– Вильна! Как много человек может совершить ошибок? Как часто он может оставаться… «в неведении»? Быть… обманутым? В какой момент из обычного доверчивого глупца он превращается в убийцу? Сколько крови должно оказаться на моих руках, чтобы ты признала, что единственная причина их гибели – это я?
Его голос дрожал. В нём уже не было жалости. Только мука существования.
Син шагнул к Вильне, медленно подняв дрожащие почерневшие руки ладонями вверх. Он будто бы и молил о чём-то, просил о прощении.
– Должен ли я убить твоего отца, чтобы ты меня ненавидела? Должен ли я убить твоих друзей и товарищей? В какой же момент это станет моей виной, а не прихотью тех, кто мной воспользовался?
Вильна не знала ответа. Она ничего не могла ответить этому отчаявшемуся риру сейчас, но себе пообещала обязательно найти ответ на этот вопрос. Поэтому она просто приблизилась и обняла Сина, так же тепло, как когда-то давно, во времена их ученичества.
– Син, я не виню тебя. И даже если бы в Вирзе в тот момент был мой отец, я бы всё равно винила во всём Фавэра. На твоём месте мог оказаться любой другой сильный боец, но этот ужасный приказ мог отдать только он…
– Вильна. Их больше нет. И никогда… не будет.
Син не плакал, но от этого, наверное, ему было ещё тяжелее. Вильна и сама с трудом перенесла эту весть, хоть и куда меньше общалась со своими подчинёнными. Она помнила имена и лица каждого погибшего из тридцатого отряда.
– Когда закончится война… мы отомстим. Обязательно, Син, – твёрдо сказала она, но Син вдруг с тихим смешком отстранился.
– Убьём ещё? Десять, двадцать? Миллион? Сколько же я должен убить, чтобы расплатиться за свои грехи? И сколько грехов я совершу, пока буду за них расплачиваться?
Син больше не слушал – ухмыляясь каким-то своим мыслям, с тяжёлым взглядом в землю он поправил плащ, спрятал лицо и быстро скрылся в тени.
Вильна вздохнула. Её грызло какое-то чувство. Ведь и она сама рассчитывала на то, чтобы… Чем же она сама лучше Фавэра и других, кто раз за разом заставлял этого рира марать свои руки?
У них не осталось времени на раздумья. Война продолжалась. Тяжёлая, кровавая. С появлением Сина проблемы с наступлением закончились. За один день фронт, на котором орудовал Син, отодвигался на несколько километров к дарвельской границе.
К середине жаркого сезона они почти освободили территорию Скидана, когда вдруг был отдан приказ:
«Не прибегать к использованию массированных атак. Бить только одиночные цели, не продвигаться дальше на север. Держать наступающих противников в нескольких километрах от границы».
Никто не знал, что это означало. Но дарвельцы почувствовали, что идут к успеху: раз фронт застыл на месте – значит, у противника закончились силы для наступления. И поэтому все последние союзные силы объединённых государств были брошены на границу Скидана, на северный фронт.
Противников было так много, что, наверное, во всём Скидане не проживало столько людей, сколько у этой армии собралось бойцов.
И единственным, кто мог сдержать удар миллионной армии, был Син.
Пока другие скиданцы держали строй поодаль, пользуясь только дальними залпами, Син в одиночку влетал в бронированные ряды противника. У Сина не было ничего: ни шлема, ни доспехов, ни даже обычных перчаток. В тех же одеждах, в которых рир напивался в тавернах, он бросался в бой.
И под предсмертные крики врагов небеса и земля окрашивались кровью.
Их было так много, что одного меча не хватало. И Син, недолго задумываясь, под удивлённые выкрики скиданских солдат разорвал своё оружие дэ на две части, на два длинных острых клинка. Отломилась и третья часть, но она была столь мала, что, взмыв в воздух, птицей растаяла в облаках.
Стрелы дарвельцев не достигали цели: залпы огня подпаливали одежду, но не затрагивали бледной кожи рира. И он танцевал, вспарывая грудины врагов, пронзал их сердца от рассвета до рассвета.
Утренние крики птиц ознаменовали окончание бойни. Когда лучи дневной звезды касались земли, Син, будто неживой, медленно отступал, а на его место приходила армия Скидана.
Из рядов воинов выходила военный советник, сурии Вильна. И, приобнимая выбившегося из сил рира за плечи, медленно вела его в свою палатку.
– Син, нужно отмыться. Через час встреча с главнокомандующими.
Син молчал. Чаще всего он ничего не говорил, а его мутный взгляд был направлен в одну точку.
У длинного зеркала во всю стену Син умывался в отдельной палатке: ковшом черпая ледяную воду из бочки, он смывал с себя слой запёкшейся крови.
Его волосы, лицо, вся одежда и тело насквозь пропитывала красная жижа, бьющая в нос диким смешением запахов чужой дэ и крови.
Вильна всегда сторожила у входа, чтобы никто не потревожил Сина. Но однажды он, так до конца и не отмывшись, выскочил из палатки. С него стекали ручьи крови. Смоченная водой, она лилась с него, лужей следуя за риром по земле.
– Вильна! Генерал Вильна, скажите, как прошло сражение за Вирзу?! Где Фэнли и Жарм? Как тридцать первый отряд и командующий Хови?
Вильна опешила. Син не шутил – да и смог бы он шутить о подобном?
