– И что же с ними?
– Будь кровь Сивьеров слабой, проблемы не стали бы настолько… колоссальными. Троим моим братьям повезло родиться чистокровными сифами, а вот остальные… Внутри одной сестры до сих пор сражаются кровь сифа и фасидца, у другой – сифа и хаванца. Сильнее всего страдает младшая… Тёмные и светлые начала дэ несовместимы. Арцентская кровь сводит её с ума, и она редко выходит из дома. Но главная сурии не может остановиться даже на этом – ей всё хочется родить ребёнка от рира. И, как ты понимаешь, эрд выглядит идеальной кандидатурой».
Нуска набрал полные лёгкие воздуха, но вместо того, чтобы заорать, громко выдохнул и тут же взял себя в руки. Он уже несколько часов разгуливал по лесу, непонятно чего выжидая.
– Знаешь, древний сурии, он не сможет этого сделать, Мара бездново права. По каким-то причинам наш достопочтенный эрд не может отпустить прошлое. Хорошо это или плохо… Син не сможет, – пробормотал Нуска и ласково погладил дерево по грубой коре. – Но это не всё, что сказала мне сегодня Мара.
Нуска прикрыл глаза и припомнил дневной разговор. Как бы Нуска ни злился, но сейчас он не мог позволить себе тратить время на глупости. Мара сказала…
«– Ты ведь знаешь, его судьба неизбежна. Ты не мог не видеть его будущее, не мог не видеть знамения духов. Его судьба – от начала и до конца страдать вместо своего народа и проливать свою кровь вместо крови своих солдат. Однажды он умрёт, а Скидан исчезнет с лица континента. И только тогда духи обратят внимание на позабытое ими дитя – последнего дракона, оставшегося в живых, Тиаму.
В нас, избранниках духов, живёт их сила. Не смотри на меня так, Нуска. Ты уже давно должен был догадаться, что я – одна из вас. Но чего ты ждёшь от духов? Когда-то они наигрались драконами, затем наиграются и людьми. Ты не обязан вступать в эту схватку. Беги в Дарвель, в Сонию, в Кнон, в горы к учителю. Прячься, дожидаясь падения звезды апокалипсиса. Можешь и Сина с собой взять, ведь это единственный шанс для него остаться в живых».
Но то, что Мара сказала дальше, прозвучало ещё страшнее:
«– Чего ты хочешь? Говори прямо, – сказал тогда Нуска.
– Я чувствую биение её сердца. Отдай его мне.
– Что…?
– Отдай мне сердце Тиамы. Я верну его ей. Она так жестока лишь потому, что вся её человечность осталась заключена в сердце.
– Я не верю тебе, – отрезал Нуска.
– Хорошо, Нуска, хорошо… – вздохнула она. И добавила: – Ты можешь заглянуть в мои воспоминания и проверить, лгу ли я.
– Я не готов. Выпив твою кровь, я могу потерять сознание на сутки. Я сейчас в незнакомом городе, среди незнакомцев. Я больше не повторю своих ошибок. Тем более сейчас у Скидана есть проблемы и посерьёзнее – горящие поля.
– Пока горит очаг, тебе не затушить пламя, – коротко ответила она и, кивнув Нуске, ушла».
– Дерево, она обо всём знает. О «наречённых», о Тиаме, о Сине и даже… о сердце. И кажется, она не на нашей стороне. Нет… – Нуска вдруг замолчал, схватился за подбородок, проводя пальцами по полупрозрачной, но всё же колючей щетине. А затем медленно вслух продолжил: – Может, она и не враг нам. Но… она не верит в нашу победу. Она не верит духам и испытывает некоторое сочувствие к Тиаме. Несмотря на то что Син в юности натворил дел, я всё равно не могу ненавидеть его. Быть может, Мара так же относится к Тиаме? Но что будет, если вернуть ей сердце?..
Нуска нахмурился. Мимо его лица, покачиваясь, пролетел полусонный светоч. Лекарь проследил за ним взглядом.
«Если Мара действительно вернёт сердце Тиаме, то ведь она… станет смертной. Мы сможем убить её. Но сердце для сурии – что человека, что дракона, плевать – это главный источник и накопитель дэ. Её сила возрастёт в разы! А Минхэ говорил мне, что Син не сможет справиться со светлым драконом…».
Нуска замотал головой, склонился над собственными коленями и вздохнул снова. Его голова гудела. Он не мог держать в голове столько жизненно важных проблем одновременно: Тиаму, сгоревшие поля, Сина, который сейчас миловался с престарелой Тиррой… А теперь ещё и предостережения, брошенные Марой.
Закрыв руками лицо, Нуска так долго сидел неподвижно, что и сам не заметил, как его облепили непонятно откуда взявшиеся светочи. Они, подёргивая крылышками, грелись о лекаря и не спешили менять место привала так скоро.
Резко вскочив на ноги, Нуска вспугнул стайку маленьких созданий. Они, сверкая и источая блёклый свет, вспорхнули облаком. Проводив их взглядом, лекарь грустно пробормотал:
– Видимо, бежать – это действительно единственно верное решение. Но я не могу оставить Сина. Значит, будем решать проблемы по порядку. Сначала – поля, а потом всё остальное.
Нуска ступил в город в полном одиночестве. На юге звезда очень рано закатывалась за горизонт – и если днём она хоть немного грела, то ночью воздух стал таким холодным, что лекарь, вдохнув полной грудью, зашёлся кашлем, а затем обхватил себя за предплечья.
