Костадин Кюлюмов БЕССОННЫЕ НОЧИ Рассказы и роман
БЕССОННЫЕ НОЧИРассказы
УРОК ВЕРНОСТИ
Начало было действительно трудным.
Прошло уже два месяца, как мы взяли власть в свои руки, но все еще не было мира, не было спокойствия. То в одном, то в другом месте появлялись защитники старой власти — бежавшие было головорезы или поначалу напуганные бывшие господа. Наши люди падали от усталости, но не унывали: они знали, что защищают себя, свой народ, свое будущее.
Это было 20 ноября 1944 года. Мы только что возвратились в казарму после многодневного похода по Пиринским горам, где, по сообщению из Софии, немецкое командование выбросило с воздуха разведывательно-диверсионную группу.
И вновь тревога.
— Калин, направляйтесь в монастырь! — передали из околийского совета.
Мы быстро разобрали оружие и выскочили во двор. Усталость как рукой сняло.
В те тревожные после 9 Сентября дни только что сформированная народная милиция была малочисленной и совершенно не имела опыта борьбы с контрреволюцией. Поэтому наше подразделение, хотя и называлось гвардейским батальоном, усиленным добровольцами, продолжало действовать как партизанский отряд, выполняя задания по оказанию помощи милиции в защите народной власти.
Вот и сейчас мы по команде бросились к монастырю на окраине города. Наконец последний квартал остался позади, и мы, едва переводя дух и обливаясь потом, уже поднимались на крутую гору, за которой находился монастырь. Только теперь я начал понимать причину тревоги.
Как стало известно позже, рано утром к помощнику старосты села Делгево пришел крестьянин и рассказал, что в ночь на 15 ноября в монастырь «Святая богородица», расположенный в живописной долине в двух-трех километрах от города, нагрянули шестеро неизвестных. Крестьянин утверждал, что он разговаривал с незнакомцами и те якобы объяснили ему, что они — демобилизованные солдаты 57‑го пехотного полка 16‑й пехотной дивизии, прибывшей в Неврокоп, и что поп Кордев разрешил им пожить несколько дней в одной из келий монастыря. Эти объяснения вызвали у крестьянина сомнение, и он поспешил в совет общины. Помощник старосты немедленно доложил об этом в околийское управление и начальнику милиции, а тот, молодой и неопытный, как и все мы в те годы, не долго думая направил в монастырь милицейскую группу, чтобы проверить факт и выяснить личности неизвестных. Потом, вспомнив о сообщении из Софии, он решил, что это и есть немецкие парашютисты, и, осознав свою поспешность, сразу попросил помощи. Но было уже поздно...
Мы бежали по склону горы Хамам, ноги у нас подкашивались, но мы очень спешили, и каждый из нас стремился быть впереди. Преодолев крутой подъем, мы едва перевели дух. В долине мы уже видели монастырь. Прислушались — тишина. И вдруг — оглушительный взрыв гранаты. Послышались автоматные очереди. Наша цепочка заколыхалась, как от взрывной волны. Мы начали быстро спускаться в долину. Теперь уже было не до выяснения обстановки. Нас уже ничто не могло остановить. Мы бежали, перепрыгивая через канавы и валуны, продираясь сквозь кустарник. Нами владела одна мысль: без нашей помощи может случиться непоправимая беда. Мы не знали, как будем действовать, достигнув обвалившихся стен полуразрушенного старого монастыря. Где укрылись бандиты, а где залегли наши, тоже никто не знал. Все бежали с одной мыслью: выручить своих.
Мы остановились на опушке леса и залегли. В первое мгновение ничего нельзя было понять. Стрельба слышалась отовсюду: из-за монастырской ограды и из лесу. Строчили из автоматов, гремели винтовочные и пистолетные выстрелы, рвались гранаты — все сливалось в общий гвалт.
Однако людей не было видно. Неожиданно в стороне от меня появился мужчина в полувоенной одежде. Он оглянулся, словно искал кого-то, и разом выскочил на поляну. На рукаве у него я заметил зеленую ленту с отчетливо обозначенными белыми буквами «ОФ-НМ» (Отечественный фронт — Народная милиция). Я узнал его. Это был рабочий лесного хозяйства, а теперь — милиционер. Мурашки побежали у меня по спине. Около него свистели пули, срезая траву и вспахивая землю. А он, презирая смерть, бежал все дальше, направляясь к монастырской стене, откуда все яростнее вели огонь. Добежав до середины поляны, он вдруг подпрыгнул — и тут же упал. Я попытался приблизиться к нему, но увидел, что он начал быстро ползти. Укрывшись за большим валуном примерно в двадцати метрах от ворот монастыря, он открыл огонь из винтовки. В этот момент разорвалось несколько гранат. Неожиданно ворота монастыря открылись, и двое гражданских, стреляя из автоматов, направились через поляну в нашу сторону, решив вырваться из окружения и скрыться в лесу.
