Макговерн и его спутник шли в сторону поста дежурной сестры, может быть, к питьевому фонтанчику. Луиза бежала за ними. Ее аура вспыхивала розоватыми искрами, похожими на неоновые звездочки. Ральф бросился следом. Он не знал, что случится, когда Луиза заговорит с Макговерном, и не хотел это проверять. Хотя у него было стойкое ощущение, что проверить все равно придется.
[Луиза! Луиза, не делай этого!]
Она как будто его и не слышала.
[Билл, подожди! Послушай меня! С тобой что-то не так!]
Макговерн не обращал на нее внимание; он был занят разговором о рукописи Боба Полхерста «В конце того лета».
– Лучшая книга о Первой мировой из всех, что мне довелось прочитать, – говорил он человеку со сливовой аурой. – Но когда я предложил ему ее опубликовать, он наотрез отказался. Ты представляешь?! Он мог бы получить Пулитцеровскую премию, но…
[Луиза, вернись, не подходи к нему!]
[Билл, Билл! Билл…]
Луиза догнала Макговерна прежде, чем Ральф успел ее остановить.
Она положила руку на плечо Билла. Ральф видел, как ее пальцы провалились в окружающую его тьму… и проскользнули сквозь него.
Ее аура сразу же изменилась и превратилась из серо-голубой с розоватыми вспышками в красную – яркую, как огонь. Теперь ее пронзали тонкие ленты черного, как тучи мелких роящихся насекомых. У нее на лице отразилась смесь страха и омерзения. Она поднесла руку к глазам и опять закричала, хотя Ральф ничего на ней не увидел. Узкие черные полосы медленно колыхались по контуру ее ауры, они были похожи на планетарные орбиты на карте Солнечной системы. Луиза развернулась и побежала назад. Ральф схватил ее за руку, и она больно ударила его. Казалось, она вообще его не видит.
Макговерн и его приятель продолжали свой путь к питьевому фонтанчику, по-прежнему не замечая Луизу, которая кричала и билась в объятиях Ральфа буквально в десяти шагах у них за спиной.
– Когда я спросил Боба, почему он не хочет публиковать книгу, – продолжал Макговерн, – он сказал, что уж я-то, как никто другой, должен был знать причину. А я ему говорю…
Луиза вопила почище пожарной сирены, заглушая его слова.
[!!!—!!!—!!!]
[Прекрати, Луиза! Прекрати сейчас же! Что бы с тобой ни случилось, все уже кончилось! Это кончилось, и с тобой все в порядке!]
Но Луиза продолжала вырываться, разрывая ему мозги звоном своих истошных беззвучных криков. Она пыталась заставить его понять, как это было ужасно: гниющая аура Билла. Какие-то штуки у него внутри поедают его заживо, и хотя это жутко, это еще не самое страшное. Эти штуки живые, сказала она, они очень злобные, и они знали, что она рядом.
[Луиза, я с тобой! Я с тобой, и все будет хорошо…]
Слепо отбиваясь, Луиза случайно заехала Ральфу кулаком под подбородок, и у него искры из глаз посыпались. Он понял, что они перешли на такой слой реальности, где физический контакт с другими людьми был невозможен – ведь он только что видел, как рука Луизы прошла сквозь тело Макговерна, как рука призрака, – но друг для друга они были по-прежнему реальны и ощутимы. И тому доказательство – здоровенный синяк у него на подбородке.
Он крепко обнял ее, не давая размахивать кулаками. Ее крики
[!!!—!!!—!!!]
по-прежнему не умолкали у него в голове. Он сжал ее плечи. Он чувствовал, что из него снова исходит сила – как и сегодня утром, – только на этот раз все было совсем по-другому. Синий свет окружил разбушевавшуюся черно-красную ауру Луизы, возвращая ее в нормальное состояние. Она наконец перестала вырываться. Теперь Ральф слышал ее неровное дыхание. Синий свет начал рассеиваться и гаснуть. Черные полосы исчезали из ее ауры одна за другой сверху вниз, тревожная тень нездорового красного постепенно бледнела. Она положила голову ему на плечо.
[Извини, Ральф, я снова взорвалась, да? Загрохотала, как бомба?]
[Я думаю, да, но не переживай. Теперь ты в порядке. И это самое главное.]
[Если бы ты знал, как это было ужасно… прикоснуться к нему так…]
[Ты держалась молодцом, Луиза.]
Она посмотрела в конец коридора, где приятель Макговерна пил из фонтанчика. Билл стоял, привалившись к стене, и рассказывал о том, как Единственный и Неповторимый Боб Полхерст решал кроссворды из «Санди таймс» сразу чернилами.
– Он шутил, что это не от гордыни, а от непрошибаемого оптимизма, – говорил Макговерн, и черная дымка кокона смерти медленно кружилась вокруг него, колыхалась у рта, переливалась между пальцами каждый раз, когда он жестикулировал при разговоре.
[Мы ведь не сможем ему помочь, правда, Ральф? Мы ничего не сможем сделать?]
Ральф обнял ее крепче. Он заметил, что ее аура почти вернулась в нормальное состояние.
Макговерн и его спутник пошли обратно по коридору в сторону Ральфа с Луизой. Не задумываясь о том, что он делает, Ральф отпустил Луизу и шагнул к мистеру Сливовому, который слушал скорбную повесть Макговерна о трагедии старости, кивая в нужных местах.
