Боевые дороги провели Ольгу Кузнецову от Ленинградской области до Берлина. Помнила она город Великие Луки, в котором не осталось ни одного целого дома, землянки под Тихвином, залитые талой водой, зимнюю снежную дорогу на Невель, где чуть не погибла, когда грузовик, на котором ехала, подорвался на мине. Вспоминала и латвийский городок Резекне, где девушки-радистки, расквартированные в частном секторе, по ночам сидели с автоматами в засаде у окон, так как регулярно обстреливались местными националистами – «лесными братьями».
Единственной радостью на фронте, вдали от близких, были письма. Переписывались друг с другом и одноклассники, многие из которых воевали. Один из них – Владимир Серов в школьные годы дружил с Ольгой. Старшеклассники вместе ходили из школы, а вечерами – на каток, по воскресеньям катались на лыжах в роще. По праздникам участвовали в школьной самодеятельности, мечтали о будущем. Владимир хотел поступить в Рязанское военное училище и стать офицером-артиллеристом. Он и стал им, только гораздо раньше, чем планировал, после краткосрочных учебных курсов летом-осенью 1941 г. Прошел всю войну, участвовал в форсировании Днепра.
Нежные письма девушки в военной шинели и рано повзрослевшего в боях на передовой заместителя командира дивизиона артиллерии летели друг к другу с одного фронта на другой. Лишь в 1944 г., в пограничном Бресте, Ольга и Владимир смогли встретиться. Они гуляли по развалинам легендарной крепости, еще не зная о её подвиге, а на следующий день расписались в белорусском ЗАГСе. Встреча была короткой: Владимир уходил на запад, в Польшу. Жену брать с собой не стал – предстояли тяжелые бои. Вновь встретились и отпраздновали свадьбу в побежденном Берлине.
Наверное, это был один из самых счастливых дней в жизни Ольги: её рапорт о переводе в часть мужа был удовлетворен – и счастье победы слилось с личным счастьем двоих.
О. М. Серова, справа
Май 1945 года в Берлине был теплым, суетным, солнечным. Повсюду радостные лица победителей – советских солдат и офицеров, союзников – американцев, и англичан, разноязыких репатриантов из стран Европы – поляков, чехов, югославов. Испуганные обыватели-немцы жмутся к развалинам и тихо радуются, что война закончилась и прекратились бомбежки и артобстрелы. Черный остов купола Рейхстага возвышается над Берлином как символ побежденного фашизма. 9 мая, когда все узнали о капитуляции Германии и нашей победе, весь день стояла оглушительная стрельба: солдаты устроили салют, паля в воздух из всего, что могло стрелять. Мужчины плакали от радости, на каждом свободном от военной техники «пятачке» плясали и пели под гармошку. А Ольга и Владимир в этот исторический день решали прозаическую задачу: пытались проехать по перегруженным берлинским улицам на трофейном автомобиле (как утверждал потом дед, экспроприированном из канцелярии Геббельса и, возможно, ему и принадлежавшем) из центра в район Иоганнесталь, куда срочно передислоцировался самоходный дивизион В. И. Серова.
Вечером праздновали Победу. Молодежь радовалась весне и миру, а пожилые (тогда таковыми Ольге казались сорокалетние офицеры) мечтали о встрече с родными – женами и детьми. За праздничным столом один из них все просил: «Оля, спойте мою любимую песню». Ольга запомнила её на всю жизнь, эту военную колыбельную песню, в которой были такие слова: «Любимая, далекая, дочурка черноокая…»[2] Она, двадцатидвухлетняя молодая женщина, пела эту песню, аккомпанируя на гитаре, а взрослые, прошедшие войну мужчины плакали, не скрывая слез…
К сожалению, ныне эта песня забыта, но в нашей семье была традиция: в память о военных друзьях и памятном 9 мая Ольга Михайловна в День Победы пела её, как тогда, в 45-м. Все они уже ушли навсегда – однополчане, друзья мужа: майор Резник, грустивший в День Победы о маленькой дочери, Павел Кравченко, Александр Макаров, Борис Токмаков… И только на стареньких военных фотографиях они бравые, молодые, победители. Такими они останутся и в моей памяти.
Начиналась мирная жизнь в Германии, в советской оккупационной зоне. Как хотелось вместо военной шинели надеть гражданское платье (их всего за несколько банок американской тушенки под названием «второй фронт» и трофейный кофе с радостью шили немецкие безработные портнихи)! Как хотелось выбросить уродовавшие ноги сапоги! Как хотелось домой, где ждали мама и бабушка! Но приказа о демобилизации не было. И в Дмитров удалось приехать только весной 1946 года. В марте у Ольги и Владимира родилась дочь, а через месяц она с крошечной Ириной вернулась к мужу, в Германию. Немцы, у которых снимали квартиру, по привычке называли Ольгу «фрау капитан», а маленькая Ирина, у которой первые годы жизни прошли в городе Людвигслусте, начинала говорить и по-русски, и по-немецки.
Уставший от военной карьеры в оккупационной зоне В. И. Серов принял решение о демобилизации. А Ольга Михайловна связала свою профессиональную службу с армией – много лет проработала начальником секретного отдела Дмитровского горвоенкомата, была командирована в ГДР, служила в секретной части в ставке Группы советских войск в Германии в г. Вюнс дорф, после работала завсекретным делопроизводством в военно-морской части 15094 пос. Орево.
