затыкая даже самые разъяренные рты. Бросив последний взгляд на придворных, Силовик небрежным жестом призывает короля продолжать.
Зеленые глаза Китта полны благодарности. Он смотрит на Кая так, как делал это раньше — как на брата. Но момент проходит слишком быстро, и он вдруг снова превращается в короля, обращающегося к своему двору.
— Я знаю, что это непросто. Я был потрясен, узнав об обмане отца, хотя он принес пользу всем нам. Он был суровым человеком, который с радостью убивал ради власти — как и большинство королей. И после разговора с Калумом я понял, что Сопротивление было просто голосом этих безобидных Обычных. — Он позволяет словам дойти до сознания придворных, прежде чем продолжить: — Изгнание их, как когда-то сделал мой отец, укрепило наш город. Позволив им вернуться сейчас, мы сделаем то же самое.
У меня слегка звенит в ушах, когда я делаю дрожащий вдох. Я никогда не думала, что этот день настанет, не представляла, что буду жить в мире, где мне больше не придется скрывать то, кем я являюсь. Возможно, Китт позволяет Обычным вернуться в Илию только для того, чтобы умилостивить окружающие королевства, но это уже хоть что-то.
Мужчина встает на ноги, и мой взгляд падает на булавку с гербом Илии, которая означает, что он представитель двора. Его мятные волосы привлекают мое внимание, а затем следуют слова, которые он произносит ровно:
— Даже без болезни они ослабят нашу силу, если мы будем размножаться с ними.
Они.
Я не замечала, как крепко сжала кулаки под столом, пока ногти не начали впиваться в ладони.
— Со временем, возможно, — говорит Китт. — Насколько нам известно, смешение крови Элиты и Обычных может принести пользу. Но вы обнаружите, что Обычных, желающих иметь потомство от Элиты, крайне мало.
Вопросы начинают летать по комнате, отражаясь от множества мраморных колонн.
— А что насчет нее?
Я поворачиваю голову в сторону обвинения и вижу бородатого мужчину, указывающего своим толстым пальцем мне в лицо.
— Неужели вы запятнаете королевский род кровью Обычной?
Мой живот скручивается, легкие внезапно сжимаются под облегающей тканью платья. Кай рывком поднимается на ноги и едва не опрокидывает стул. Я тоже встаю, чтобы создать преграду между своим Силовиком и человеком, испытывающим его терпение.
— Достаточно, — говорит король, успокаивая Кая суровым тоном. — Я не позволю ставить под сомнение ни мои суждения, ни мою будущую родословную. Если наследник моего престола будет обладать меньшей силой, то так тому и быть. Это небольшая цена за благополучие королевства.
Его слова должны были бы еще больше меня напугать, но я всегда знала о любви Китта к Илии. Только поэтому он готов пожертвовать силой. Не ради Обычных. Не ради меня.
— Ничто из этого не меняет того факта, что она преступница. Убийца короля! — говорит женщина в безупречно скроенном платье и на каблуках — воплощение привилегированного Атакующего класса Элиты.
Я не могу не вздрогнуть от шума, раздавшегося вслед за ее словами. Руки взмывают вверх в протесте, и голоса вновь оживают вместе с ними. Я медленно перевожу взгляд на Китта в ожидании его слов. Моя жизнь — или, вернее, моя неминуемая смерть — сейчас лежит у него на ладони.
Ужасающее осознание пронзает меня, к пылающим щекам тут же приливает кровь, которую Китту, наверняка, хочется пролить. Он, должно быть, жаждет исполнить эти выкрикиваемые просьбы о справедливости. После всего, что я сделала, он собирался убить меня. До тех пор, пока я не стала ему полезна.
Голос Китта ровный, глаза умело избегают моих.
— Пэйдин защищалась. — Простое, но провокационное заявление, которому никто не осмеливается возразить. — Мой отец получил сильный удар по голове в разгар атаки, еще до того, как столкнулся с Пэйдин. Из-за травмы он был сбит с толку, совсем не в своем уме. В этом состоянии он бросился за ней, и мисс Грэй была вынуждена защищаться. Впредь я не хочу больше слышать об этом.
Шрам над сердцем начинает ныть, напоминая о том, что на самом деле произошло в тот день.
«Я оставлю след на твоем сердце, чтобы ты не забывала, кто его разбил».
Мой взгляд падает на сжатые в кулаки руки, покоящиеся на коленях. Они едва заметно дрожат, заставляя синюю ткань под ними колыхаться. Я все еще чувствую отпечаток рукояти меча, помню точное усилие, с которым вонзила клинок в грудь Эдрика Эйзера. Помню взмах кинжала, натяжение тетивы, погружение меча.
Каждая отнятая мной жизнь отпечаталась в линиях моих ладоней. И я страшусь, кто станет следующей жертвой их грубого прикосновения.
— Листовки будут распространены по всему городу. — Я моргаю, возвращаясь к настоящему, пока слова Китта доходят до моего притупленного слуха. — Они объявят о нашей помолвке Илии, но, что гораздо важнее, — окрестным городам. Я отправлю гонцов в Дор и Тандо, а также постараюсь найти способ доставить весть в Израм. В этих свитках будет все, о чем мы говорили сегодня. Все причины и объяснения. Через два дня мы устроим парад в честь этого события. И все оставшиеся Обычные в королевстве, равно как и те, кто живет за его пределами, должны быть приняты.
