Проезд ко входу в Общественный центр был забит даже больше, чем стоянка. Здесь стояло по крайней мере шесть телефургончиков. Корреспонденты и операторы стояли под треугольным навесом, разбившись на группки, и обсуждали, как лучше преподнести сегодняшнее событие. И судя по огромному транспаранту, который свисал с навеса, покачиваясь на ветру, событие должно состояться. ВЫСТУПЛЕНИЕ СОСТОИТСЯ, было написано огромными смазанными буквами. В 8 ЧАСОВ ВЕЧЕРА. ПРИХОДИТЕ, ЧТОБЫ ПОКАЗАТЬ СВОЮ СОЛИДАРНОСТЬ, ВЫРАЗИТЬ СВОЙ ГНЕВ И УТЕШИТЬ СВОИХ СЕСТЕР.
Джо поставил машину, заглушил двигатель и обернулся к старине Дору, вопросительно подняв брови. Дор кивнул, и Джо повернулся к Ральфу.
– Здесь вы с Луизой выходите, Ральф. Удачи. Я бы тоже пошел с вами… я даже просил его, чтобы он мне разрешил пойти… но он считает, что я еще недостаточно «экипирован».
– Так и есть, – сказал Ральф. – Ты и так уже много сделал для нас, и мы очень тебе благодарны, да, Луиза?
– Конечно, – сказала Луиза.
Ральф взялся за ручку дверцы, но потом отпустил ее и повернулся к Дорренсу.
– Так в чем же дело? По-настоящему, я имею в виду. Дело ведь не в спасении двух тысяч жизней, я в этом уверен. Для тех вечных существ, о которых нам говорили Клото с Лахесисом, две тысячи жизней – это, наверное, не больше, чем грязь на подошвах. Так в чем же дело, Дор? Зачем мы здесь?
Улыбка Дорренса вмиг потускнела, и без нее он вдруг показался моложе и как бы внушительнее.
– Иов задавал Господу тот же самый вопрос, – сказал он, – и не получил ответа. И вам ответа не светит, но кое-что я вам скажу: вы стали опорной точкой для великих событий и мощных сил. Работа высших сил чуть не застопорилась, когда Случайность и Предопределенность взялись оценить ваши свершения.
– Здорово, только я ничего не понял, – пробормотал Ральф, но не раздраженно, а как-то устало.
– Я тоже, но для меня двух тысяч жизней вполне достаточно, – тихо добавила Луиза. – Я себя никогда не прощу, если по крайней мере не попытаюсь остановить то, что может случиться здесь. Иначе мне до конца моих дней будет сниться в кошмарах этот саван над центром. Даже если я буду спать всего час, все равно он мне будет сниться.
Ральф представил, каково это будет, и кивнул. Он открыл дверцу и поставил одну ногу на асфальт.
– Весомый аргумент. К тому же там будет Элен. И может, она возьмет с собой и Натали. Этого более чем достаточно для незначительных маленьких краткосрочников вроде нас.
И еще, может быть, я хочу взять реванш от Доктора номер три, добавил он про себя.
Ох, Ральф, запричитала Каролина. Клинт Иствуд? Опять?
Нет, не Клинт Иствуд. Не Сильвестр Сталлоне и не Арнольд Шварценеггер. Даже не Джон Уэйн. Он не супергерой и не кинозвезда, он просто старый Ральф Робертс с Харрис-авеню. Но это не умаляло его яростной злости на мелкого лысого докторишку со ржавым скальпелем. И теперь эту злость и ярость питала не только боль от смерти бездомной собаки или учителя истории на пенсии, который был его другом, а последние десять лет еще и соседом по дому. Ральф не забыл о Хай-Ридже и о женщинах у стены под плакатом со Сьюзан Дей. И прежде всего ему вспоминался не живот беременной Мерил, а волосы Гретхен Тилбери – ее прекрасные светлые волосы, которые почти целиком сгорели от того выстрела в упор, который отнял ее жизнь. Чарли Пикеринг спустил курок, а Эд Дипно, вполне вероятно, вложил оружие ему в руки, но Ральф винил только Атропоса, крадущего кукол, крадущего шляпы, крадущего расчески…
Крадущего серьги.
– Пойдем, Луиза, – сказал он.
Но она накрыла его руку своей рукой и покачала головой.
– Нет, еще не время… залезай обратно и закрой дверь.
Он внимательно посмотрел на нее и сделал так, как она сказала. Она помолчала, приводя мысли в порядок, а потом обратилась к старине Дору:
– Я не понимаю, почему нас послали в Хай-Ридж, – сказала она. – Они не сказали нам прямо, что мы должны делать, но мы сразу поняли… правда, Ральф?.. что это именно то, чего они хотели от нас. И теперь я хочу понять. Если нам нужно быть здесь, то зачем нас послали туда? Я имею в виду, да, мы спасли людям жизнь, и я очень этому рада, но я думаю, что Ральф прав: для тех, кто заправляет этим шоу, несколько человеческих жизней – это вообще ничто.
На секунду повисло молчание, а потом Дорренс ответил:
– Вы что, действительно посчитали Клото с Лахесисом всезнающими и всемогущими?
– Ну… они умные, но я не думаю, что они какие-то там выдающиеся и гениальные, – сказала она, немного подумав. – А сами они себя называют просто рабочими лошадками, которые в иерархической лестнице сил стоят далеко от совета директоров, который на самом деле принимает решения.
Старина Дор кивнул и улыбнулся.
– Клото с Лахесисом и сами почти краткосрочники в великой схеме бытия. У них есть свои страхи и свои слабости. Они тоже могут принять неправильное решение… но в конце концов это не важно, потому что они служат Предопределенности. И ка-тету.