[Ральф, не делай этого!]
[Все в порядке, не переживай.]
Но Ральф вовсе не был уверен, что все действительно в порядке. Может быть, он бы и передумал, будь у него пара лишних секунд. Но прежде чем он успел отойти в сторону, Сливовый посмотрел ему в глаза невидящим взглядом и прошел прямо сквозь него. Ощущение, которое Ральф испытал при этом, было знакомым – такое же покалывание ты чувствуешь, когда начинает оживать затекшая конечность. На мгновение его аура слилась с аурой Сливового, и Ральф узнал о нем все, что вообще можно знать о человеке. Даже сны, которые тот видел в утробе матери.
Сливовый на секунду остановился.
– Что-то не так? – спросил Макговерн.
– Да нет, вроде бы все нормально, но… ты ничего не слышал? Как будто что-то бабахнуло… типа хлопушки или автомобильного выхлопа?
– Нет, не слышал, но слух у меня далеко не такой, как раньше. – Макговерн хихикнул. – Но если что-то и правда рвануло, я очень надеюсь, что это не в радиационных лабораториях.
– Я тоже уже ничего не слышу. Наверное, мне просто показалось.
Они свернули в палату Боба Полхерста.
Миссис Перрин сказала, что это прозвучало, как выстрел, подумал Ральф. Подруге Луизы показалось, что по ней ползет жучок. Нормальная разница в восприятии. Как разные люди по-разному воспринимают одну и ту же мелодию. Другими словами, они чувствуют, когда мы их касаемся. Они могут не знать, что это, но они чувствуют.
Луиза взяла его за руку и подвела к двери палаты № 313. Заходить они не стали. Они остались стоять в коридоре, наблюдая за тем, как Макговерн усаживается в пластиковое кресло в изножье кровати. В палате собралось по крайней мере человек восемь, поэтому Ральф не мог нормально разглядеть Боба, но он ясно видел одно: веревочка Полхерста была неповрежденной. Она была покорежена, как ржавая выхлопная труба, расслоившаяся в одних местах и треснувшая в других… но она все еще держалась. Он обернулся к Луизе.
[Вполне вероятно, что эти люди будут ждать дольше, чем они рассчитывают.]
Луиза кивнула и обратила его внимание на зелено-золотистые следы, отмечавшие путь людей в белом, маленьких лысых докторов. Они шли мимо 313-й палаты, но сворачивали к следующей, 315-й. К палате Джимми Ви.
Ральф с Луизой прошли туда и заглянули в палату. У Джимми Ви было три посетителя, хотя один из них – тот, кто сидел у кровати – считал себя единственным. Это был Фэй Чапин. Он лениво просматривал стопку открыток с пожеланиями скорейшего выздоровления, скопившуюся на столике у кровати Джимми. Разумеется, он не видел двух маленьких лысых докторов – тех самых, которых Ральф в первый раз увидел на веранде дома Мэй Лочер. Они стояли в изножье кровати, такие тихие, торжественные в своих ослепительно белых халатах. Теперь, когда Ральф увидел их поближе, он сумел разглядеть характер в их нечетких, почти одинаковых лицах – характер, которого он не заметил, даже глядя в бинокль. Хотя, может быть, для того чтобы это увидеть, нужно было подняться на новый уровень восприятия. Больше всего Ральфа поразили их глаза – темные, без зрачков, они сверкали насыщенным золотистым светом. Эти глаза светились умом и живым сознанием. Ауры сияли вокруг них, как мантии императоров…
…или, возможно, Центурионов на торжественном параде.
Они взглянули на Ральфа с Луизой, которые стояли в дверях, как дети, заблудившиеся в заколдованном лесу, и улыбнулись им.
[Здравствуй, женщина.]
Это был Доктор номер раз. В правой руке он держал ножницы с длинными острыми лезвиями. Доктор номер два шагнул им навстречу и изобразил забавный полупоклон.
[Здравствуй, мужчина. Мы вас ждали.]
Ральф почувствовал, что Луиза еще крепче сжала его руку и тут же ее отпустила. Очевидно, она поняла, что прямо сейчас им не грозит никакая опасность. Она шагнула вперед, переводя взгляд с одного лысого доктора на другого.
[Кто вы?]
Док номер раз скрестил руки на груди, так что длинные лезвия ножниц легли вдоль его обтянутого белым предплечья.
[У нас нет имен, в том смысле, в котором вы, краткосрочники, их понимаете. Но вы можете называть нас в честь богинь судьбы из легенды, которую ты, человек, уже вспоминал. Это вообще-то женские имена, но нас это не волнует, потому что мы – существа бесполые. Я буду Клото, хотя я и не пряду нить, а мой коллега и старый друг будет Лахесис, хотя он не тянет жребий и не бросает монеток. Подойдите, пожалуйста, ближе. Вы оба.]
Они осторожно прошли в палату и встали между креслом для посетителей и кроватью. Ральф почему-то был уверен, что доктора не хотят причинить им вреда – по крайней мере сейчас, – но ему все равно не хотелось подходить к ним слишком близко. Их ауры, такие яркие и необычные по сравнению с нормальными человеческими, немного его пугали. И Луизу, наверное, тоже – судя по ее широко распахнутым глазам и приоткрытым губам. Луиза почувствовала, что Ральф на нее смотрит, повернулась к нему и попыталась улыбнуться.