Спрятавшийся за валуном милиционер не мог отойти назад. Бандиты бежали прямо на него, не переставая стрелять. Он стрелял из винтовки. Открыли огонь и мы, но они, будто бронированные, продолжали бежать. Расстояние быстро сокращалось. Оставалось несколько шагов до нашего милиционера. Казалось, они вот-вот его растопчут. Вдруг он вскочил, словно подброшенный пружиной, и ринулся в нашу сторону. Он бежал, виляя из стороны в сторону, делая неимоверные зигзаги. Они стреляли ему вдогонку, но он, казалось, и не собирался падать. Последний прыжок — и он укрылся за деревом. Мгновенно обернувшись, он тут же выстрелил. Один из бандитов рухнул на землю. Его напарник рванулся в направлении милиционера Андона из околийского управления. И тут кто-то крикнул:
— Смотри... под сосной он!
Андон быстро переполз на другое место (он всегда был очень подвижным), вскинул карабин. Бандит готов был уже скрыться в лесу, но вдруг запнулся и, неловко раскинув руки, упал навзничь. Однако его автомат, как ни странно, продолжал стрелять до тех пор, пока не кончились патроны в магазине.
Затем все вдруг стихло, не было слышно ни звука. Над поляной стоял неприятный запах пороха. На траве лежали два убитых бандита.
Но где остальные? Ведь их было шестеро? Может, они укрылись в монастыре и теперь наблюдают из окна? А ведь туда ушли три наших милиционера и помощник старосты! Почему они не возвращаются? Почему их не слышно?
Мы ждали, прислушиваясь к каждому шороху, и страшное предчувствие охватывало нас. Наконец, не выдержав, мы поднялись и молча направились к воротам монастыря.
Высокие монастырские ворота в нескольких местах зловеще зияли пустотой. Клочьями висело разорванное гранатами железо. На наш зов никто не откликнулся. Мы решили войти внутрь и в этот момент увидели помощника старосты. Его правая рука была изуродована, вся в крови.
— Другие убиты, — с трудом произнес он и опустился на землю возле осыпавшейся от времени стены с отметинами пуль. Немного успокоившись, он сбивчиво рассказал, как все это произошло.
Восемь милиционеров из группы расположились вокруг монастыря. Трое других и сам помощник старосты решили проверить внутренние помещения. Они знали, что неизвестные находятся в пятой келье, и пошли туда.
Поднялись на верхний этаж, нашли нужную дверь и без стука отворили ее. Прямо на полу, на подстилке, лежали четверо.
— Руки вверх! — крикнул один из милиционеров.
Застигнутые врасплох, неизвестные покорно подняли руки. Оружия при них не было видно, рядом находились лишь вещевые мешки. Помощник старосты оставил двух милиционеров охранять задержанных, а сам с третьим милиционером отправился проверять другие кельи и чердачные помещения. Не успели они выйти за дверь, как раздалась автоматная очередь и сраженные милиционеры рухнули на пол. Затем, распахнув дверь, бандиты открыли пальбу по коридору. Раненный в правую руку помощник старосты и сопровождавший его милиционер заскочили в ближайшую комнату. К ним на помощь поспешил милиционер Волканов, но сразу же был ранен в грудь. Вражеской пулей был сражен и милиционер Чолев.
Бандиты попытались выйти из кельи, но огонь преграждал им путь. Тогда они пошли на хитрость. Один из них поднял руки и, уверяя, что он монах, попросил разрешения уйти. В этот момент другой бандит попытался выстрелить, но наш милиционер опередил его. А тем временем и «монах» выхватил пистолет. Однако точным выстрелом милиционер уложил и этого бандита.
Двум другим бандитам удалось вырваться за монастырскую ограду. Они и лежали теперь на краю поляны. В результате стычки четыре бандита были уничтожены. Мы потеряли троих товарищей, двое были ранены.
Как окаменевший, я стоял и смотрел на погибших товарищей. Я знал их всех троих. Они лежали неподвижно: двое — на спине, а третий — ничком, раскинув руки. Я смотрел на них и не мог поверить, что их уже нет в живых. Защищая народную власть, они погибли совсем молодыми.
Они стали жертвой нашей поспешности и неопытности. Тогда у нас был только энтузиазм и желание биться с врагами, а умения грамотно выполнить поставленную задачу не хватало. А ее можно было подчас решить даже без единого выстрела. Но мы спешили, не проявляли терпения и выдержки. Для меня, как и для всех нас, важно было бить врага, а как — этого никто еще не знал и никто не мог подсказать. Тогда не было детально разработанных инструкций и наставлений. Все решалось и выполнялось по собственной инициативе, как подсказывала нам совесть.
При осмотре установили, что оба милиционера погибли в келье из-за своей беспечности, так как охраняли задержанных бандитов, держа винтовки на ремне за спиной. Среди многочисленных вещей диверсантов нашли две радиостанции, шифры, несколько тысяч левов, гранаты, патроны и большое количество золотых монет.
Кроме четырех автоматов, подобранных возле убитых бандитов, в келье были обнаружены еще два автомата английского производства. Диверсионная группа, вероятно, состояла из шести человек. Но куда девались еще двое? Кто они? На эти вопросы сразу ответить нам не удалось.
Из опроса крестьян, живших в монастыре, выяснилось, что один из бандитов был знаком с наместником архиерея попом Кордевым. Святой отец и сам несколько раз навещал незнакомцев.