В сторожке Мечкаря было шестеро. Возбужденные, решительно настроенные вести борьбу против коммунистов, а с кем и за кого — их не беспокоило, они просто не задумывались над этим. Звезда и еще трое, которых я взял с собой, остались снаружи, а я вошел в сторожку. Присмотрелся к тому, кто был вожаком группы. Он был несколько старше других, отсидел год в тюрьме за умышленную порчу трактора и молотилки, а также за распространение антиправительственных прокламаций в родном селе.
— Вот мы и встретились! — прозвучал его басистый голос. — Будьте как дома!.. А охрану брать совсем и не следовало!
— Я тоже рад встрече с такими смелыми молодыми людьми! Ваш приход сюда свидетельствует о растущем недовольстве среди нашего народа и о политической зрелости его отдельных представителей, — ответил я.
— Народ — все равно что тесто, — с апломбом начал вожак. — За тысячелетия он привык к тому, чтобы на него всегда давили. Что можно сказать о наших простых людях? Спокойно верят коммунистам и не видят, куда их ведут. Не могут отличить омут от брода, ложь от правды. По этому поводу мой приятель говорил так: «Держи народ в темноте, чтобы он ничего не видел и не смог понять своего положения». Историю делают только смелые люди, и только они несут перед нею ответственность! А справедливость, за которую ратуют коммунисты, восторжествует лишь благодаря усилиям истинных сынов народа, настоящих патриотов своего времени...
Слушал я этого «патриота своего времени» и удивлялся, откуда у него такая мешанина в голове. Разоблачить нелепость его болтовни не составляло никакого труда, но я хотел сделать это так, чтобы сразу оттолкнуть от него его молодых сообщников, сбитых с толку безудержной демагогией их вожака.
— Вот что, друг, — обратился я к вожаку, — я вижу, у тебя своя, особая теория борьбы, которую понять не так-то просто. Да мы, собственно, встретились здесь не для теоретических дискуссий, верно? Если вы хотите обсудить план совместных действий, давайте обсудим!
— А почему вы решили, что я намерен бороться вместе с вами? — вспыхнул он.
— А тогда зачем тебе потребовалась встреча с представителем нашего отряда? Наверняка хочешь что-то предпринять и завоевать доверие у нас, не так ли?
Молодые люди удивленно переглянулись: им явно нравилась моя дерзость и бесцеремонность.
— Ваша логика подкупает меня, — раздраженно проговорил вожак, — Вы начинаете мне нравиться. Я должен признаться, что вначале мы не доверяли вам, думали, что вы скорее уголовники, чем политические борцы. Ведь вы действуете очень пассивно... — Он сделал паузу и важно посмотрел на свои наручные часы. — Вы, боевой отряд, по слухам, свыше батальона, а что делаете? Ничего! Провели всего две операции, убили нескольких человек, подожгли два склада — и все! Это просто обман... Это свидетельствует об отсутствии силы! Мы будем действовать иначе. Сегодня вечером, в двадцать часов тридцать минут, местные власти проводят собрание о бдительности. Советую вам посмотреть с гор, что произойдет в библиотеке!..
Услышав эти слова, я почувствовал страстное желание схватить его за горло и задушить...
— Ну а если нам придется погибнуть, то, по крайней мере, умрем с блеском!.. — не унимался вожак. Этот человек руководствовался лишь накопившейся злобой, и такой действительно способен был бросить связку гранат в библиотеку.
— Собрание о бдительности? — переспросил я.
— Да! Там будут два милицейских начальника, староста деревни, вся партийная организация и приглашенные люди...
— Да, но на этом собрании будут присутствовать и шестеро наших помощников. Имен их я назвать не могу. Там будут и сельские учителя, а среди них и старый учитель господин Марков. Значит, и их тоже в расход, так, что ли? Кто же вам дал такое право?.. — заявил я.
Вожак поперхнулся и несколько мгновений не мог прийти в себя, а потом, несколько оправившись, заикаясь, начал оправдываться:
— Ведь мы, то есть я... Я этого не знал... Я думал, что там только наши враги!..
— Ладно, теперь мы, кажется, разобрались! Вот что я вам скажу: никакой самодеятельности! А теперь — расходитесь, — подчеркнуто строго заметил я. — Народ считал бы, что эта диверсия — дело рук нашего отряда! В результате все, кто помогает нам, сразу же отвернулись бы от нас! Нет, ребята, надо быть прежде всего немного людьми, а уж потом — все остальное!
Я почувствовал, что мои слова произвели впечатление на молодых людей. Они стояли молча и с недоверием посматривали на своего нахмурившегося вожака.
Выбрав удобный момент, я подошел к нервно курившему гимназисту в фуражке и шепотом сказал ему:
— Все это чистейшая провокация! Скажи остальным, что ваш вожак — сомнительный человек. Не исключено, что он работает на милицию. Он выдаст вас по одному! Предупреди всех об этом! Для проверки напиши сегодня же в околийское управление анонимное письмо и пронаблюдай, как они там будут реагировать на это.
Паренек согласно кивнул:
— Ясно. Я тоже сомневался в нем! — И поспешил вслед за своими приятелями.
Удар пришелся точно в цель. Молодые люди отказались от нападения на библиотеку, и их группа вскоре совсем распалась. Что же касается гимназиста в фуражке, то он не стал писать анонимное письмо, а сам зашел в околийское управление и рассказал все о намерении своего вожака.