Армейские награды: орден Великой Отечественной войны и медали – она доставала из шкатулки нечасто, а вот военные фотографии пересматривали мы с нею в каждый День Победы. И каждый раз 9 мая я просила её вновь и вновь рассказать о том, как она встретила Победу у стен Рейхстага.
Алла Валериевна Аркадьева, заслуженный учитель РФ
И затряслись стены замка
Мне важно оставить для истории, как любил выражаться мой отец, воспоминания реального участника исторических событий. Их прислал мне помощник начальника артиллерии (начарта) 39-го гвардейского стрелкового полка старший сержант Иван Александрович Шляев.
Один из эпизодов его воспоминаний выглядит кинематографично, словно кадры какого-то романтического фильма о войне.
Лето 1944 года, какой-то замок в освобожденном Красной армией уголке Европы. Высокий потолок парадной залы, накрытые столы и притихшие в предвкушении праздника солдаты и офицеры знаменитой 13-й дивизии, которая дралась под Сталинградом и, без преувеличения, покрыла себя славой у Мамаева кургана. Распахиваются парадные двери, и в сопровождении офицеров штаба в зал входит командующий фронтом И. С. Конев (мой отец), звучит команда «смирно», военные встают со своих мест, стараясь не греметь стульями, и начинается праздник. После тяжелых боев и пережитых испытаний люди обедают: сервирован стол, на нем вкусная еда и напитки. Под высокими сводами старинного рыцарского замка царит особая атмосфера торжества. Она врезается в память всех участников церемонии яркой роскошной картинкой.
Автору мемуаров, Ивану Шляеву, 23 года, ему довелось многое пережить на войне, но этот праздник остался в его памяти неповторимой эмоцией, пережитой в конце войны, яркой вспышкой его собственной жизни. «Такое остается в памяти до смертельного часа», – записывает сержант.
Иван Александрович Шляев. 1945 год
В составе дивизии Иван Шляев прошел путь от Волги до Эльбы, воевал в Европе, он участник исторических событий, боев на Висленском плацдарме. Обладая несомненным даром рассказчика и наблюдательностью, он честно описывает эмоции, которые переживали в конце войны многие, как и он, простые солдаты:
«Первый Украинский фронт захватил плацдарм на Висле. Чтобы ликвидировать тот плацдарм, враг двинул по восточному берегу две группировки навстречу друг другу, чтобы соединиться у Баранува и отсечь плацдарм. 4 августа 1944 года до соединения тех группировок оставалось 4 км. Над Первым Украинским фронтом нависла катастрофа! И тут явилась 13-я гвардейская дивизия Г. В. Бакланова. Гвардейцы кинулись на врага, как в Сталинграде. Пишу это как непосредственный участник той схватки, выводивший батарею на прямую наводку. В ночь на 6 августа дивизия переправилась на плацдарм. Немцы, зная боевые качества 13-й, впервые применили против нас 68-тонные «королевские тиг ры». Как мы устояли? Не иначе как с Божьей помощью.
В день 3-летия дивизии комфронта Конев приехал, чтобы поздравить гвардейцев. Это было 15 ноября.
Утро. Висленский плацдарм. У села Суфище нас построили в П-образное каре. Поставили перед ним «студебеккер» с лестницей в кузов. Не прошло и получаса – подкатил крытый «виллис». Из него вышел невысокий плотный человек в шинели, за ним другой – в кожаном пальто. Мы уже знали, что это комфронта маршал И. С. Конев и член Военного совета К. В. Крайнюков.
Приняв рапорт нашего нового комдива В. Н. Комарова, сразу поднялись в кузов «студебеккера».
Маршал тепло поздравил личный состав дивизии с ее 3-летием. В ответ прозвучало троекратное ура! После короткой речи каре перестроились в ротные, батарейные колонны и торжественным маршем прошли перед комфронта.
К вечеру был назначен прием, на который были приглашены солдаты, сержанты, офицеры. Я, старший сержант 39-го гвардейского стрелкового полка, оказался в списках приглашенных, которых привезли машинами к какому-то замку (у города С.). Перед входом проинструктировали, как вести себя за столом. При появлении маршала встать, не громыхая стульями. Соблюдать тишину, не прикладываться к яствам.
Долго ждать не пришлось. Офицер у входа в зал огласил полный титул И. С. Конева. Высоченная дверь распахнулась, и в зал вошел комфронта. Мы, солдаты и сержанты, бодро встали.
Впереди шел маршал, и в полушаге от него наш комдив. За ним свита – ЧВС фронта и командарм А. С. Жадов. За ними А. Кривулин, А. Родимцев, Г. Бакланов.
В нескольких шагах перед столами комфронта остановился, обвел нас суровым взглядом… В этот момент комдив Комаров нас представил: «Эти гвардейцы пришли на Вислу от Волги!» «Мало, мало… Хоть этих спасите для будущих кадров Красной армии, – заметил Конев. – Поздравляю сталинградцев и в вашем лице всех гвардейцев с 3-летием дивизии!» И тут произошло нечто, подобное обвалу… Тридцать солдатских и сержантских глоток грянули так, что затряслись стены замка. И длилось это 10–15 секунд. Суровое лицо маршала расплылось в улыбке. Жестом руки он подал знак, и гром оваций как отрубил. Тут появились девушки с подносами. Подняв бокал, маршал изрек: «Мой тост за вашу гвардейскую храбрость!!!» Чокнувшись с комдивом и пригубив бокал, под бурю оваций Конев отправился в другой зал».