Наступал холодный сезон. И Нуска уже всерьёз задумался о том, что же их ждёт. Не будет овощей и ягод, куры дадут мало яиц, а коровы не смогут телиться и давать молоко, как и козы. Забить всю скотину не выйдет, а к новому тёплому сезону закончатся запасы вяленого мяса.
В холодное время Скидан всегда спасал хлеб. Нуска и сам помнил, как, побираясь в трущобах, был готов вцепиться в глотку бродячей собаке за корку хлеба.
Если богатые ещё смогут прокормить себя, распродав ценные безделушки, то беднякам не останется ничего другого, как красть. Пережить холодную скиданскую зиму будет непросто. Нуска помнил, как они вместе с Вьеном забивались в самый сухой угол и согревали друг друга. Температура тела брата была чуть выше из-за огненной дэ. Но сейчас Нуске думалось, что, скорее всего, исходивший от него жар не являлся нормальным даже для арцента. Он много болел и постоянно кашлял – возможно, если бы Нуска немного не подлечивал Вьена, то он не пережил бы первую зиму в трущобах.
Нуска стоял, мучимый гнетущими мыслями, посреди оживлённого города. Раньше он никогда не задумывался о подобном. Раньше он был мал, он думал только о себе. Когда приходила беда, он всеми силами пытался справиться с её последствиями. Теперь же перед ним разворачивалась полная картина: если этой зимой он будет голодать, то потому, что кто-то сжёг поля сифов, потому что война потрепала казну и запасы провизии. И сейчас Нуска ощущал на себе груз ответственности – не только за себя или за брата, а за каждого нищего бедняка. Эта ноша показалась ему настолько тяжёлой, что дрожавшие от холода ноги вдруг подкосились и он чуть не шмякнулся на ровном месте.
Оглянувшись, Нуска наконец смог отвлечься. У него впервые вышло как следует осмотреться и оценить сифский город по достоинству.
Сифа казалась очень чистой, мирной, спокойной. Невозможно даже представить, чтобы где-то здесь, среди этих лужаек и ровно постриженных кустиков, затесались трущобы, подобные столичным. Стволы деревьев вырисовывали необыкновенные фигуры, а толстые корни деревьев торчали высоко над землёй резными сводами и арками. На них же крепилось и уличное освещение – маленькие закупоренные баночки с блёкло горящими огоньками.
«Кажется, зажечь здесь даже свечку – смерти подобно. Хорошо хоть, что ещё на въезде в город меня предупредили, что не стоит мочиться на деревья. Дай духи, повезло не обоссать чьих-то предков».
Всё верно. Если карборцы после смерти превращались в руду, а арценты сгорали, то из трупов сифов вырастали такие вот огромные деревья. И чем сильнее была сила сурии, тем красивее и выше было дерево, которое прорастало на его костях.
Нуска покосился по сторонам. Город составляли в основном маленькие одноэтажные деревянные домишки. Сифы были прирождёнными архитекторами, поэтому Нуска старался не сильно удивляться диковинным рельефам и барельефам, украшавшим каждый дом, как и их причудливым формам.
Каменных построек здесь не нашлось вовсе, а главная дорога в городе больше походила на зелёный ковёр. Нуска будто плыл по бесконечным зелёным лугам, на которых непонятным образом выросли эти жилища.
Сердцем города, как и везде, являлся дворец главного сурии. Точнее, правильнее будет сказать, главной сурии, этой…
– Svishe, – прошипел под нос Нуска, выругавшись этим словом, наверное, в сотый раз за день.
С момента прибытия в город Син не уделил своему личному лекарю ни секунды времени, а Тирра Сивьера и вовсе его проигнорировала при встрече. Не сдержавшись, взбешённый Нуска сплюнул под ноги.
«Я знал, что сифы и фасидцы – люди горделивые, но встречать таким образом эрда Скидана…? Сразу же выдвигать требования и заставлять повиноваться их никому не нужным традициям…?»
Нуска задрал голову. Небо скрылось за кронами деревьев, которые сплетали свои ветви высоко над головой лекаря, образуя подобие зелёной крыши. Она защищала сифов от дождей и ветра, но…
«А пожары? Грозы? Не слишком ли уязвим их город? А эта уродливая махина, что же – дворец?»
Лекарь с усмешкой уставился на видневшийся впереди пик конусообразного здания. Пока Нуска стоял неподвижно, рассматривая поросший мхом «дворец», больше напоминавший огромный муравейник с маленькими круглыми окошками, его плечи снова облюбовали светочи. Нуска в очередной раз смахнул с себя назойливых насекомых и злобно зыркнул на нескольких прохожих, которые пялились на него.
– Что, хаванцев никогда не видели? – буркнул он под нос и продолжил свой путь ко дворцу. Как бы отвратительно их ни приняли, ночевать где-то нужно было.
Глазея по сторонам, Нуска про себя отметил, что сифы делились на некие… группы? Стражники носили строго жёлтые одеяния, женщины, дети и старики, коих было много, – оранжевые, а вот некоторые сифы с особенно озадаченными лицами облачались в зелёное.
«Это каким-то образом определяет их ранг? Или-и-и…!»
Нуска почувствовал, как земля уходит у него из-под ног. Он так засмотрелся на пробегавшего мимо старика в зелёном плаще, что оступился и, кажется…