– Медовые соты, – сказал он. В этот момент его тон подозрительно напомнил Ральфу тон Макговерна, когда тот говорил ему, что виски решит все его проблемы, и его ответ был точно таким же, как и в тот раз.
– Прошу прощения?
– Мой дедушка просто на них молился, – продолжал Лейдекер. – Маленький кусочек сот перед сном. Надо высосать из сот мед, а потом пожевать воск, как жвачку, и выплюнуть. Пчелы, когда делают мед, вырабатывают какое-то вещество – что-то вроде натурального снотворного. Вырубает на раз.
– Да, наверное, стоит попробовать, – сказал Ральф, одновременно понимая, что это полнейший бред, и веря каждому слову. – А где можно достать медовые соты, вы, случайно, не знаете?
– В «Дарах природы». Это такой магазин здоровой пищи на пешеходном бульваре. Попробуйте. Уже через неделю, это я вам гарантирую, будете спать как младенец.
Ральфу понравился этот эксперимент – медовые соты были очень вкусными и явно подсластили его существование, – но после первого раза он все равно проснулся в 3.10, 3.08 – после второго, и в 3.07 – после третьего. Потом маленький кусочек сот закончился, и Ральф снова пошел в «Дары природы», чтобы купить еще. Ценность меда в сотах как снотворного стремилась к нулю, но зато это было вкусно – жалко, что он раньше не знал про такое чудо.
Он пытался держать ноги в теплой воде. Луиза купила ему какую-то мазь, которая называлась «Универсальный согревающий гель», заказала в каком-то каталоге – этой штукой надо было растирать шею, и она вроде как вылечивала артрит и помогала заснуть. (Ральфу она ни капельки не помогла – от бессонницы не излечила, а артрит у него был только в начальной стадии и не особенно его беспокоил.) После случайной встречи с Триггером Вашоном на улице он попробовал ромашковый чай.
– Ромашка – это волшебное средство, – сказал ему Триг. – Будешь спать как убитый, Ральф.
И Ральф спал как убитый… до 2.58.
Он пробовал и народные, и гомеопатические средства. Разве что не стал покупать себе курс дорогих витаминов, которые были ему явно не по карману; не стал пробовать позу йоги, которая называлась «Сновидец» (судя по описанию, это был верный способ столкнуться «нос к носу» с собственным геморроем), и не стал курить марихуану. Ральф долго думал и пришел к выводу, что это – всего лишь нелегальная версия виски, медовых сот и чая из ромашки. К тому же, если бы Билл узнал, что его друг и сосед курит травку, Ральфу пришлось бы выслушать кучу всего неприятного.
И во время всех этих экспериментов ему не давали покоя дурацкие мысли типа уж не дойдет ли он до того, чтобы испробовать в качестве средств от бессонницы глаза тритона и язык жабы, прежде чем сдаться и пойти-таки к доктору. Мысли были не критически-издевательскими, а скорее удивленными. И в конце концов Ральфу стало казаться, что это, наверное, не такой уж и бред.
Десятого сентября, в день первой манифестации «Друзей жизни» перед Женским центром, Ральф решил пойти в аптеку и купить какое-нибудь снотворное. Но он собирался пойти не в ту аптеку, которая была рядом с домом и где он в свое время покупал лекарства для Каролины. В этой аптеке его все знали, и он не хотел, чтобы Пол Дерджин, фармацевт и владелец, видел, как он покупает снотворное. Наверное, это было глупо – так же глупо, как ходить на другой конец города за презервативами, – но для Ральфа это ничего не меняло. Он никогда ничего не покупал в «Первой помощи», аптеке, которая располагалась на том конце Строуфорд-парка, и поэтому он решил пойти туда. А если аптечный вариант глаз тритона и языков жаб не поможет, тогда он пойдет к врачу.
Это правда, Ральф? Ты действительно пойдешь к врачу?
– Да, – сказал он вслух, когда шел по Харрис-авеню в ярком свете сентябрьского солнца. – Пора принимать решительные меры.
Да, да, Ральф, говори-говори, скептически отозвался голос у него в голове.
Билл Макговерн и Луиза Чесс стояли около парка и, судя по всему, оживленно о чем-то спорили. Билл увидел Ральфа и пошел ему навстречу. Ральфу совсем не понравилось то, что он увидел у них на лицах: оживленный интерес в глазах Макговерна и беспокойство в глазах Луизы.
– Ты слышал о том, что случилось в больнице? – спросила она, когда Ральф подошел к ним.
– Для начала, это было не в больнице, – раздраженно перебил ее Билл. – Это было на манифестации… вот как оно называется… около Женского центра, который на самом деле находится за больницей. Кое-кого даже арестовали и забрали в тюрьму – от шести до двух дюжин человек. Никто точно не знает сколько.
– И среди них был Эд Дипно, – сказала Луиза и затаила дыхание, когда Макговерн наградил ее испепеляющим взглядом. Он явно хотел сам сообщить Ральфу это потрясающее известие.
– Эд?! – удивился Ральф. – Но Эд же сейчас во Фреш-Харбор!
– А вот и нет, – хитро прищурился Макговерн. В своей повидавшей виды коричневой фетровой шляпе он был похож на франтоватого газетчика из гангстерских фильмов сороковых годов. Ральф на мгновение задумался: а что стало с его панамой – она пропала уже безвозвратно или Билл просто отправил ее в долгосрочный отпуск по случаю наступления осени? – Сегодня он снова проветривает носки в нашей милой и живописной городской тюрьме.
