцева в это время уже было на вершине второй сопки, где обнаружило две землянки.
Подошедший связной из отделения Радышевцева доложил, что землянки жилые, но фрицев в них нет, а двери подперты досками.
Когда мы подошли к землянкам и вошли в одну из них, там было ещё тепло. На полу землянки лежали колотые дрова и пружинный матрац и ещё какое-то тряпье. В землянке свободно могли разместиться пять-шесть человек.
В другую землянку зашли Люден и Симонов. Антураж землянки был аналогичный.
Чувствовалось, что это не брошенная землянка, что в ней совсем недавно жили и, очевидно, ещё собираются жить. Стояли котелки и другая посуда. На стене висела лампа с исправным фитилем.
Две другие группы, возглавляемые главным старшиной Чинговатовым и Лосевым, обследовали всю местность вокруг маячных построек и тоже не обнаружили немцев.
Через некоторое время после доклада командиров групп нам стало ясно, что в настоящее время на мысе Пикшуев фрицев нет.
А спустя две недели нам удалось выяснить у пленного немецкого егеря, что этими землянками пользовались патрули для отдыха в дневное время суток, так как днем все побережье Мотовского залива просматривалось наблюдательными постами, связанными телефонами, и на это время патрули отдыхают, а ночью, наоборот, отдыхают наблюдательные посты, а патрули выходят с мыса Могильный, там у немцев большой опорный пункт, и следуют к мысу Пикшуев. В условной точке они встречаются и возвращаются обратно.
То, что немцы здесь обитают, было ясно с первого быстрого осмотра.
Землянки находились в полном порядке, в них были оставлены разные бытовые вещи. В двух сарайчиках и в одном домике был сосредоточен склад продовольствия – бочки с яичным порошком, мешки с мукой, консервы и т. д. В одном из сараев штабелями лежали баллоны с ацетиленом, предназначенные для освещения маяка, то есть запасы еще мирного времени. Невдалеке от сараев мы обнаружили изуродованные лафеты и одно поврежденное горное орудие.
Судя по тому, в каком состоянии находилась эта батарея, можно было судить, что наша авиация хорошо поработала.
Все запасы доставлялись сюда немцами с большим трудом на вьюках. Наши радисты по приказу Людена связались с катерами Лозовского, которые отстаивались в губе Эйна и ждали сигнала, чтобы подойти и снять нас.