Нет… даже ребенок с богатой фантазией не увидел бы этого… но он смог бы это почувствовать.
Правильно. И после этого всякий, у кого есть мозги, развернулся бы и убежал отсюда без оглядки. Так поступили бы и они с Луизой, если бы не… Этих «если бы» было несколько. Если бы не сережки Луизы. Если бы не расческа Джо Вайзера. Если бы не его собственное утраченное место в Предопределенности. И конечно, если бы не Элен (и возможно, Нат) и еще две тысячи людей, которые собирались сегодня вечером в Общественном центре. Луиза права. Они должны сделать хоть что-то, и если они отступят сейчас, то потом уже ничего не поправишь. Сделанного не воротишь. Но и несделанного не воротишь тоже.
А это веревки и путы, подумал он. Веревки и путы, которыми силы, рвущиеся в наш мир, крепко привяжут нас, бедных запутавшихся краткосрочников, к своему колесу.
Теперь Клото с Лахесисом виделись Ральфу через яркую призму ненависти. Он подумал, что если бы эти двое сейчас оказались здесь и увидели бы его, они бы озабоченно переглянулись и отошли бы на пару шагов.
И были бы правы, подумал он. Абсолютно правы.
[Ральф? Что такое? Почему ты так злишься?]
Он поднес ее руку к губам и поцеловал ее.
[Ничего. Пойдем. Пойдем, пока у нас еще есть решимость идти.]
Она пристально на него посмотрела и молча кивнула, и когда Ральф сел и спустил ноги в дыру у подножия дерева, она была рядом.
Ральф соскользнул в дыру на спине, прикрыв свободной рукой лицо, чтобы осыпающаяся земля не попала в глаза. Он пытался не дергаться, когда корни царапали ему затылок и шею. Запах под деревом был сравним разве что с «ароматом» давно не чищенного обезьянника. Ральфа сразу же начало мутить. Он попытался было пошутить про себя, что пока они будут спускаться под этот дуб, он успеет привыкнуть даже к такому, но потом ему стало не до шуток. Он приподнялся на локте, чувствуя, как мелкие корни пытаются снять с него скальп, а болтающиеся ошметки коры щекочут его щеки, и исторг из себя остатки завтрака. Он слышал, что и с Луизой, которая находилась слева от него, творится то же самое.
Ужасная, тошнотворная слабость прокатилась сквозь его мозг, как волна. Голова закружилась. Вонь была такой густой, что ее можно было бы есть ложками, вот только есть эту гадость не было ни малейшего желания; и в довершение ко всем радостям красная масса, что привела их в это кошмарное место под деревом, теперь облепила руки и плечи Ральфа. Просто смотреть на эту штуку уже было опасно, а сейчас он чуть ли не купался в ней. Бр-р-р.
Что-то вцепилось ему в руку, и он чуть было не закричал, но вовремя понял, что это Луиза. Он взял ее за руку.
[Ральф, приподнимись немного! Так лучше! Так можно дышать.]
Он сразу понял, что она имеет в виду, но ему пришлось постараться и сдержать себя, чтобы не вылететь за пределы восприятия подобно стартующей ракете.
Мир пошел рябью, и Ральфу вдруг показалось, что в этой вонючей дыре стало чуть больше света… и чуть больше места. Запах не исчез, но выносить его стало проще. Теперь это было похоже, как если бы ты оказался в маленькой душной комнатке, забитой людьми с грязными ногами и потными подмышками – тоже не очень приятно, но пережить можно, по крайней мере какое-то время.
Ему вдруг представился циферблат карманных часов со стрелками, которые движутся чуть быстрее, чем обычно. Конечно, без вони, которая набивалась в горло и выворачивала наизнанку, было гораздо лучше, но все равно это было опасное место… а что, если они выберутся отсюда только к завтрашнему утру, когда от Общественного центра останется только дымящаяся воронка? А это вовсе не исключено. Следить здесь за временем – долгим или коротким – было невозможно. Он взглянул на часы, но без толку. Надо было подвести их раньше, а он забыл.
Хватит, Ральф… все равно ничего не сделаешь, поэтому не забивай себе голову… просто забей.
Он попытался последовать этому мудрому совету. Теперь ему начало казаться, что старина Дор был на сто процентов прав – в тот день, когда Эд врезался в грузовик садовника из Вест-Сайда. В дела долгосрочников лучше не вмешиваться. И все же они вмешались: самый старый на свете Питер Пэн и самая старая в мире Венди. Они скользят под волшебное дерево в какой-то мерзкий подземный мир, где им вовсе не хочется побывать.
Луиза смотрела на него. Ее бледное лицо было освещено этим густым красным мерцанием, в ее выразительных глазах стоял неподдельный страх. Он увидел темные разводы у нее на подбородке и понял, что это кровь. Она опять закусила губу.
[Ральф, с тобой все в порядке?]
[У меня есть замечательная возможность совершить романтическое путешествие под старый дуб с прекраснейшей из женщин, и она еще спрашивает, в порядке ли я. Разумеется, я в порядке, Луиза. Но я думаю, нам стоит поторопиться.]
[Хорошо.]
Он осторожно прощупал, что находится прямо под ним, и поставил ногу на выпирающий из земли корень. Корень выдержал его вес, и Ральф снова начал спускаться вниз, хватаясь за корни и придерживая Луизу за талию. Ее юбка задралась и Ральф опять мельком вспомнил о Чаки Энгстроме и его волшебной палочке. Его позабавило и умилило, что Луиза пыталась одернуть юбку.
