— Ты…?
Приглушенный топот, доносящийся из-за двери, заставляет меня быстро сесть. Переглядываясь, мы прислушиваемся к шуму, доносящемуся с главной палубы. Хлопки следуют за топотом ботинок, создавая симфонию хаоса.
— Это…? — Пэйдин замолкает, услышав нарастающие звуки музыки.
— Это, — говорю я, ухмыляясь в темноту, — звук плохо сыгранной скрипки.
Я не даю ей возможности ответить, так как стаскиваю с кровати.
— Что ты делаешь? — с трудом выдавливает она.
Я поворачиваюсь к ней лицом, поднимая руку, на которой нет кольца моего брата. Мои губы находят подушечку ее большого пальца. У нее перехватывает дыхание от интимности этого жеста, от скрытого за ним смысла.
— Моя милая Пэй, не хочешь потанцевать?
Ее улыбка, кажется, рассеивает тьму.
— Я бы никогда не упустила шанс наступить тебе на пятки, Малакай.
Я притягиваю ее к себе, крепко обнимая. Она точно знает, что делает. Мое имя ничего не значит, пока она не произнесет его. Ничего, пока она не назовет его своим.
Я сцеловываю его с ее губ, ощущая ту самую власть, которую она имеет надо мной. Рука обхватывает ее за шею, пальцы запутываются в коротких волосах. Она вцепляется в мою рубашку и притягивает меня к себе…
Очередной топот заставляет нас оторваться друг от друга и тяжело дышать. Пэйдин смеется своим опьяняющим смехом, от которого мне хочется снова прильнуть к ее губам. Но она хватает меня за руку и распахивает дверь прежде, чем я успеваю что-либо предпринять. Меня тянут в коридор и к двустворчатым дверям впереди. Бросив мне через плечо быструю улыбку, она отпускает мою руку и толкает их.
Перед нами расстилается палуба, залитая лунным светом. Мужчины и женщины всех возрастов танцуют в такт мелодии скрипки, взявшись за руки и кружась по палубе. Команда хлопает в ладоши, топает ногами и грубо подпевает песне, которая звучит в открытом море.
Пэйдин делает шаг вперед и выглядит неуверенно, даже когда улыбается открывшейся картине. Заметив нас в импровизированном кругу орущих мужчин, Леон подходит к нам, выглядя менее стойким, чем утром, хотя бутылка рома в его руке, вероятно, тому виной.
В качестве приветствия он отвечает на вопросительный взгляд Пэйдин.
— Команда всегда отмечает спокойный день в море. Сегодня плавание прошло особенно гладко, учитывая репутацию Мелководья.
Корабль слегка покачивается в знак согласия, его корпус легко рассекает ленивые волны. Леон кивает в сторону шумной компании.
— Можете присоединиться. Выпейте немного рома. Потанцуйте. А, и скрипка Сэма расстроена, но, поверьте мне, бывало и хуже.
Я подаю руку Пэйдин.
— Мне подержать твои туфли сейчас или подождать, пока ты их потеряешь?
— Может быть, я просто брошу их в тебя, — она мило улыбается. — Чтобы тебе было легче их найти.
Мой взгляд лениво исследует ее лицо.
— Жестокая малышка.
Когда мы входим в круг, Пэйдин, не теряя времени, начинает хлопать в такт. Я наблюдаю, как она улыбается танцующим перед нами, но, что более важно, я наблюдаю за теми, кто пристально смотрит на нее. Некоторые хмурятся в ее присутствии, в то время как другие едва замечают будущую королеву среди них. И прежде чем меня потащат танцевать, я запоминаю лица этих свирепых мужчин.
Пэйдин подхватывает меня под руку, и мы начинаем кружиться. Она смеется, ускоряя шаг и перехватывая мою другую руку. Мы кружимся, пока у меня не перехватывает дыхание, пока у меня не начинает болеть рот от улыбок, обращенных к ней.
Мы передаем друг другу ром и партнеров по танцу, с которыми соприкасаемся локтями. Быстрые мелодии скрипки заставляют нас топать до поздней ночи, хлопая в ладоши, пока у нас не начинают болеть ноги. Вскоре Пэйдин уже покачивалась рядом с моряком, напевая балладу воде, бушующей вокруг нас.
Я делаю это ради нее. Каждый танец. Каждая улыбка. Кажется, вдали от Илии, вдали от напоминаний о том, кем она не является, она становится намного живее. Но здесь, даже в окружении Элиты, мы все во власти моря. Я думаю, она находит в этом утешение.
Поэтому я кружу ее в лунном свете. Улыбаюсь, когда она смеется надо мной. И позволяю ей наступать мне на пальцы.
Эдрик
Мало что способно напугать короля Эдрика, правителя первого королевства Элиты.
Но этот ребенок у него на руках — воплощение кошмара.
— Ты ошибаешься.
