ней. Вот и все. Несмотря на то, что недавно я в собственном кабинете в красках расписывала Мишель преимущества терапии, мне не хватает силы воли, чтобы обратиться к специалисту по поводу самой себя. Мне просто нужно выспаться. Сегодня я это сделаю. Сегодня все будет по-другому, и я лягу спать пораньше.
– Что скажешь?
Появившаяся в дверном проеме Хлоя кружится вокруг себя, пока я доедаю одну из фахит, которые семейство оставило мне на ужин. Я прищуриваюсь.
– Это случайно не…
– Платье тетушки Фиби. Она заезжала сегодня. Выглядит круто, правда?
Хотя моя семнадцатилетняя дочь скорей умрет, чем позаимствует что-то из моего гардероба, мини-платье расцветки тай-дай она обыграла точь-в-точь так, как делала это Фиби: надела его в паре с черными легинсами. Фиби выбирала платье, словно заранее зная, что Хлоя захочет оставить его себе. Возьми с полки пирожок, тетушка Фиби, тебе зачет. Она была здесь. Снова. И снова не предупредила.
– Выглядишь сногсшибательно.
– Я собираюсь к Эми. Возможно, останусь там на ночь.
– Хорошо. Напиши, когда доберешься, и дай знать наверняка.
Когда она перестала спрашивать у нас разрешения и стала ставить перед фактом?
– Идет.
Хлоя уже на полпути к двери и свободе.
– Фиби заходила? – оглядываюсь я на Роберта. Это не должно выбить меня из колеи. Мы же сегодня с ней так хорошо пообщались. Но почему после прошлого раза она не сказала мне, что придет?
– М-да. – Роберт наскреб достаточно начинки, чтобы хватило еще на одну фахиту для себя, и теперь уселся напротив. – Привезла платье, поиграла с Уиллом минут пять. В общем-то, и все. Едва зашла. – На сушилке стоят две перевернутые кружки. Она пробыла у нас достаточно, чтобы выпить чаю, что в моем понимании несколько дольше, чем едва зашла. – Сегодня в школе случилась неприятность, – переводит разговор Роберт. – Уилл обмочился.
– Что? – Все мысли о Фиби мгновенно улетучиваются. – Но почему?
Он уже сто лет не писался. Уилл быстро приучился к горшку – быстрее Хлои и определенно быстрее, чем мальчики в среднем. С тех пор, как ему минуло три с половиной года, у нас не случалось никаких инцидентов.
– Затрудняюсь ответить. Очевидно, это случилось на большой перемене, во время обеда, – откупоривая бутылку пива, неуверенно продолжает Роберт. – Он не желает об этом говорить. Фиби тоже не смогла ничего из него вытянуть.
– Я должна пойти и поговорить с ним.
Тяжкий груз вины за мой жизненный выбор давит на плечи. Даже моя вечно отсутствующая сестра была здесь и пыталась помочь моему ребенку, пока я торчала на работе.
– Он спит, Эмма. С ним все будет в порядке.
– Он вообще ни слова не сказал?
– Практически. Только то, что у него кружилась голова.
– Вчера он тоже жаловался на головокружение.
В моем мозгу немедленно калейдоскопом разворачиваются картины одна мрачнее другой – то, что, как тебе кажется, никогда не произойдет с твоим собственным ребенком.
– Может, он заболел?
– Он сказал, все уже прошло. – Роберт смотрит на меня тем самым взглядом, который должен показать мне, что я преувеличиваю и слишком трясусь над ребенком. – С ним все хорошо. В школе такое случается.
– Что сказала учительница?
– Не стала делать из мухи слона. Сказала, он играл с Беном, когда это случилось.
Вот теперь все встает на свои места. Мою тревогу сменяет волна гнева – нервное истощение избавило меня от полутонов.
– С тем Беном, который столкнул его в воскресенье с батута?
– Ладно тебе, это была случайность, Бен – нормальный парень.
– Тебе не кажется, что тут слишком много совпадений? Тебе нужно завтра еще раз поговорить с учительницей. Пусть разберутся с Беном.
– Я знаю, как решать школьные вопросы, Эмма, – злится Роберт. – Это же моя работа, помнишь?
– Можно подумать, ты станешь жаловаться на ребенка своей лучшей подружки Мишель.
Я все еще злюсь на то, что он сплетничал с ней о нашей интимной жизни, а еще больше меня злит тот факт, что я даже не могу ему это высказать.
– Да что с тобой такое? – вскакивает на ноги Роберт. – Завтра я поговорю в школе. Не нужно грубости. С Мишель я тоже поговорю, если хочешь.
– Я хочу, чтобы ты сам этого хотел! Не могу понять, почему эта ситуация тебя не задевает.
– А я не могу понять, почему тебя она задевает настолько сильно.
Глядя на свой неоконченный ужин, я прикусываю язык. У меня нет сил на очередную ссору.
– У меня был длинный день, – произношу я вслух. Числа моей матери. – Уиллу придется пару дней пропустить, и меня это огорчает.
В некоторых вещах мужчины весьма ограниченны. Роберт, может быть, и поднимет этот вопрос в школе, но я же его знаю – он примет любые их объяснения за чистую монету, и все будет сведено к дежурному «мальчишки есть мальчишки», рассосется и забудется. Уиллу пять. Когда тебе пять, случиться может всякое.
– Не делай меня виноватым, – подхватив свое пиво, тихо произносит Роберт уже на пути к себе в берлогу. – Я стараюсь изо всех сил.
