Ропот прошёл по толпе солдат, которые теснились вокруг поля битвы. Они сидели даже на поваленной набок катапульте, на разрушенном таране – всюду, откуда можно было видеть площадку. На своём помосте Осмунд Алчный скрестил руки и в ярости жевал бороду. Его подбитый начальник крепости с трудом выпрямился в седле, поскакал, пошатываясь, к своим оруженосцам и принялся неистово лупить их треснувшим копьём. Что он при этом говорил им, Игрэйн не могла слышать, но увидела, как двое из них сорвались с места и побежали к шатру своего господина.
– Он всё ещё думает, что ему подали не ту пику, – прошептала она, когда Печальный рыцарь снова был около неё. Он поднял забрало, и Игрэйн протянула ему платок, чтобы тот вытер им пот с лица. – Чудесно вы это сделали! Я ещё никогда не видела такого хорошего удара.
– Не преувеличивайте, – сказал рыцарь, но не смог сдержать улыбку. – Он в гневе, в таком гневе, что становится неосторожным. Это хорошо для нас, очень хорошо, – почти шёпотом произнёс он.
– Свет в башне разгорается всё ярче, – заметила Игрэйн. – Волшебная процедура уже скоро закончится. Так что не слишком рискуйте. Кроме того, у нас осталось всего три пики, и одна из них довольно ветхая.
В этот момент оруженосцы Бездушного вернулись с двумя новыми пиками. Колючий осмотрел их и в ярости отшвырнул.
Игрэйн тихо рассмеялась:
– Посмотрите-ка! Сейчас до него дойдёт, что заколдованной-то пики больше нет! Как вы думаете, догадается?
Печальный рыцарь промолчал. Он озабоченно смотрел вниз, на ноги своей лошади, водя её вперёд и назад. Потом похлопал взмыленный бок и нагнулся к Игрэйн.
– Послушайте, – сказал он, понизив голос. – Мне придётся просить Бездушного продолжить поединок пешими, на мечах. Моя кобыла хромает. Я должен её пощадить. А если Бездушный откажет в этой просьбе, то в следующем туре с пиками он сбросит меня с коня, потому что я не смогу как следует разогнаться. Но вы не огорчайтесь, мне не впервой валяться в пыли. Я стану сражаться на ногах, и если Бездушный будет действовать честно, он тоже спешится и продолжит на мечах то, что мы начали. Если же нет, мне придётся попробовать стянуть его из седла.
Игрэйн смотрела на него испуганно, но у неё не было времени протестовать. Рован Бездушный уже снова ждал на турнирной площадке. Его конь беспокойно бил копытом.
Когда Печальный рыцарь выехал на площадку, все увидели, что его лошадь хромает. Серая кобыла с большой осторожностью ступала на переднее левое копыто. Жестом руки Печальный рыцарь дал понять своему противнику, что желает встретиться у помоста Осмунда. Игрэйн со страхом следила за их разговором. Когда Печальный рыцарь вернулся на своё место, он коротко взглянул на Игрэйн и отрицательно помотал головой. У неё чуть не остановилось сердце.
В третий раз прозвучали фанфары к битве, в третий раз рыцари опустили пики.
Сэр Ламорак дважды брал с собой Игрэйн на турниры, хотя он терпеть не мог битвы. Ещё несколько турниров она посещала с Бертрамом. И всегда с бьющимся сердцем ждала каждого поединка на пиках и от волнения не могла усидеть на месте ни минуты. Она забиралась ногами на скамью, чтобы лучше видеть, и громко кричала от воодушевления, когда один из противников был повержен наземь.
Но в этой битве всё было по-другому.
Игрэйн не хотела смотреть на это. Ей хотелось зажмуриться, хотелось, чтобы это скорее закончилось. На сей раз сердце её колотилось не оттого, что она была возбуждена. Игрэйн вдруг очень ясно поняла, что такое страх. Жуткий, парализующий дыхание страх. Фырканье лошадей причиняло боль её слуху, и, когда пики с грохотом ударялись о рыцарские латы, она так сильно сжимала кулаки, что ногти вонзались в ладони.
Печальный рыцарь снова покрепче зажал пику под локтем и поднял щит, чтобы отразить удар мчащегося на него противника, но тут раненая передняя нога его кобылы подломилась, лошадь испуганно дёрнулась и сбросила его из седла. В последнюю секунду Рован Бездушный рванул пику вверх и отпрянул на своём коне вбок, чтобы не столкнуться с оступившейся кобылой. А Печальный рыцарь, гремя доспехами, рухнул на взрытую копытами землю. Шатаясь, он поднялся на ноги, и Игрэйн с тревогой заметила, как он схватился за плечо. Серая лошадь похромала было к нему и ткнулась в него мордой, но по его знаку заковыляла, понурив голову, к Игрэйн. Рован Бездушный по-прежнему восседал на коне, зажав в руке пику. Без видимого проявления чувств он смотрел вниз на своего упавшего противника.
Не было слышно ни звука от солдат, стоявших вокруг. Осмунд поднялся с кресла и замер в ожидании.
«Неужто всё пропало?!» – в отчаянии подумала Игрэйн и оглянулась на крепость. Её родителей всё ещё не было видно среди зубцов, а она так на это надеялась! Только башня сияла, будто зелёное свечение исходило от самого камня.