Рты открываются одновременно по периметру стола, но король заговорил прежде, чем из них успевает вырваться какой-либо звук:
— На этом все. Благодарю за то, что уделили время.
Я практически слышу, как щелкают челюсти после этого внезапного окончания. Китт встает и, помедлив, протягивает мне руку. Мой взгляд скользит к Каю, даже когда я медленно тянусь к ладони его брата. Но он не смотрит на меня. Нет, его взгляд замирает на моей ладони, покоящейся на руке короля, и мрачнеет с каждой секундой нашего прикосновения.
И когда мы выходим из зала, рука об руку, я хочу, чтобы Кай встретился со мной глазами и прочитал послание в них.
Притворяйся.
Глава седьмая
Пэйдин
Она крепко спит справа от меня, как и всегда бывает, когда мы вместе.
Она спит, прислонившись плечом к моему плечу, лицом к ткани, закрытыми глазами к звездам.
Под моей спиной лежит грубый ковер, усыпанный клочками ткани, которые щекочут мою кожу. Ночь успокаивает. Звезды мерцают над нами, лениво подмигивая нам как своим знакомым.
Это дом, каким бы необычным он ни был. Какими бы сломленными ни были его обитатели.
Мрачная мысль заставляет меня резко сесть.
Потому что я — единственное мрачное существо, населяющее эту крепость.
Адина — целая, яркая, поразительно незапятнанная. Я поворачиваюсь к ней, глаза тяжелы от сна. Подняв вялую руку, я откидываю в сторону неровную челку, спадающую на ее лоб. Но, коснувшись кожи, резко отдергиваю пальцы.
Холодная. Она холодна, как сама смерть.
Нет. Нет, так не может быть.
Адина — самое живое существо, которое я знаю. Она не может быть чем-то меньшим.
Луна отбрасывает болезненный отблеск на ее некогда сияющую кожу. Нет, не луна, это тень смерти, которую она носит.
Широко раскрыв глаза, я вплотную наклоняюсь к ней.
Мой разум затуманен, но сосредоточен лишь на ее знакомом силуэте, который сейчас кажется чужим. Моя ладонь находит ее щеку и слегка похлопывает по ледяной коже.
Ничего.
Я трясу ее неподвижные плечи.
Шепот, полный мольбы, срывается с губ:
— Адина, проснись. Ты нужна мне.
Потом я кричу. Кричу на ее мертвое тело, чтобы она продолжала жить. Возможно, я даже начинаю вопить.
— Ну, пожалуйста!
Глухой удар доносится до слуха, одновременно близкий и далекий.
Я резко оборачиваюсь, всматриваясь в переулок, в танцующие тени.
Еще один удар, уже громче. Звук достаточно четкий и ясный, чтобы я лихорадочно вертела головой во все стороны в поисках источника. Сдавленный вздох вырывается из моего горла, разрывая дрожащую тишину, когда я наконец вижу ужасную картину…
Кровавый сук пронзает грудь Адины.
Я сдерживаю крик, мои легкие слишком сжаты. Кровь проступает сквозь лавандовую ткань ее любимой рубашки, превращая ее любимый цвет в угасающую жизнь.
С ужасом смотрю, как сук вновь поднимается — словно чьей-то невидимой рукой — и снова вонзается в грудь. До упора, до ковра, с тем же жутким глухим стуком.
Я кричу снова. Кричу каждый раз, когда ветка взлетает и падает.
Царапаю, хватаюсь за нее, сопротивляясь этому чудовищному ритму. Грубая кора ранит ладони, кожа рвется, кровь липнет. Я тяну за ветку, но она все равно неумолимо погружается в ее грудь.
Руки дрожат. Слезы текут.
Тук. Тук. Тук.
Он пронзает ее насквозь, останавливаясь только тогда, когда касается ковра. Но все равно он не останавливается, ни из-за моих криков, ни на из-за моей мольбы.
Она ушла. Она ушла. Она …
Я открываю глаза и вижу лишь тень.
Надо мной — силуэт. Без колебаний я скольжу рукой под подушку, нащупываю нож, украденный с ужина. Не лучшее оружие, но, возможно, достаточно острое, чтобы закончить все быстро, если…
— Пэй.
Его голос успокаивает бушующее в моей груди море паники. Мозолистая рука перехватывает запястье, которое я поднимаю к его горлу, останавливая стремительный взмах моего одолженного клинка.
— Полегче, — выдыхает Кай, его тело напрягается, когда он наклоняется ко мне.
Глаза привыкают к тусклому свету, и я едва различаю размытую фигуру на краю моей кровати. Я почти падаю с нее, кожа липкая, а грудь вздымается. Он придвигается ближе, одной рукой обхватывает поднятое запястье, а другой упирается в мягкую подушку рядом с моей головой.
— Это всего лишь кошмар, — шепчет он. Медленно опускает наши соединенные руки, пока нож не падает на постель. — Все хорошо. Я здесь.
Кошмар — мягко сказано. Это была пытка.
Я моргаю, вглядываясь в лицо, которого почти не вижу, но все равно чувствую.
— Как… ты сюда попал?
Он касается моего лба, откидывает прилипшие волосы.
— Услышал, как ты закричала. И ничто никогда не пугало меня сильнее, — я слышу, как он сглатывает. Чувствую, как он проводит большим пальцем по моей скуле. — И ты не останавливалась. Все кричала. Поэтому… — Пауза. — Мы оба знаем, что для того, чтобы удержать меня от тебя, понадобится нечто большее, чем запертая дверь.