Ральф: [Когда это случилось? Как скоро после того, как мы его видели в последний раз?]
Лахесис: [Достаточно скоро. Когда он выходил из больницы. Я искренне сожалею о вашей потере, а также о том, что я так нетактично сообщил вам эту печальную новость. Мы так редко разговариваем с краткосрочниками, что забываем, как это делается. Я не хотел сделать вам больно.]
Луиза сказала, что все в порядке, что она все понимает, но по ее щекам текли слезы, и Ральф почувствовал, что у него тоже защипало в глазах. Ему было трудно смириться с мыслью, что Билл умер и что в этом виновато маленькое дерьмецо в грязном халате. Как можно было поверить в то, что Макговерн больше уже никогда саркастически не поднимет бровь? Никогда больше не будет нудеть о том, как это ужасно – стареть? Никак невозможно поверить, никак. Повинуясь внезапному порыву, Ральф повернулся к Клото.
[Покажите нам.]
Клото почти возмущенно воскликнул: [Я думаю, это не самая…]
Ральф: [Для нас, идиотов-краткосрочников, увидеть – значит поверить. Неужели вы этого не знали, ребята?]
Луиза неожиданно поддержала его.
[Да, покажите нам. Ровно столько, чтобы мы поняли и смирились с мыслью, что его больше нет. Постарайтесь не сделать нам еще больнее, чем уже есть.]
Клото с Лахесисом переглянулись, потом почти незаметно пожали плечами. Лахесис растопырил два пальца на правой руке, образовав ими конус сине-зеленого света, переливчатого, как павлиний хвост. В нем Ральф увидел маленькое, но очень четкое изображение больничного коридора. В поле зрения появилась медсестра с тележкой с лекарствами. На границе обозреваемого пространства она как бы изогнулась и исчезла из виду.
Несмотря на печальные обстоятельства, Луиза пришла в восторг: [Это как будто смотреть кино в мыльном пузыре!]
Макговерн и мистер Сливовый вышли из палаты Боба Полхерста. На Макговерне был старый свитер с эмблемой Старшей школы Дерри, а его приятель застегивал на ходу куртку. Наверное, они решили отложить свое бдение на следующую ночь. Макговерн шел медленно, чуть позади своего приятеля. Ральф заметил, что Билл выглядит как-то не слишком хорошо.
Он почувствовал, как Луиза вцепилась в его запястье, и накрыл ее руку ладонью.
На полпути к лифту Макговерн остановился, оперся рукой о стену и бессильно опустил голову. Как запыхавшийся бегун после изнурительного марафона. Еще какое-то время Сливовый шел по коридору один. Ральф видел, как шевелятся его губы. Он еще не знал, что разговаривает сам с собой. Пока не знал.
Ральфу вдруг расхотелось смотреть дальше.
Внутри конуса из синего света Макговерн положил одну руку на грудь, а другую на горло и принялся его растирать. Ральф не был уверен, но ему показалось, что в глазах Билла появился страх. Он вспомнил гримасу ненависти на лице Доктора номер три, когда тот понял, что какой-то краткосрочник осмелился ему помешать. Что он тогда сказал?
[Я тебя отымею, короткий. Я буду иметь тебя долго. И твоих друзей тоже. Ты меня понял?]
Жуткая мысль пришла в голову Ральфу, когда он увидел, как Билл медленно оседает на пол.
Луиза: [Уберите это, пожалуйста, уберите!]
Она уткнулась лицом в плечо Ральфа. Клото с Лахесисом обменялись беспокойными взглядами, и Ральф понял, что он уже потихоньку начал пересматривать свое представление о них как о всеведущих и всемогущих существах.
Они такие же одинокие на своем пути, как и любой из нас, подумал Ральф и неожиданно для себя посочувствовал мистеру К. с мистером Л.
Конус синего света и образы в нем исчезли.
Клото, примирительным тоном: [Вы сами просили нас показать. А мы не хотели показывать.]
Ральф едва его слышал. Он все размышлял над этой ужасной мыслью… Как фотография проявляется в растворе, так и эта мысль все яснее проявлялась в его сознании. Он думал о шляпе Билла… О синей бандане Розали… и о пропавших сережках Луизы.
[Я отымею твоих друзей, краткосрочный… ты меня понял? Очень надеюсь, что понял. И можешь не сомневаться: все так и будет.]
Он взглянул на Клото с Лахесисом, и его сочувствие к ним испарилось, уступив место глухой ярости. Лахесис сказал, что не существует случайных смертей, а значит, это касается и Макговерна. Ральф даже не сомневался, что Атропос забрал Билла по одной простой причине: он хотел сделать больно Ральфу, наказать Ральфа за то, что тот вмешался в… как это называл Дорранс?.. дела долгосрочников.
Старина Дор был прав. В дела долгосрочников лучше не вмешиваться. Но у Ральфа просто не было выбора… потому что эти два лысых недомерка буквально втянули его в это дело. То есть в каком-то смысле они виноваты и в смерти Макговерна.
Клото с Лахесисом заметили его ярость и отступили на шаг (даже не отступили, а как будто отплыли, не двигая ногами). Такими встревоженными, как сейчас, Ральф их еще не видел.
[Это вы виноваты в смерти Билла Макговерна. Вот в чем правда, так?]
Клото: [Пожалуйста… дай нам объяснить все до конца…]
Луиза испуганно взглянула на Ральфа.
[Ральф? Что случилось? Почему ты такой злой?]
