Я — жертва, за которую Обычные проливали кровь и умирали.
Я — сила, которой им не хватает.
Кольцо дрожит у моего сломанного ногтя. Его глаза встречаются c моими в немом согласии.
Каждое мгновение моей жизни вело к этому. К этому мимолетному моменту храбрости.
Я киваю, и он надевает кольцо мне на палец.
Глава вторая
Кай
Я думал, что познал муку — до тех пор, пока она не поглотила меня целиком.
Нет. Мука осязаема, и она отражается на ее смуглой коже.
Я не отрываясь смотрю на символ, которым мой брат увенчал ее палец. Это связь. Это навеки. Это — моя погибель.
С онемевших губ едва не срывается смех. Будто она не обещала убить меня. Будто уже не погубила. Она — мое самое разрушительное желание. Но то, что точно уничтожит меня, — это бриллиант на ее пальце.
Я наблюдаю за Пэйдин сквозь изумленную толпу так же, как буду делать это до конца своей жизни. Я буду вынужден служить ей, но никогда не смогу быть рядом. Находиться в ее тени, но никогда не видеть ее по-настоящему. Оставаться влюбленным в девушку, перед которой преклонил бы колени задолго до того, как она стала королевой.
Китт отступает, позволяя всему двору разглядеть свою невесту. Короткие волосы рассыпаются по ее плечам с каждым плавным поворотом головы. Серебро касается загорелой кожи, скользит по шраму на шее, пока едва зажившая плоть не начинает блестеть, как лезвие клинка. Пытливый и настороженный взгляд ее голубых глаз мгновенно пронизывает толпу.
Я отступаю в тень одной из мраморных колонн, окружающих зал, и, возможно, впервые избегаю ее пронзительного взгляда. Я всегда был готов утонуть в глазах цвета океана. Но сейчас не могу представить, что сделаю это, если она не станет якорем, с которым я уйду на дно.
По залу разлетаются вопросы, каждый из которых грозит превратиться в обвинение. Я погружаюсь в хаос, замечая, как двор озвучивает мое собственное смятение. Это было последнее, что я ожидал услышать из уст Китта. И он даже не потрудился предупредить меня.
Я качаю головой, почти физически ощущая, как маска безразличия Силовика тает от ярости, готовой вырваться наружу. Способности каждого в этой комнате начинают давить на меня, умоляя высвободить их. Гнев — слишком опасная эмоция, чтобы позволить себе ее ощущать. Он притупляет разум и обостряет мою способность Владетеля, пока все, что я ощущаю, — это сила, пульсирующая под кожей.
Но мне некого винить, кроме самого себя. Я сделал это с ней, с нами, с каждым моментом, в котором надеялся: она станет центром всего, что будет дальше.
Я — чудовище, которое охотилось на нее. Я — зверь, который обрек ее на гибель. И я боюсь, что стану еще хуже, когда перестану за нее бороться.
Мужчина кричит мне в ухо, размахивает рукой так раздражающе, что хочется эту руку сломать. А лучше — позаимствовать его способность Блэйзера и выжечь болтливый язык.
К счастью для него, голос Китта перекрывает гул раньше, чем я успеваю сделать что-то опрометчивое:
— Я отвечу на все вопросы на предстоящем собрании. Затем мы официально объявим о помолвке соседним королевствам.
Помолвка.
Земля уходит из-под ног. Почему мы не могли остаться на том маковом поле? Я бы до конца своих дней плел для нее венки, если бы она захотела быть королевой. Моей королевой. Не Китта. Не Илии. Моей.
Мой взгляд скользит по ней, следя за каждым движением. Китт распускает двор, жестом обрывая разговоры. В этом движении я вижу отца, словно это он стоит перед двором, а Китт — лишь его тень.
Этот король не тот, кого я оставил две недели назад.
Этот король собран, спокоен и точно знает, что делает.
Но, как всегда, мой взгляд возвращается к Пэйдин.
Она пересекает зал — спина прямая, глаза устремлены на горничную у высоких дверей в нескольких ярдах от нее. Насмешки преследуют ее по пятам. Десятки лиц, на которых отражается отвращение, окружают ее, наглея с каждой секундой. Я уже начинаю двигаться, когда на ее пути возникает мужчина.
Он наклоняется слишком близко, чтобы прошипеть что-то мерзкое, однако слюна, попавшая на ее веснушки, не остается незамеченной. Я отталкиваю его с такой силой, что задаюсь вопросом, не использовал ли случайно способность Силача. Теперь я стою между Пэйдин и смертником, игнорируя гул удивленной толпы. По правде говоря, мне плевать на мнение двора. Моя репутация и так хуже некуда.
— Посмеешь еще раз даже дыхнуть в ее сторону, — рычу я, — и это будет твой последний вздох.
— Нет.
Ее голос прерывает безумие в моей голове, меня накрывает облегчением просто от одного ее присутствия. Пэйдин встает рядом, не сводя взгляда с побелевшего мужчины.
— Нет, — повторяет она ледяным тоном. — Это я прослежу, чтобы следующий твой вздох, оскорбляющий меня или мой народ стал последним. И это я, Обычная, оборву твою Элитную жизнь.
Она пристально смотрит на него, и кажется, словно непоколебимость вплетена в каждую клеточку ее существа. От внезапной тишины в тронном зале звенит в ушах. Все взгляды прикованы к ней, все разинули рты от произнесенных ею слов.
