Но это не какая-то необходимая битва или никчемный Обычный. Это…
Голоса вокруг него приглушаются, сливаясь в один безумный поток слов.
Королева мертва.
Безжизненное тело Айрис лежит на кровати. Кровь окрашивает некогда белые простыни, обезображивая некогда теплую кожу.
Советники спорят, Целители суетятся, Фаталы торжественно стоят рядом с ним.
Эдрик ничего из этого не слышит. В ушах у него стоит постоянный звон, и он благодарен судьбе за это.
Его жена мертва. Жизнь была вытянута из ее тела всего лишь младенцем, и Целители ничего не смогли сделать, чтобы спасти ее. Теперь от женщины, которую любил Эдрик, не осталось ничего, кроме неподвижной оболочки.
Хотя это не совсем так.
У него на руках — новорожденная девочка.
Ее легкие наполнены пронзительными криками, вырывающимися из маленького рта. И снова король не возражает против такого отвлечения. Он закрывает затуманенные глаза, не в силах опустить их на свою дочь. Там лежит лишь напоминание о его безжизненной любви.
Этот ребенок унаследовал пронзительный взгляд своей матери, или, скорее, украл его. Эти глаза принадлежат Айрис, а не младенцу, который ее убил.
Когда звон в ушах Эдрика стихает, а пол грозит провалиться под ним, остается лишь один вопрос, который интересует короля. Он быстро передает ребенка в руки своего Глушителя.
— Сколько силы?
Эти три слова рождены жадностью, ненасытной жаждой могущества. Потому что для Эдрика нет ничего важнее силы — больше нет.
Глушитель запинается.
— Что такое, Дэмион? — выдыхает король.
Все взгляды устремлены на трех Фаталов под опекой Эдрика. Между бровями Дэмиона появляется сосредоточенная складка, после чего тот несколько раз тревожно моргает. Он открывает рот. Закрывает.
— Говори!
Приказ короля разносится по покоям, прорезая даже густой запах смерти. Гнев и скорбь в его голосе заставляют Глушителя прошептать то, что может стать его собственным смертным приговором. Короли не жалеют тех, кто приносит плохие вести.
— Она бессильная.
Глава двадцать первая
Пэйдин
Я вздрагиваю от покалывания в виске.
Не потому, что больно, когда рана затягивается под руками Целителя.
Нет, больше всего ранит то, как знакомо это ощущается.
Кожа сшивается, и это напоминает мне, как когда-то тоже самое делал мой отец. Его ловкие пальцы пробегались по каждой моей ссадине, по каждой ране, полученной во время долгих тренировок. После того как он исцелял меня, или я помогала ему исцелить кого-то другого — мы делили ириски, чтобы отпраздновать еще один прожитый день.
Пока он не покинул меня. А теперь я уже и не помню, какова эта сладость на вкус.
Я ерзаю на кровати, ощущая, как тело покалывает от каждого движения рук Целителя. Пытаясь отвлечься от привычного ощущения, я наблюдаю за полуденным светом, льющимся сквозь множество окон. Кай не покидал моих покоев до раннего утра и позволил мне проспать большую часть дня.
Он пытался убедить меня обратиться к Целителю вплоть до того момента, пока я увидела, как он выскользнул за дверь. Но я слишком устала, чтобы думать об этом до этого самого момента, когда, выбравшись из ванны, почувствовала сильную боль. И поскольку до бала оставалось всего несколько часов, я заставила себя терпеть боль от исцеления незнакомыми руками.
Элли суетится по комнате, готовясь к большой работе, которая ее ждет. Из-за того, что я так поздно проснулась, у нее осталось мало времени, чтобы привести в порядок мои влажные волосы и кожу. Я наблюдаю за ее быстрыми движениями, нервничая из-за того, что мы так и не поговорили с тех пор, как Кай так поздно появился в моих покоях.
— Все готово, мисс, — раздается рядом низкий мужской голос.
Я вздрагиваю.
— Да, спасибо, — выдавливаю я и быстро киваю. Он отвечает тем же жестом и покидает комнату, оставив после себя мое исцеленное тело.
С облегчением я поднимаюсь с постели, вытягивая затекшие конечности.
— Больше не чувствуется, что я едва не умерла вчера, — бодро замечаю я. — На самом деле, мне кажется, что я готова потанцевать.
— Кто-то сегодня в хорошем настроении, — улыбается Элли, похлопывая по стулу перед туалетным столиком, приглашая меня сесть.
Я опускаюсь и закрываю глаза, пока она начинает припудривать мне лицо.
— Я чувствую себя хорошо. Надеюсь.
— Я рада.
Что-то в ее голосе заставляет меня распахнуть глаза.
— И мое настроение совсем не связано с К… — Я делаю вдох. — С Силовиком.
— Угу, — мычит она сквозь сжатые в тонкую улыбку губы.
— Элли, между мной и… — я замолкаю, когда она качает головой.
— Пэйдин, мне не нужно знать о тебе и принце. Я просто… — она прикусывает губу. — Просто надеюсь, что ты будешь осторожна. Королевам прощают куда меньше, чем королям.
Ее слова становятся необходимым напоминанием. Я опускаю взгляд на кольцо, все еще надетое на палец моей правой руки — деталь, о которой Китт вряд ли забудет. Теплая вода в ванне тщательно очистила его от грязи, и теперь обещание поблескивает у меня на коленях.