На столе напротив меня остается его грязная тарелка, а сковорода все еще стоит на плите. Что, правда? Я впадаю в задумчивость. Ты и правда стараешься?
Ненавижу неопрятные кухни. Так было всегда. Еще один отголосок прошлого с ней.
Скрипя зубами, я принимаюсь наводить порядок.
14
И снова ночь, и снова я не сплю.
Мой пристальный взгляд прикован к чулану под лестницей. Это не черная дыра. Она меня не засосет. Темно, правда. Но это всего лишь чулан. Мои икры онемели от вынужденной скрюченной позы. Генри Гувер стоит на своем месте, по одной стене с клюшками для гольфа. Просто чулан. Закрыв дверцу, я распрямляю ноги, и ток застоявшейся крови тут же наполняет затекшие конечности покалыванием. На этот раз я приняла две пилюли «Найт-Найта», но вот, пожалуйста, я все еще здесь. Сна ни в одном глазу.
Я отправляюсь обратно в кухню, чтобы ополоснуть свою кружку. Задняя дверь заперта. Я знаю это, потому что уже проверила ее, когда спустилась вниз около десяти минут второго. Новый уклад жизни – новые тревоги. Отставив в сторону кружку, я перевожу взгляд на белую защитную панель за раковиной – стильную и очень дорогую. В нашей семье у нее двойное назначение – обычно Роберт записывает на ней все напоминалки на грядущий день. Стоматологи. Врачи. Трудовые будни. В самом низу я замечаю надпись «Пригот. к вечер. по пвд д. р. Эммы». М-мм. Я стираю эту строчку. Все прочие напоминания стираются вместе с этим, и вот я уже стою, уставившись на белоснежную пустоту. Это зрелище успокаивает меня. Я просто истерзана. Все идет не так, как надо. Спустя некоторое время я делаю глубокий вдох. Лучше будет вернуться в кровать и снова попытаться уснуть. Я. Должна. Стараться. Лучше.
Ступая по полному теней темному коридору второго этажа, я словно слышу далекое эхо. Быть может, то откликаются призраки меня самой, бредущие в противоположном направлении? Я – вчерашняя и я – завтрашняя? Вчера на ступенях, ведущих в тот дом, застал меня Некто… иль то был Никто?[7] Я дрожу. Я так устала.
Внезапно я ощущаю острую потребность еще разок заглянуть к Уиллу. На самом деле в этом нет необходимости. Уилл в порядке. Тем не менее, замешкавшись у его двери, я бросаю взгляд на часы: 2.21 ночи. Я должна зайти к нему в комнату. Должна. Это навязчивая идея. С тех пор, как я спустилась вниз, ничего не могло случиться, но мне необходимо быть в его комнате. Я сдаюсь и проникаю внутрь. Не знаю, что я хочу там увидеть. Он спит точно так же, как спал раньше. Склонившись над его кроватью, я любуюсь сыном. Как быстро он растет!
Наконец я добираюсь до собственной постели и укладываю голову на свою холодную подушку. Мне хочется плакать. Я так хочу спать!
– С тобой все хорошо? – повернувшись вполоборота, спрашивает Роберт.
– Я ходила в туалет, – отвечаю я.
– Ложись спать, – бормочет он.
Если б только это было так просто. Перевернувшись на живот, я изо всех сил впиваюсь пальцами в бока подушки, чтобы только не закричать.
Пролежав таким образом с час, я сдаюсь и с колотящимся сердцем снова спускаюсь вниз. Может быть, на диване я быстрее смогу заснуть. Пока в кухне закипает чайник, я снова принимаюсь пялиться в окно, но никакой угрозы не замечаю. Паранойя, Эмма? Тебе это никого не напоминает?
Заваривая ромашковый чай, я ловлю себя на том, что моя рука уже тянется к бутылке с водкой. «К чертям собачьим», – решаюсь я и добавляю бухло в чай. Водка в половину четвертого утра – не самая блестящая идея. Мне это известно, но все прочие идеи у меня закончились. «Найт-Найт» продемонстрировал полную несостоятельность, так что сгодится все, что поможет мне расслабиться. Я с нетерпением жду, когда же начнет светать. Мое крошечное, спасительное окошко сна.
Намереваясь вернуться в гостиную, я понимаю, что замерзла. Стоп. Мне казалось, что я стерла все записи с защитной панели. Я сделала это! Я думала, что оставила ее чистой. Я уверена в этом. Однако, глядя на панель, сейчас я убеждаюсь в обратном. Там есть еще надпись. Моему взору предстают неровно нацарапанные цифры. О нет.
1 5 5 2 1 8 2 2 2 1 1 3 1 5 5 2 1 8 2 2 2 1 1 3
Нет-нет-нет.
15
К своему удивлению, на рассвете я все-таки смогла уснуть на час-другой, несмотря на собственный страх – я схожу с ума, но сейчас все равно чувствую себя полумертвой. Меня немного подташнивает, да еще и из носа потекло. Впереди маячит бесконечно долгий день. Мне потребуется много кофе, а может даже кусок торта или ролл с беконом, или вообще и то, и другое, чтобы зарядиться энергией по пути на работу.
Работает радио, а Роберт накладывает нам завтрак и в спешке упаковывает детские обеды в школу. Мне кажется, все это производит излишне много шума. Все, кроме Уилла, который до сих пор непривычно молчалив. Мой малыш определенно сам не свой. Мне следовало бы наслаждаться этим редким утром без спешки – сегодня нет судебных заседаний, а до одиннадцати ко мне никто не записан на прием, однако тревога и усталость превращают меня в натянутую до отказа пружину.