Она долго и внимательно вглядывалась в лицо рира, пока не заметила на нём искреннее волнение. Син действительно не помнит? Или не помнит именно сейчас?
– Син, ты… разве не знаешь?
Рир опешил. С хмурым лицом он обнажил сразу два клинка.
– Им не удаётся держать оборону? Тогда я должен отправиться туда и помочь. Прямо сейчас. Это мой отряд.
Вильна еле успела ухватить Сина за рукав. Задыхаясь и подбирая слова, она быстро проговорила:
– Всё! Всё в порядке! Мы защитили Вирзу, Син! Скоро они вернутся домой!
Син застыл. Задумавшись, он долго смотрел перед собой, а затем уточнил:
– А лекарь Фэнли? Жарм? Они в порядке?
– Да… Да, конечно в порядке! Они успешно выполнили задание и скоро прибудут сюда, на северный фронт.
Син замялся, но затем очень медленно кивнул и направился обратно в палатку.
Вильна кусала губы. Воспоминания о тридцатом отряде… мучили и её. Но сейчас ещё сильнее её беспокоило состояние Сина. Она вздохнула.
«Что же мы делаем с тобой, Син? Что же мы делаем…»
Был отдан приказ к отступлению. Было приказано…
– Сдать Вирзу?! Этого вы от меня хотите?! А есть ли там теперь Вирза, а, Вильна?! Что я должен сдать, голую пустошь?!
– Син, не…
– Зачем?! Зачем они умерли, Вильна?! – Син налетел на арцентку и схватил её за плечи. Его мёртвая хватка, казалось, могла разломить кости. – Они защищали Вирзу до последней капли крови! Они умерли там, они погребены там!!! И ты хочешь, чтобы я отдал эту землю дарвельцам, чтобы они топтали своими ногами кости моих друзей?!
Вильна опустила глаза, в которых уже дрожали слёзы. Она не могла показать слабость перед Сином, не теперь. Она не имела права быть слабой, когда они зашли так далеко.
– Таков приказ, Син. Ты сдашь Вирзу, чтобы мы наконец-то закончили войну.
Син отпустил Вильну и стал расхаживать от одного края палатки до другого. Его лицо кривилось то от ухмылки, то от горькой гримасы, то искажалось лютой злобой.
– Как мы закончим войну, отступая?! Почему я должен убивать противников только мечом?! В чём дело, Вильна, в чём состоит ваш безднов план?!
Он остановился и смотрел на неё, жёг и терзал глазами, пытаясь выпытать правду. Но она оставалась непреклонна:
– Таков приказ высшего командования, Син.
Все забранные Скиданом территории пришлось снова отдать дарвельцам. Син прохлаждался в тылу до тех пор, пока на фронт не прибыл сам высший сурии эрд Фавэр. В ослепительно-белых доспехах, которые покрывали его тело с головы до пят, он расхаживал между палаток. В его белоснежный плащ, казалось, были вплетены звёзды, потому что он мерцал всеми цветами, а голову правителя венчала отлитая из чистого золота корона с горным хрусталём и алмазами.
Фавэр совсем не боялся Сина. Прямо в полуденный зной он подозвал его к себе пальчиком, как собачку. И рир, скрипя зубами, без особого желания подошёл ближе. Остановившись в пяти шагах от правителя, Син низко склонил голову, приветствуя его.
Но Фавэр только усмехнулся и, в одну секунду сократив дистанцию между ними, почти прижался своей закованной в толстую броню грудью к груди рира. А потом прошептал ему на ухо:
– Это твоё последнее задание, Син. Этим вечером мы заманим вражеское войско к Вирзе. И там, на пустоши, ты уничтожишь всё их формирование одним ударом. Всю их миллионную армию. Одним ударом. И тогда война закончится, а я освобожу тебя от службы.
– Всех…
Фавэр нахмурился.
– Что «всех»?
– Я должен убить их всех? Но как же…
– А они не убивали скиданцев? – изогнул бровь Фавэр и, поморщившись, сделал шаг назад.
– Но мы не оставим им никакого шанса для отступления или сдачи в плен. Они все просто…
– Исчезнут, верно. Мы уже испытали этот метод в Вирзе, он крайне действенный. Ни один полоумный правитель не продолжит войну, разом потеряв миллион солдат. Мы выиграем, война закончится, а наши солдаты перестанут погибать. Ты будешь героем, Син. Так что, будь добр, займи позицию и подготовься. Как только наши войска отступят – атакуй.
Фавэр уже ушёл, но Син всё ещё не мог сдвинуться с места. У него не было сил даже для этого. Он стоял и слышал лишь шум собственной грязной чёрной крови в ушах и чувствовал подступающую к глотке тошноту.
Вечером того же дня десятитысячная армия Скидана отступила, минуя Вирзу. А за ними огромным бесконечным потоком двинулась воодушевлённая тьма объединённой армии. Среди них были все: дарвельцы, кнонцы, ансольцы и сонийцы.
Син просто хотел, чтобы всё закончилось. Син просто желал, чтобы вместе с жизнями этих несчастных солдат прервалась его собственная.
И теперь именно в этом состоял его план.
Син взобрался на холм, чтобы лучше видеть местность. Его распущенные волосы путались от порывов ветра, а грязная и подпалённая одежда делала его похожим на какого-то бродягу. Но и он сам не чувствовал себя героем.