Моя будущая королева только что отдала свой первый приказ.
Ее руки так сильно дрожат, что это проклятое кольцо вот-вот соскользнет с ее пальца.
Я следую за ней через двустворчатые двери, спасаясь от духоты тронного зала и двора, кишащего сплетниками. Она быстро движется по роскошным коридорам, и я представляю, как нелепо мы выглядим посреди изумрудных украшений: полуголый, обмотанный бинтами Силовик и окровавленная, покрытая грязью невеста короля.
— Пэйдин! — зову я, прибавляя шагу.
Она резко сворачивает за угол. Я вздыхаю и пробую снова:
— Пэй, стой.
Она замирает. Резко. Неуверенно. Даже с расстояния я вижу, как дрожат ее плечи, слышу сбивчивое дыхание. Она опирается на стену, и я уже открываю рот, но в коридор высыпается толпа.
Дерьмо.
Нужно действовать быстро, нужно увести ее отсюда, пока весь двор не увидел будущую королеву, задыхающейся у стены. Чума побери, они решат, что это из-за ее Обычной крови.
Я замечаю дверь в стене, к которой Пэйдин прислонилась, а после делаю то единственное, что приходит мне в голову.
— Так, пошли, — бормочу и перекидываю ее через плечо, подхватив под колени.
Это привлекает ее внимание. Словно я разбудил спящего зверя.
— Какого черта? — Она извивается в моих объятиях, впиваясь ногтями в обнаженную спину. — Поставь. Меня. На землю.
Приближаюсь к двери под гул голосов.
— Заманчиво, но, знаешь, я немного занят спасением твоей задницы. — Она не видит, как в уголках губ мелькает усмешка, но я почти уверен, что она слышит ее в моем голосе. — Кстати о заднице… Как тебе вид сзади, Грэй?
— Тошнотворный, — выпаливает она.
Я распахиваю дверь и вхожу.
— Ты в курсе, что у тебя дергается левая нога?
Она что-то бессвязно бурчит своей предательской конечности и едва не задевает головой косяк, когда я прикрываю за нами дверь.
Темнота поглощает каждый сантиметр небольшого помещения.
Я осторожно опускаю ее на пол перед собой, чувствуя, как ее дыхание щекочет мою разгоряченную кожу. Руки задерживаются на ее теле. Шершавая тонкая ткань ее рубашки поднимается, когда мои ладони скользят по бедрам. Я не могу разглядеть ее очертания в этой давящей темноте, поэтому мне приходится довольствоваться тем, как ощущается каждый дюйм ее тела.
От ее хриплого голоса моя хватка становится крепче.
— Где мы?
— Похоже, в забытом чулане для метел, — бормочу я. — Не могли же мы позволить двору увидеть будущую королеву в таком состоянии.
Слова предназначались лишь для того, чтобы подразнить, но, сорвавшись с губ, прозвучали резко и горько. Я пожалел о них сразу, как только почувствовал, что ее тело подрагивает под моими руками.
— Эй, — мягко говорю я, притягивая ее за подол рубашки, пока она не прижимается ко мне, — поговори со мной.
Я чувствую каждый гулкий удар ее сердца у себя на груди. И в этот момент все то, что я делал для нее, рассыпается. Она снова теряет самообладание, ее голос срывается, а маска невозмутимости ломается.
— Я… я не могу сделать это. Не хочу. — Она резко качает головой. — Я была готова умереть. Готова к тому, чтобы ты стал последним, кого я увижу. А теперь…
— Не говори так, — перебиваю, прежде чем она сможет озвучить мои собственные страхи. — Я бы никогда не позволил этому случиться. Я обещал, что все исправлю, и я исправлю.
— Исправишь? — Ее смех напоминает скрежет. — Кай, это уже не вопрос жизни или смерти. Это… — Ее дыхание сбивается, и я понимаю, что она нащупала кольцо на пальце. — Это «пока смерть не разлучит нас».
Гнев снова накрывает меня горячими волнами.
Потому что она должна была стать моей погибелью, а не чьей-то жизнью. Это ее я должен был обожать в этом мире и ползти к ней в следующем. А теперь она принадлежит королю, а я — не больше чем ее убийца.
Я нащупываю ее руки, отчаянно пытаясь удерживать их так долго, как только смогу.
— Сосредоточься на кольце, — прошу я, покручивая металл у нее на большом пальце. — На кольце твоего отца, а не моего брата. Пока я не разберусь во всем, крути его так, как ты всегда делала. Отвлекайся.
Я чувствую, как ее тело вздрагивает от едва заметной усмешки.
— Но оно ведь не принадлежит моему отцу. Не настоящему. — Ее голос дрожит под тяжестью каждого слова. — Все, что я знала о своей жизни, — ложь. А теперь от меня ждут, что я буду жить рядом с человеком, который, как я думала, хотел меня убить?
Я качаю головой, не зная, как помочь ей справиться с внезапным открытием о том, как она стала дочерью Адама Грэя. Не по крови, а по воле случая — и по чьему-то пренебрежению. И я бесполезен, когда дело доходит до того, чтобы избавить ее от этого замешательства, от этой боли.
— Ничего не понимаю, — вырывается у нее. — Я должна быть мертва. Каждый в этом проклятом Чумой королевстве