Я глубоко вздыхаю и надеваю его на «правильный» палец.
Элли, похоже, не замечает этого, продолжая свою работу все с той же мягкой улыбкой.
— Но мне нравится видеть тебя такой оживленной. Это напоминает мне об Адине и ее парне из Лута.
Все мое тело напрягается под ее рукой, аккуратно наносящей темную линию сурьмы на мои ресницы.
— О чем ты?
Я слышу в ее голосе нерешительность и тихую печаль.
— Точно. Она тебе так и не рассказала, да? — Она делает паузу. — Был у нее один парень, к которому она тайком бегала, пока ты была на Испытаниях.
Мое сердце колотится в такт ее словам. Болит так же, как и в тот день, когда умерла Адина.
— Почему… почему она не сказала мне?
Элли отступает, позволяя мне распахнуть глаза, полные слез.
— Она не хотела отвлекать тебя от Испытаний. — Ее губы растягиваются в тонкой улыбке. — Говорила, что ты все равно не успокоишься, пока не познакомишься c ним и не одобришь. Она планировала рассказать после. Но потом…
— «Потом» так и не наступило, — шепчу я, отворачиваясь c судорожным вдохом. — Она всегда была чертовски самоотверженной.
Мы замолкаем. Элли с неуверенностью возвращается к своей работе. После долгого времени, в течение которого я пребываю в своих мыслях, я наконец набираюсь сил взглянуть на свое отражение. Но не узнаю эту девушку. Ее ресницы потемнели, губы окрасились в цвет крови. Она выглядит как человек, отточенный острой болью утраты. Как бесстрашие, выкованное из нужды, а не храбрости.
— Я хочу, чтобы сегодня она была со мной. Адина, — тихо говорю я, нарушая молчание, которое уже давно тянется между нами.
Элли кивает в знак понимания и распахивает дверцы гардероба.
Серебро ниспадает с тела и стекает каскадом к моим ногам.
Прохладный воздух касается моей обнаженной спины.
Кинжал, пристегнутый к бедру, скорее утешение, чем что-либо другое, — как и стальное кольцо, которое я кручу на большом пальце.
С тех пор, как я впервые надела это платье, многое изменилось. И все же вот я снова иду на бал, устроенный в честь Испытаний, в которых участвую. Только теперь у меня на руке кольцо, волосы обрезаны и больше не струятся по спине, а на теле появились новые шрамы, которых я стыжусь. А еще я потеряла девушку, что сшила это самое платье.
Я поправляю элегантную накидку, прикрывающую плечи, убеждаясь, что она скрывает «О», вырезанную над сердцем. К счастью, Элли не задавала вопросов, когда я попросила именно эту серебристую ткань. Она завязывается под грудью, элегантно драпируясь по плечам, и закрывает изуродованную кожу, которую я хочу скрыть.
Китт кивает мне, когда я подхожу к закрытым дверям бального зала. Бесполезно отрицать, насколько он красив в костюме — черном, идеально подогнанном по фигуре и контрастирующим со светлыми волосами и золотой короной.
— Ты прекрасно выглядишь, — говорит он ровным голосом.
Я улыбаюсь, в попытке растопить лед между нами.
— Спасибо, Китт. Ты выглядишь потрясающе.
Он кивает в знак благодарности и предлагает мне руку. Я принимаю ее, чувствуя себя при этом крайне неловко. Китт тут же наклоняет подбородок в сторону Гвардейцев, стоящих рядом c нами. Те, уловив безмолвную команду, принимаются распахивать массивные двери.
Мы стоим, наши локти соприкасаются. Король смотрит на наши соединенные руки, изучая мои пальцы, обхватывающие его предплечье.
— Вижу, кольцо вернулось на нужный палец.
Дверные петли скрипят. Мое сердцебиение учащается.
Я поднимаю свободную руку, сверкая бриллиантом.
Именно на этой руке Илия хочет видеть это кольцо. На этом пальце его хотят видеть Обычные.
— Разумеется, — спокойно отвечаю. — После того как я прятала его от разбойников, я, должно быть, в бреду надела его не на тот палец.
Он с любопытством смотрит на меня, пока двери не распахиваются.
— Готова? — шепчет он.
— Ни капельки.
И вот мы выходим на нависающий балкон, с которого открывается вид на бальный зал. Китт ведет меня к перилам, и наши тела почти соприкасаются. Внизу стоит множество людей, и все они выжидательно смотрят вверх. Я не стояла на этом балконе с момента моего появления на последнем балу Испытания Очищения. Не могу сказать, что скучала по этим холодным взглядам.
— Добрый вечер! — приветствует Китт, его голос разносится по всему залу. Теперь, когда он обращен не ко мне, его тон становится теплее. — Сегодня мы празднуем успех Пэйдин Грэй в ее первом Испытании. Ей удалось то, на что мало кто осмеливался: вернуть корону Марины Эйзер в ее истинный дом. И если Пэйдин завершит все Испытания, вскоре она будет носить эту корону сама.
Я едва не вздрагиваю, когда рядом вдруг появляется слуга. Неуверенно принимаю предложенный им бокал шампанского и наблюдаю, как Китт делает то же самое.
— Тост, — провозглашает король, поднимая бокал. Придворные отвечают тем же. Он откашливается, прежде чем продолжить: — За Пэйдин Грэй и завершение ее первого Испытания.