[А ты еще не поняла? Их хитрые замыслы стоили Биллу жизни. Мы здесь потому, что Атропос или уже сделал что-то, что этим ребятам не по душе, или только собирается сделать…]
Лахесис: [Твои выводы ни на чем не основаны, Ральф…]
[…но у нас есть одна маленькая проблема. Он знает, что мы его видим. Атропос ЗНАЕТ, что мы его видим!]
Луиза все поняла, и ее глаза широко распахнулись от страха.
Глава 18
Маленькая белая рука легла на плечо Ральфа легко, словно облачко дыма.
[Пожалуйста… разрешите, мы все объясним…]
Ральф почувствовал изменение – ту самую вспышку – в своем теле еще до того, как успел осознать, что он его вызывал. Он вновь почувствовал дуновение до боли холодного ветра из темноты и зябко повел плечами. Прикосновение руки Клото стало теперь лишь едва ощутимой вибрацией под кожей. Он по-прежнему видел всех троих, но теперь их силуэты были туманными и расплывчатыми. Теперь они стали призраками.
Я спустился чуть ниже. Не туда, откуда мы начинали, но по крайней мере на уровень ниже, где у нас нет физического контакта. Моя аура, моя веревочка… да, я уверен, они доступны для них, но как насчет моего физического тела, которое живет настоящей жизнью в мире краткосрочников? Без вопросов, Хосе.
Голос Луизы, далекий, как затихающее эхо: [Ральф! Что ты делаешь?]
Он взглянул на призрачные образы Клото и Лахесиса. Теперь они выглядели не только обеспокоенными или слегка виноватыми, но и явно напуганными. Их лица были искажены и трудно различимы, но страх читался на них совершенно явственно.
Клото, его голос далекий, но внятный: [Вернись, Ральф! Пожалуйста, вернись!]
– А вы прекратите играть в свои дурацкие игры и будете с нами откровенны?
Лахесис, исчезающий, выцветающий: [Да! Да!]
Ральф вновь вызвал вспышку. Вся троица снова вернулась в фокус. В то же мгновение пространство опять обрело цвета, и время вернулось к прежней скорости. Ральф видел ущербную луну, она скользила по небу, как капля блестящей ртути. Луиза обхватила его руками за шею, и в первую секунду он даже не понял, чего она хочет – обнять его или задушить.
[Слава Богу! А я уже испугалась, что ты решил меня бросить.]
Ральф поцеловал ее, и на мгновение погрузился в букет приятных чувственных ощущений: вкус свежего меда, текстура волокнистого дерева, запах яблок. У него в голове промелькнула мысль (интересно, на что это будет похоже, если мы займемся любовью прямо здесь?), но он тут же ее отогнал. Ему нужно думать и говорить очень осторожно в следующие несколько
(минут? часов? дней?), и если задумываться о таких вещах, это будет гораздо труднее. Он повернулся и посмотрел на маленьких лысых докторов.
[Я надеюсь, что вы меня поняли. Потому что если нет, то мы прекратим эти тараканьи бега прямо сейчас, и каждый пойдет своей дорогой.]
На этот раз Клото и Лахесис даже не озаботились обменяться взглядами, просто разом кивнули. Лахесис заговорил оправдывающимся и слегка виноватым тоном. Ральф подозревал, что иметь дело с этими ребятами гораздо приятнее, чем с Атропосом, но и они тоже не привыкли, чтобы кто-то им возражал – артачился, как сказала бы матушка Ральфа.
[Все, что мы вам сказали, – правда. Мы, конечно, должны учитывать и возможность того, что Атропос имеет большее представление о ситуации, чем нам хотелось бы, но…]
Ральф: [А что будет, если мы вообще откажемся слушать всю эту чепуху? Что, если мы сейчас просто развернемся и уйдем?]
Ответа не было, но Ральфу показалось, что в глазах Клото с Лахесисом мелькнул испуг: они знали, что Атропос забрал сережки Луизы, и знали, что он тоже об этом знает. Единственный, кто не знал – по крайней мере Ральф очень на это надеялся, – это была сама Луиза.
Она как раз тянула его за руку.
[Не делай этого, Ральф, пожалуйста, не надо. Мы должны их выслушать.]
Он повернулся и сделал им знак продолжать.
Лахесис: [В обычных обстоятельствах мы не вмешиваемся в дела Атропоса, а он – в наши. Мы не могли бы вмешаться в его дела даже если бы захотели: Случайность и Предопределенность – как черные и белые квадраты на шахматной доске, контрастирующие друг с другом. Но Атропос хочет вмешаться в обычный ход вещей – хотя на самом деле он был создан именно для того, чтобы вмешиваться, – и в некоторых, очень редких случаях возможность для вмешательства предоставляется сама собой. Попытки остановить его вмешательство предпринимаются очень редко…]
Клото: [На самом деле все немного сложнее, Ральф и Луиза. На нашей памяти еще ни разу не предпринималось попыток контролировать его действия или мешать ему.]
Лахесис: […и только в том случае, если ситуация, в которую он намерен вмешаться, очень тонкая и в нее вовлечено много серьезных обстоятельств, которые уравновешивают друг друга и друг другу противостоят. Сейчас сложилась именно такая ситуация. Атропос обрезал нить жизни, которую ему следовало бы – по-хорошему – оставить в покое. И теперь это может привести к большим проблемам на всех уровнях, не говоря уже о критическом дисбалансе между Случайностью и Предопределенностью. Надо немедленно что-то делать. Мы не можем вмешаться в то, что сейчас происходит: данная ситуация далеко за пределами наших возможностей. Но мы не можем и дальше просто смотреть на это, пуская все на самотек. Но в данном случае наша неспособность вмешаться не имеет значения, потому что только краткосрочники могут противостоять Атропосу. Поэтому вы двое здесь.]