– А что конкретно произошло?
Но конкретно они не знали. Просто по округе, как вирус гриппа, распространился слух, который в этом квартале пользовался особым интересом, поскольку в истории фигурировал Эд Дипно. Мэри Каллан сказала Луизе, что демонстранты сначала просто кричали, а потом начали кидаться камнями, и именно из-за этого их всех и арестовали. Если верить Стэну Эберли, который рассказал эту историю Макговерну незадолго до того, как они встретились с Луизой в парке, кто-то из митингующих – может быть, Эд, но это мог быть и любой другой – попытался избить двух врачей, когда они шли от Женского центра к служебному входу в больницу. Площадка между больницей и центром была излюбленным местом всех демонстрантов на протяжении уже семи лет – с тех пор, как в Женском центре начали делать аборты.
Обе версии истории были слишком неопределенными и совершенно не походили друг на друга, так что у Ральфа были все основания предположить, что речь шла всего лишь о нескольких слишком рьяных товарищах, которых арестовали за нарушение границы территориальной собственности больницы или за что-нибудь в этом духе. В любом городе случаются подобные инциденты, но в таком маленьком городке, как Дерри, эти истории обрастают подробностями, как снежные комья, так что уже невозможно понять, где там правда, а где вольные добавления.
И все-таки Ральф не мог избавиться от ощущения, что на этот раз все гораздо серьезнее, потому что в обеих версиях фигурировал Эд Дипно, а Эд был не просто противником абортов. Этот человек выдрал своей жене клок волос вместе с кожей, выбил ей два зуба и сломал челюсть только из-за того, что она подписала петицию, в которой упоминался Женский центр – всего лишь упоминался. Этот парень искренне убежден, что какой-то Кровавый Царь – кстати, очень даже неплохое имя для какого-нибудь борца, мимоходом подумал Ральф – окопался в Дерри, а его подданные вывозят убитых детей из города в грузовиках (ну и иногда – на пикапах с бочками, на которых написано УДОБРЕНИЯ). Нет, если уж Эд был там, то вряд ли все обошлось случайным ушибом чьей-нибудь головы о плакат с пламенными воззваниями.
– Пойдемте ко мне, – вдруг предложила Луиза. – Я позвоню Симоне Кастонгвай. Ее племянница сегодня работает в приемной в Женском центре. Если кто-нибудь в этом городе знает точно, что случилось сегодня утром у центра, так это Симона. Я уверена, что она уже позвонила Барбаре.
– Вообще-то я собирался в супермаркет, – сказал Ральф. Разумеется, это была ложь, но ложь, близкая к правде: супермаркет располагался рядом с аптекой, в соседнем доме. – Давай я зайду к тебе на обратном пути.
– Хорошо, – улыбнулась ему Луиза. – Мы будем ждать тебя минут через пятнадцать, да, Билл?
– Ага. – Макговерн неожиданно сгреб Луизу в охапку. Он стоял довольно далеко, но все-таки умудрился схватить ее и приподнять над землей. – А эти пятнадцать минут ты будешь только моей. О, как быстро они пролетят, эти божественные минуты!
Несколько женщин с детьми в колясках (мамаши-сплетницы, мысленно окрестил их Ральф) внимательно наблюдали за ними, в частности – за Луизой, которая, когда волновалась, становилась очень помпезной и шумной. Когда Макговерн поставил Луизу на землю, глядя на нее с фальшивой страстью плохого актера в конце какой-нибудь душераздирающей сцены, одна из мамаш что-то сказала другой, и они обе рассмеялись. Это был резкий, недобрый смех, похожий на скрип мела по доске или на звук падающих в раковину вилок. Посмотри-ка на этих смешных стариков, говорил этот смех. Посмотри на этих смешных стариков, которые делают вид, что они снова молодые.
– Прекрати, Билл! Отпусти меня! – Луиза покраснела. И наверное, вовсе не из-за привычных штучек Билла. Скорее всего она тоже услышала этот смех. Макговерн тоже его слышал, но он наверняка решил, что они смеются вместе с ним, а не над ним. Иногда, устало подумал Ральф, повышенный эгоцентризм служит хорошей защитой.
Билл отпустил ее, потом снял шляпу и театрально раскланялся. Луиза не обратила на него внимания – сейчас ее больше тревожило, не вылезла ли ее блузка из-под пояса юбки. Краска уже отхлынула от ее лица, и только теперь Ральф заметил, что она была очень бледная и вообще не очень хорошо выглядела. Он очень надеялся, что с ней все в порядке и она не болеет.
– Приходи, если сможешь, – тихо сказала она Ральфу.
– Я приду, Луиза.
Макговерн приобнял ее за талию – на этот раз нежно и по-приятельски, – и они пошли вверх по улице. Глядя им вслед, Ральф вдруг почувствовал, что уже видел это. Dеjа vu. Да, он уже это видел. Где-то в другом месте. Или в другой жизни. И только потом, когда Макговерн опустил руку, разрушив иллюзию, Ральф понял: он видел не Билла с Луизой, а Фреда Астера с Джинджер Роджерс. Фред вел темноволосую и достаточно пышную Джинджер в маленький кинотеатр, где они собирались потанцевать под музыку Джерома Керна или, может быть, Ирвинга Берлина.