– Они считают, что мы проиграем, если столкнемся с Атропосом лицом к лицу? – спросил Ральф. – Поэтому они уверили себя в том, что у нас может все получиться, если мы, образно выражаясь, пройдем через черный ход… то есть Хай-Ридж.
– Да, – сказал Дор. – Точно.
– Здорово, – восхитился Ральф. – Люблю вотум доверия. Особенно когда…
– Нет, – перебил его Дор. – Это не так.
Ральф с Луизой были совсем уже сбиты с толку.
– Может быть, объяснишь?
– Это и то, и другое. Одновременно. Так часто случается вне Предопределенности. Понимаете… ну… – Старина Дор тяжко вздохнул. – Я ненавижу все эти вопросы. Я почти никогда не отвечаю на вопросы, я вам об этом не говорил?
– Да, – сказала Луиза. – Говорил.
– Ну вот. А теперь – бац! И все эти вопросы. Противные! И бесполезные!
Ральф с Луизой переглянулись. Если старина Дор думал, что они молча выйдут из машины и оставят его в покое, то он очень сильно ошибся.
Дор опять тяжело вздохнул.
– Ну ладно… но это последнее, что я скажу, так что слушайте очень внимательно. Клото с Лахесисом могли послать вас в Хай-Ридж, руководствуясь ошибочными причинами, но Предопределенность не ошиблась. Вы исполнили там свою миссию.
– Мы спасли женщин, – сказала Луиза.
Но Дорренс покачал головой.
– Тогда что мы сделали? – Она снова почти кричала. – Что?! Кажется, у нас есть права знать, какую часть этой самой Предопределенности мы осуществили.
– Нет, – сказал Дорренс. – По крайней мере пока что. Потому что вам предстоит сделать это еще раз.
– Это безумие, – сказал Ральф.
– На самом деле нет. – Дорренс нежно прижимал томик стихов к груди, то открывая, то закрывая книжку, и серьезно смотрел на Ральфа. – Случайность безумна. Предопределенность – в здравом уме.
Хорошо, рассуждал про себя Ральф, что мы сделали в Хай-Ридже, кроме того, что спасли женщин? И еще Джона Лейдекера. Если бы я не вмешался, Пикеринг наверняка бы его убил. Как Криса Нелла. Может быть, дело в Лейдекере?
Он решил, что такое не исключено, но полной уверенности не было.
– Дорренс, – сказал он, – ты не мог бы немного поинформативнее? Я имею в виду…
– Нет, – недобро проговорил Дор. – Никаких больше вопросов, времени уже нет. Мы хорошо пообедаем вместе после того, как все это кончится… если, конечно, все еще будем здесь, так-то вот.
– Ты знаешь, как подбодрить в трудный час, Дор. – Ральф открыл дверцу. Луиза сделала то же самое, и они оба вышли из машины. Ральф наклонился и посмотрел на Джо Вайзера. – Есть еще что-нибудь? Что-то, что мы должны знать?
– Нет, не думаю…
Дор наклонился к Джо и принялся что-то шептать ему на ухо. Вайзер слушал, нахмурив брови.
– Ну? – спросил Ральф, когда Дорренс закончил. – Что он сказал?
– Он сказал, чтобы я не забыл расческу, – ответил Джо. – Понятия не имею, о чем он говорит, но разве это первый раз?
– Все в порядке, – улыбнулся Ральф. – Хотя бы это я понял. Пойдем, Луиза, вольемся в толпу. Посмотрим, с людьми пообщаемся.
На полпути к выходу со стоянки она так сильно пихнула его локтем, что он чуть не упал.
– Смотри! – прошептала она. – Вон там! Это же Конни Чанг!
Ральф посмотрел. Да, женщина в бежевом пальто, стоявшая между двумя техниками со значками CBS на пиджаках, была очень похожа на Конни Чанг, симпатичным и тонким лицом которой, равно как и ее приятной улыбкой, Ральф всегда искренне восхищался за просмотром вечерних новостей.
– Или ее сестра-близняшка, – сказал он.
Луиза, казалось, напрочь забыла про старину Дора, и про Хай-Ридж, и про лысых докторов; сейчас она вновь стала той женщиной, которую Билл Макговерн называл «наша Луиза».
– Будь я проклята! Что она-то здесь делает?!
– Ну… – начал Ральф и прикрыл рот, чтобы скрыть зевок, – есть у меня подозрение, что Дерри сегодня покажут в национальных новостях. А она будет делать прямой эфир от здания Общественного центра. В любом случае…
Внезапно, без всякого перехода, вернулись ауры. Ральф задохнулся.
– Господи Иисусе! Луиза, ты видишь?!
Но, похоже, она не видела. Если бы она видела, то Конни Чанг вряд ли бы удостоилась даже упоминания. Это было так страшно, и Ральф в первый раз понял, что даже у яркого мира аур есть своя темная сторона, причем такая, что простой человек мог бы упасть на колени и возблагодарить Господа за свои ограниченные возможности.
А ведь я даже не поднимался, подумал он. По крайней мере мне так не кажется. Я просто смотрю на мир аур, как будто смотрю из окна. Как бы со стороны. Я не там.
Но ему меньше всего хотелось быть там. Даже просто смотреть – этого было вполне достаточно, чтобы захотеть ослепнуть.
Луиза мрачно взглянула на него.
– Что, цвета? Нет, не вижу. Мне попробовать? С ними что-то не так?
Он попытался ответить, но не смог выдавить из себя ни слова. А потом он почувствовал, как ее рука до боли сжала его запястье, и понял, что объяснений больше не требуется. К добру ли, к худу, но Луиза увидела все сама.