Вдруг Бездушный выпрямился в седле, пришпорил коня и поскакал на своего противника. Печальный рыцарь уже снова твёрдо стоял на ногах. Он вытянул из ножен меч – оружие прадеда Игрэйн. Какое-то мгновение Игрэйн думала, что Бездушный действительно нападёт на него с пикой и копыта коня втопчут Печального рыцаря в пыль. Но не успела она выхватить свой меч и погнать Ланселота на поле битвы, как Колючий остановил коня и бросил пику на землю. Ропот пронёсся по рядам зрителей, когда он спрыгнул с коня и тоже вынул меч из ножен.
В свете факелов лезвия их мечей казались огненными. На негнущихся ногах в латах оба рыцаря двинулись друг на друга. Между тем небо над ними было уже чёрным как сажа, только над Бибернелем висел тонкий месяц, давая немного света.
С ужасающей силой мечи ударялись друг о друга снова и снова. При каждом взмахе Игрэйн вздрагивала и закрывала глаза. Она держала свой меч, стиснув его пока ещё слишком слабыми руками, и ждала, что сердце вот-вот разорвётся от страха.
Рыцари наносили удары друг другу всё ожесточённее. Но мечи были тяжёлыми, очень тяжёлыми, и скоро удары стали неточными, а рыцари всё чаще падали на колени, закованные в латы, и подняться на ноги казалось уже почти невозможным. Их крики и стоны гремели в ушах Игрэйн.
Наконец Бездушный размахнулся для сокрушительного удара. Неимоверным усилием Печальный рыцарь парировал его, повергнув противника. Тяжело и хрипло дыша, Рован Бездушный лежал посреди поля битвы в свете факелов. Печальный рыцарь приставил к его груди остриё своего меча: сражение закончилось, противник был поражён.
– Победа! – возликовала Игрэйн.
Она крикнула это так громко, что все повернулись к ней. Осмунд воспользовался моментом. Он подбежал к краю своего помоста и растопырил пальцы. Вряд ли кто-то обратил внимание, но Игрэйн опознала в этом жесте колдовство и тотчас поняла, отчего меч Бездушного вдруг заскользил к нему по земле.
Не вспомнив обета, данного Печальному рыцарю, не подумав о том, что обещала родителям и Альберту, Игрэйн вскочила на спину Ланселота, помчалась на поле битвы и остановила своего жеребца в точности над заколдованным мечом. Конь, тяжело хрипя, прижал его к земле передним копытом.
– Верни назад своего оруженосца! – заорал Осмунд. – Ты нарушаешь правила поединка, Печальный рыцарь!
– Это ты нарушаешь их! – крикнула в ответ Игрэйн. – С каких это пор мечи стали двигаться сами по себе без применения колдовской силы?
Осмунд молчал.
Ропот поднялся среди солдат.
Но Печальный рыцарь отвёл свой меч от груди Колючего и выпрямился.
– Вы побеждены, Рован Бездушный, – сказал он. – Встаньте и убирайтесь отсюда вместе с вашим алчным господином. Но прежде скажите, где вы прячете благородных дам, которые были доверены мне под защиту.
Бездушный с трудом поднялся. Доспехи, тяжёлые как свинец из-за множества железных шипов, мешали ему двигаться, и, когда он поднял забрало, лицо его было бледным от ярости.
– Ты меня не победил! – набросился он на Печального рыцаря. – Меня никто не одолеет! Маленькая поганка заколдовала меня, только для этого ты и привёл её с собой! Она колдунья, как и всё её семейство!
– Это неправда! – возмущённо воскликнула Игрэйн. – Ты презренный лжец! Хотел спасти себя колдовством! Ты и твой воровской…
Ей не дали договорить.
– Схватить её! – крикнул Осмунд. – Схватить их обоих и связать!
Игрэйн в испуге огляделась. Некоторые солдаты колебались, но было достаточно тех, которые подчинились приказанию. Они со всех сторон ринулись на поле битвы, обнажив свои мечи, ощетинившись пиками и копьями. Ланселот нервно приплясывал на месте и вскидывал голову. Игрэйн в отчаянии взглянула в сторону крепости. Башня стояла, погружённая в темноту, и на крепостной стене не было ни души.
– Бегите, Игрэйн! – крикнул Печальный рыцарь, отбиваясь мечом от первых солдат, добежавших до него.
– Он мой! – взревел Бездушный и вырвал меч из рук какого-то солдата. – Пропустите меня, он мой!
– Рыцарь может подождать. Подать мне сюда девчонку! – крикнул ему Осмунд. – Приведите её живой, понятно?!
Бездушный повернулся к нему с гневным ответом на языке, но Осмунд так на него посмотрел, что рыцарь опустил голову.
Игрэйн отражала своим мечом любое оружие, которое тянулось к ней, отбивала любое копьё и пинала налево и направо шлемы и латы рыцарей. Ланселот с пронзительным ржанием крутился на месте, лягался и кусался, но, как ни пыталась Игрэйн пробиться поближе к Печальному рыцарю, ей это не удавалось. Жеребец был слишком возбуждён, а толчея вокруг них становилась всё плотнее. Вскоре Игрэйн оставалось лишь бессильно наблюдать, как Печального рыцаря повалили на землю, а уже в следующий момент перед нею вырос Бездушный.
– Ну, маленькая мерзавка, – осклабился он, – как тебе нравится рыцарская жизнь?! Это ведь совсем не то, что играть в блестящих доспехах между зубцов крепостной стены, не так ли?
Он одним ударом вышиб из рук Игрэйн короткий меч, стащил её с седла и перекинул через плечо, словно мешок с бобами. Она пыталась его укусить – за палец, за нос, за ухо, за что-нибудь, – но всюду натыкалась на доспехи или кольчугу. Хохоча, Колючий поволок её к помосту Осмунда и швырнул к ногам своего господина.