– Сюда, – шепнула она Бертраму и достала накидку из тюка на спине осла. Там же были спрятаны и её доспехи. – К сожалению, переодеть тебя в женщину не получится из-за бороды, но так, наверное, тоже сойдёт. Возьми корзину. Осла тоже. Тогда стражники примут тебя за крестьянина, который привозил яйца. У ворот они проверяют только тех, кто входит в крепость. Снаружи перед крепостью так много повозок и ослов, что тебя не заметят. Тебе просто не надо суетиться.
Бертрам кивнул и набросил на себя накидку. Она была ему маловата, но всё же лучше, чем ничего.
– Он ещё не пришёл! – Игрэйн беспокойно оглядывалась. – Но я всё равно на всякий случай разбужу стражника. Если Колючий заметит, что ты сбежал, из крепости мы не выберемся. Итак… – она требовательно посмотрела на Бертрама, – рассмеши меня.
Конюший только покачал головой:
– Ну что такое опять ты придумала?
Игрэйн не ответила. В арке ворот показался Колючий рыцарь. С ним были двое солдат, предположительно те, чьи голоса она слышала за дверью башни. Они указывали ему на башню, но сквозь толпу стражника не было видно.
– Скорее, Бертрам! – торопила Игрэйн. – Рассмеши меня! Или Колючий бросит в темницу нас обоих!
Конюший побледнел. Солдаты, пробиваясь сквозь толпу, вели Колючего к башне.
– Бертрам! Ну же!
Он попробовал скосить глаза к носу, двигал ушами, надув щёки. На всё это Игрэйн лишь вымученно улыбнулась, проклиная Альберта за то, что его колдовство нельзя снять никаким другим способом.
Колючий рыцарь уже миновал двоих спорящих между собой торговцев. Ещё немного – и он доберётся до стражника и поймёт, что тот спит не совсем обычным сном…
– Прости, – сказал Бертрам, – но по-другому ничего не выйдет.
И прежде чем Игрэйн поняла, что происходит, он схватил её и начал щекотать. Заливистый смех разнёсся на весь двор, даже Колючий рыцарь удивлённо оглянулся. В тот же миг тюремный стражник очнулся и растерянно поднял забрало. Он явно испугался, увидев перед собой Колючего, но тот сурово повернулся к тем двум, которые привели его сюда, а Игрэйн быстро потянула Бертрама за собой.
– Поезжай в Бибернель! – шепнула она, когда они проходили сквозь ворота между главной крепостью и предместьем. – Там ты первое время будешь в безопасности. И передай Альберту, что Осмунд нападёт, как только получит свои катапульты.
Бертрам со вздохом кивнул.
– А ты? Что собираешься делать ты? Для чего тебе Ланселот?
– Я должна добыть волосы великана, – ответила Игрэйн, когда они проходили мимо шутов, пляшущих во дворе предместья. – Мои родители допустили маленькую ошибку в колдовстве. Теперь у них хвосты крючком и рыльца-пятачки.
Бертрам снова вздохнул:
– Я больше ничего не понимаю. Но могу сказать, как беспрепятственно выйти с Ланселотом за ворота. Если стражники тебя остановят, просто скажи, что ведёшь его на водопой к вымоине. Ланселот пьёт только там. Думаю, об этом знают даже новые стражники.
Игрэйн кивнула.
– Прощай, Серый, береги себя, – шепнула она на ухо ослу, когда они подошли к конюшне. – Отвези Бертрама в Бибернель, пусть он и толстоват немного. Когда я вернусь, ты получишь за это целую горсть кусочков сахара, хотя это и не очень полезно для твоих жёлтых зубов.
В ответ осёл уткнулся мохнатой головой ей в живот. Игрэйн сняла с его спины узел с доспехами и взяла уздечку из корзины с яйцами.
– Яйца лучше выкинуть, – шепнула она Бертраму, передавая ему корзину. – Вызовет подозрение, что ты покидаешь крепость с полной корзиной яиц.
– Умница! – шепнул ей конюший и обнял так крепко, что она чуть не задохнулась. – Я подробно расскажу твоим родителям, какая отважная у них дочь, и, как знать, может, даже Альберт так впечатлится, что перестанет тебя дразнить.
Он ещё раз помахал ей и, опустив голову, без спешки пошёл к воротам. Игрэйн отвернулась только тогда, когда Бертрам миновал стражников. Пора было идти за Ланселотом.
Побег из Дюстерфельса
К счастью, Игрэйн больше не встретила Йоста. Она не была уверена, что тот не выдаст её от страха.
Ланселот взволнованно фыркал, когда Игрэйн надевала ему на голову уздечку, и, успокаивая, она погладила его морду и вывела из конюшни так, будто проделывала это уже много раз.
Никто её не задержал, когда она вспрыгнула на Ланселота верхом, так же беспрепятственно она ехала мимо рыцарей и торговцев скотом, мимо крестьян и кузнецов, пробиваясь сквозь толпу, идущую через ворота в стене метровой толщины. Наконец ей оставалось миновать лишь стражников на мосту.
Но когда она гнала своего жеребца мимо них, один из постовых грубо схватил коня за поводья.
– Стой, кто у нас тут? – крикнул он. – Куда это ты собралась с таким великолепным конём, малышка?
Игрэйн прижала к себе узел с доспехами и как можно смелее взглянула на стражника:
– К вымоине, куда же ещё? Он пьёт только там.
– Вот как? – Постовой восхищённо похлопал жеребца по шее и обратился к остальным стражникам: – Вы уже видели этого коня? Не слишком ли он хорош, чтобы доверить уход за ним такой маленькой девчонке, а?