[Я знаю, что настоящая леди пытается сохранить лицо в любой ситуации, но может быть, это не касается тех случаев, когда леди спускается по тролльским ступенькам под старым деревом?]
В ответ он получил слабую испуганную улыбку.
[Если бы я знала, куда нам придется отправиться и что нам придется делать, я бы надела брюки. Я же думала, что мы просто едем в больницу.]
Если бы я знал, куда нам придется отправиться и что нам придется делать, я бы поскреб по сусекам, собрал бы все свои сбережения и купил бы нам два билета до Рио, милая.
Он снова пощупал ногой внизу, потому как если они упадут вниз, Служба спасения Дерри вряд ли до них доберется. На уровне его глаз из земли вылез красный червяк, роняя грязь Ральфу на лоб.
Долгое время, показавшееся Ральфу вечностью, он не чувствовал вообще ничего, а потом его ноги нащупали гладкое дерево – на этот раз уже не корень, а что-то похожее на настоящую ступеньку. Он соскользнул вниз, все еще держа Луизу за талию, и подождал, не сломается ли ступенька под их общим весом.
Ступенька выдержала и даже оказалась достаточно широкой для них обоих. Ральф глянул вниз и увидел, что это действительно ступенька – верхняя ступенька узкой лестницы, уводящей в мерцающую красную темноту. Она была сделана для существ, которые были значительно ниже ростом обычного взрослого человека, так что Ральфу с Луизой пришлось пригнуться, но все равно это было значительно лучше, чем предыдущий кошмарный спуск по корням.
Ральф посмотрел на далекое пятнышко дневного света высоко-высоко над ними. Его лицо было покрыто грязью и потом, а глаза смотрели с немой неизбывной тоской. Никогда еще дневной свет не был настолько далеким и настолько желанным. Он повернулся к Луизе и ободряюще ей кивнул. Она стиснула его руку и кивнула в ответ. Пригибаясь и вздрагивая каждый раз, когда склизкие корни касались их шей или спин, они начали спускаться по лестнице.
Спуск казался бесконечным. Красный свет сделался ярче, вонь Атропоса стала сильнее, и Ральф боялся, что они с Луизой оба «вознесутся», пока будут спускаться, или, может быть, запах угробит их раньше. Он продолжал убеждать себя в том, что они делают то, что должны делать, и что должен быть некий хранитель времени, ответственный за эту операцию, кто обязательно даст ему ощутимого пинка, если они не будут укладываться в расписание. Да, наверное, так и есть. Но он все равно волновался. Потому что хранителя времени могло и не быть, так же как и третейских судей, так же как и арбитров в полосатых шортах. Ставки сделаны, сказал Клото.
И когда Ральф уже начал задумываться, не ведут ли эти ступеньки прямехонько в ад, они вдруг закончились. Короткий каменный коридор – не больше сорока дюймов в высоту и двадцати футов в длину – вел к арке, за которой красное свечение пульсировало и мерцало, как отраженный свет из открытой печки.
[Пойдем, Луиза. Но будь готова ко всему. Будь готова ко встрече с ним.]
Она кивнула, снова одернув непокорную юбку, и пошла следом за ним по узкому проходу. Ральф задел ногой что-то, что было явно не камнем, наклонился и поднял эту штуковину. Красный пластиковый цилиндр, расширяющийся с одного конца. Через пару секунд Ральф сообразил, что это такое: ручка от скакалки. Три-шесть-девять-сто одно, гусь с гусыней пил вино.
Не вмешивайся в дела, что тебя не касаются, краткосрочник, сказал Атропос, но он уже вмешался, и не только из-за того, что маленькие лысые доктора называли ка. Он вмешался, потому что то, что затеял Атропос, очень даже его касалось. Дерри был его городом, Луиза Чесс была его другом, и Ральф обнаружил в себе жгучее желание заставить Доктора номер три пожалеть о том, что он вообще увидел сережки Луизы, не говоря уже о том, чтобы взять их себе.
Он выбросил ручку от скакалки и снова пошел вперед. Мгновение спустя они прошли сквозь арку и остановились, зачарованно глядя на подземное обиталище Атропоса. Они стояли, взявшись за руки, как дети, и напоминали героев сказки – только не Питера Пэна и Венди, скорее Гензеля и Гретель, которые вышли к дому злой ведьмы после того, как долго блуждали по лесу.
[Ральф. О Господи, Ральф… ты видишь?]
[Тише, Луиза. Тише.]
Они вышли к маленькой мерзкой каморке, которая представляла собой нечто среднее между кухней и спальней. Комнатушка была одновременно убогой и жуткой. В центре стоял низкий круглый стол; Ральфу показалось, что это была отрезанная часть бочонка. На столе – остатки пищи: какая-то серая тошнотворная масса, похожая на жидкие мозги в щербатой супнице. У стола – грязное откидное кресло. Справа – примитивный толчок, сделанный из ржавого стального ящика, на верхушке которого чудом держалось сиденье от унитаза. Запах, поднимающийся из ящика, говорил сам за себя. Единственным украшением комнаты было огромное, отделанное латунью зеркало на стене. Его поверхность была такой темной, что отражение Ральфа с Луизой смотрелось так, как будто они находились под толщей воды.