Когда все шестеро разошлись, я остался в сторожке один. Звезда и еще трое из банды находились на своих постах, где я их оставил, и ждали моего сигнала. Однако я не торопился: мне хотелось собраться с мыслями, еще раз все обдумать и взвесить, прежде чем приступить к выполнению принятого решения. Предстоял тяжелый день, может быть, самый тяжелый из всех. С этой шестеркой все прошло сравнительно легко, можно сказать, даже легче, чем я ожидал. А вот с бандой Фантома дело было совершенно иное: за: незначительную ошибку, малейший промах я мог поплатиться не только своей жизнью, но и жизнью этого юноши, носившего красивый псевдоним Звезда. Он еще не знал о моих намерениях.
Еще раз мысленно все взвесив, я вышел из сторожки и дал знак: три раза махнул рукой. Все четверо тут же бросились ко мне. Звезда был помоложе, попроворнее других и мигом предстал предо мной. «До чего же смекалистый парень! — с одобрением отметил я про себя. — Сразу сообразил, что предстоит что-то важное». Он оказался быстрее всех и опередил других шагов на двадцать. Этого было достаточно, чтобы я успел сказать ему:
— Начинаем. Следи за мной. Фантома необходимо взять живым. Любой ценой — живым!..
Присев после долгого, напряженного ожидания, мои сопровождающие сгорали от любопытства: им не терпелось узнать, почему эти шестеро уходили как побитые собаки.
— Они походили на щенят, получивших хорошую трепку от хозяина, — заметил здоровенный крестьянин. Он убежал в банду после скандала с секретарем парторганизации села, который предложил ему обобществить волов.
Я решил, что сейчас настал самый подходящий момент, чтобы нанести первый удар. Если он удастся, банда уменьшится на три человека, чем, естественно, нельзя было пренебрегать в предстоящей смертельной схватке с коварным врагом. От волнения во рту у меня пересохло, в глазах потемнело, сердце готово было выскочить. Звезда испуганно взглянул на меня, но я собрался с духом и как можно спокойнее сказал, обращаясь к здоровяку:
— Эти парни заслужили больше чем трепку! Знаешь, что они придумали? Бросить в библиотеку десяток гранат завтра вечером, когда там начнется общее собрание ваших односельчан, и еще хотели, чтобы мы им помогли...
— Да ну? Ах стервецы!.. И что, ты им разрешил?..
Эффект был неожиданным. Здоровяк вскочил разъяренный, готовый наброситься на меня. Звезда остановил его. Остальные двое заворчали, высказывая недовольство тем, что я не позвал их, а то бы они так высекли этих юнцов, что те на всю жизнь запомнили бы, как убивать мирных жителей.
Приманка была брошена. Теперь оставалось ждать, когда они совсем раскроют себя. Я хорошо знал этих троих и не случайно взял их с собой. Здоровяк не совершил никаких преступлений ни до прихода в банду, ни будучи в ней. В свое время он пытался создать в селе так называемую оппозиционную группу, но, кроме двоих-троих недовольных, не смог больше никого привлечь на свою сторону, и вся его деятельность ограничивалась перебранками в корчме. Он был крестьянин до мозга костей. Когда повеяло весной и он почувствовал влажный запах земли, то стал буквально сам не свой: каждый день выходил в поле, разгребал руками землю, брал ее и прижимал к разгоряченному лицу. Теплое дыхание земли будоражило его крестьянскую душу, он всем своим существом тосковал по земле, а его сильные руки изголодались по настоящей крестьянской работе... Вот уже больше шести месяцев прошло с тех пор, как он оставил молодую жену с двумя маленькими детишками и даже не знал, живы ли они. И вдруг у него вырвалось:
— Дурак я, дурак! Им бы денег послать, но где их взять? Главарь заботится только о себе — то даст, то заберет! А ведь у нее, кроме меня, никого не осталось. И что я натворил такого преступного? А теперь торчу здесь... Чего я жду? Пока она вместе с детьми помрет с голоду?
Денег у него действительно не было, и он не знал, как и где их добыть. Деньги, получаемые Фантомом из-за границы, исчезали неизвестно куда. Главарь всегда объяснял, что они израсходованы на «организационные» мероприятия, на неотложные дела. И никто никогда не ведал о том, сколько их было, сколько и на что они расходовались. Здоровяк знал, особенно после получения последней посылки, что там были и золотые турецкие лиры, и французские наполеондоры, и швейцарские марки. Однако Фантом не доверял никому, даже мне, своему заместителю, назначенному им лично. Однажды Фантом предложил этому крестьянину сто восемьдесят тысяч левов, изъятых при ограблении кассира, который вез зарплату сотрудникам общины из Елешницы. Однако здоровяк отказался, заявив: «Награбленных денег не беру. Они счастья не принесут».
Двое других были двоюродные братья. Они вместе учились, вместе служили в армии и вместе пришли в банду. Будто пара соколов, они не разлучались ни днем ни ночью, а когда шли на какую-нибудь операцию, то держались вместе и смотрели друг за другом. Сначала они были веселые и жизнерадостные, но постепенно начали терять веру и надежду на то, что когда-нибудь им удастся вернуться домой.