– Это Ланселот, настоящий чертяка, – ответил один из стражников. – За него отвечает Йост. Пусть его приведут сюда.
Йост. Игрэйн вырвала уздечку из рук стражника и пришпорила Ланселота. Жеребец прижал уши, встал на дыбы так неукротимо, что она чуть не скатилась с его спины, и галопом помчался прочь. Им навстречу по мосту крестьяне везли телеги с фруктами. Лошади в упряжках в испуге шарахнулись от Ланселота. Один крестьянин спрыгнул в крепостной ров, телега опрокинулась. На мост посыпались горы фруктов, но Ланселот одним прыжком перемахнул через них и помчался дальше. Игрэйн низко пригнулась к его длинной шее. Гремя копытами, конь ринулся с моста на дорогу и пронёсся мимо караульных вышек, стоящих по обе стороны.
Караульные натянули свои катапульты, но Ланселот уже был в гуще торговцев и крестьян, идущих со скотом по дороге к крепости, среди шутов, нищих и солдат. С криками они расталкивали друг друга, давая дорогу коню.
– На запад, Ланселот! – крикнула Игрэйн и развернула его. – Нам надо на запад!
Но, обернувшись, она увидела погоню: их преследовали двое всадников. Один из них мечом расчищал проход сквозь вопящую толпу, второй натягивал свой арбалет.
«Проклятье, – подумала она. – Как назло, именно сегодня мне пришлось надеть платье!»
Однако Ланселот уже вырвался на свободный путь. Он спрыгнул с дороги и помчался прямиком по безлесной равнине, окружавшей крепость, с лёгкостью оставив преследователей далеко позади. Галопом он уносил Игрэйн далеко, всё дальше и дальше от башен Дюстерфельса, к мрачным холмам, где жили великаны.
Гарлеф-великан
Игрэйн скакала, пока не наступила ночь и над вершинами холмов не показались звёзды. Только раз она устроила привал, чтобы дать Ланселоту напиться и пощипать травы и чтобы надеть свои доспехи. Ни одного человека они не повстречали на пути. Лишь голоса зверей доносились до них сквозь темноту. Один раз дорогу перебежали два маленьких дракона, они были вполовину меньше Ланселота. А ещё она видела, как переправлялся через реку табун единорогов.
Когда взошла луна и мир окрасился в синий и чёрный цвета, Игрэйн добралась наконец до холма, где жил великан Гарлеф.
«Ты найдёшь его по следам, – говорил ей отец, – не заметить их невозможно».
Альберт же предусмотрительно дал ей с собой мешочек серебряной пыли. Если ею посыпать землю, все следы начнут светиться – каждый отпечаток лапы, копыта или ступни, – и чем свежее след, тем ярче он будет светиться.
Вскоре Игрэйн наткнулась на следы огромных ног. Недавно прошёл дождь, и вода скопилась в глубоких вмятинах, оставленных ступнями Гарлефа. Всякий раз, обнаружив такие лужицы, Игрэйн посыпала их щепоткой серебряной пыли. И чем дальше она ехала верхом на Ланселоте, тем ярче становилось свечение.
Кустарник, покрывающий склоны, был колючим, но кожа у великанов очень толстая, и Игрэйн знала от родителей, что Гарлеф любит по ночам лежать в терновнике, считая звёзды. В таких случаях его и не увидишь. Его огромное тело скрывалось в зарослях терновника, будто его поглотила земля.
В одной из особенно тёмных долин, над которой шатром раскинулось звёздное небо, Игрэйн наткнулась на огромные, особенно ярко светящиеся следы. Она остановила Ланселота и огляделась. Было слышно лишь пение ночных птиц да шум воды где-то вдалеке.
– Гарлеф? – позвала она в темноте.
Ланселот опустил голову в мокрую от росы траву и раздул ноздри, принюхиваясь.
– Это я, Гарлеф! – продолжала Игрэйн. – Дочь сэра Ламорака и Мелисанды из Бибернеля. Игрэйн! Мой отец когда-то давно вылечил тебя от сыпи с помощью колдовства. Помнишь? Нам нужна твоя помощь!
Ни звука в ответ. Холмы безмолвствовали во тьме ночи.
Игрэйн потрепала Ланселота по шее.
– Видимо, здесь его нет, – тихо сказала она. – Идём, поищем в следующей долине.
Вдруг что-то зашуршало на холме слева от неё, и из кустарника поднялась фигура, такая огромная, что тень её в свете луны перекрывала всю долину.
Ланселот заржал и отступил назад. Ноги его дрожали.
– Спокойно! – воскликнула Игрэйн. – Спокойно, тебе нечего бояться.
Но у самой тряслись колени. Она уже слышала сотни и сотни историй про великанов, но ещё ни разу ей не доводилось видеть их вживую. Игрэйн запрокинула голову. Правое плечо Гарлефа заслоняло луну.
– Та-а-ак-та-а-ак! Дочь Ламорака Хитроумного! – сказал он. У него был низкий и густой бас, он ощущался как тёплый ветер.
Великан поднял из зарослей ногу и шагнул со склона холма вниз, очутившись прямо перед Игрэйн, так что когда она поднимала глаза, то смотрела прямо в его ноздри.
– Помощь? – пророкотал Гарлеф. – В чём тебе потребовалась моя помощь, человечек?
Игрэйн положила ладонь на дрожащий бок Ланселота.
– Мне нужны волосы великана! – крикнула она, задрав голову. – Родители сказали, четырёх или пяти будет достаточно.