Это первые слова, которые Эдрик произносит, обращаясь напрямую к Глушителю. Дэмион быстро передал королю его дочь, прежде чем отойти, и теперь на его лице застыло жесткое выражение. Он медленно качает головой, выражая сожаление.
— Я не могу лишить ее силы, Ваше Величество. Я могу ошибаться, но…
Король услышал достаточно. Сама по себе мысль о том, что бессильный ребенок будет носить его имя, ужасает.
В тишине раздается шепот, а вместе с ним и звон в ушах Эдрика. Он смотрит на маленькую девочку сверху вниз, не замечая ничего, кроме ее бессилия. Как мог он, Силач и король богов, создать что-то настолько слабое?
Это позор. Это насмешка над всем, чем является и во что верит король.
Его зеленые глаза становятся холоднее с каждым мгновением, пока он смотрит на мертвое тело Айрис. Она была диковинкой, которую Эдрик не встречал ранее, — Душой. Эта способность позволяла ей чувствовать эмоции других людей и манипулировать ими. Айрис не раз использовала это на короле, чтобы превратить тяготы правления в искру счастья, которое он испытывал только рядом с ней.
Ребенок плачет в дрожащих руках Эдрика, кожа все еще липкая от крови.
Как могло это ничто возникнуть из чего-то столь сильного и редкого?
Обычный, рожденный от двух могущественных представителей Элиты, — это неслыханно. И все же, вот. Слабое подобие жизни.
От каждого вскрика окровавленная грудная клетка младенца вздымается и опускается. Такое едва заметное движение. Почти впечатляет, как жалкое маленькое сердечко бьется под кожей. Король думает об этом с отвращением, вспоминая, что у его жены больше нет пульса, а у этой слабости есть.
Эдрик смотрит на свою собственную дочь с ненавистью в сердце и печалью в глазах.
Айрис мертва, и все это из-за Обычной. Из-за позора. Из-за ничего.
Король отдает приказ, разрывая тишину. Его голос звучит ровно и отчетливо, словно слова, сорвавшиеся с губ, не крадут дыхание из легких.
— Избавьтесь от этого.
Переступает с ноги на ногу. Прочищает горло.
Целительница с алыми пятнами на руках не могла придумать, что сказать, лишь королевский титул, слетевший с ее губ, звучал, как вопрос:
— Ваше величество?
— Это убило мою жену, — холодно произносит Эдрик. — Мою жену убила Обычная. Избавьтесь от этого.
— Ваше величество, — протестует советник, — это всего лишь младенец…
— Быстро. Избавились. От. Этого.
Король выносит ребенка на открытое пространство, стараясь держать его как можно дальше от себя. Его взгляд настолько остр, что им можно пролить кровь, и именно это и произойдет, если его требования не будут выполнены.
— Я разберусь… с этим.
Эдрик, Чтец Разума, выходит вперед и протягивает руки к плачущей принцессе, у которой остались лишь эти мимолетные мгновения для слез. Король натянуто улыбается, прежде чем передать свою дочь доверенному Фаталу.
Это последний раз, когда он обнимает ее. Все, что этот ребенок когда-либо узнает перед концом, — жестокость и ненависть.
— Проследите, — приказывает Эдрик, удерживая взгляд Чтеца Разума, прежде чем повернуться к ошеломленным взглядам остальных. — Того, что вы видели сегодня, не было. Ваша королева не умерла при родах Обычного, она скончалась два года назад, когда родила мне сына и наследника. Это то, что узнает королевство. Это то, что узнает история.
Он бросает взгляд на свою плачущую дочь, на его лице нет ни капли сочувствия.
— Эта Обычная не принадлежит мне. Я уже забыл про нее.
Когда Чтец Разума выходит из комнаты с потерянной принцессой на руках, король отдает приказ своим советникам.
— Запечатайте записи. Убедитесь, что сегодняшнего дня никогда не было.
Затем он вылетает из комнаты, избавив мир от еще одного бесполезного Обычного.
Глава двадцать восьмая
Пэйдин
Оглушительный раскат грома пробуждает меня ото сна.
Я сажусь, моргая в окружающей меня темноте. Корабль трясет так сильно, что меня чуть не сбрасывает с койки. Дождь барабанит по иллюминатору, и звук эхом отражается от стекла.
Я сижу, ошеломленная тем, как быстро изменилась погода. Наш второй день в море был на удивление мирным и тянулся бесконечно, пока я читала Каю и бродила по палубе.
Очередной резкий поворот корабля — и мои книги падают на пол с мягким стуком, едва слышным на фоне грохота грома. Через мгновение раздается еще один раскат грома, озаряя комнату мгновенной вспышкой света. Я чувствую, как каждая сердитая волна накатывает на лодку, слышу рев бушующей воды совсем рядом за этими деревянными стенами.
Корабль ныряет в набегающую волну, и меня бросает вперед, прежде чем я успеваю подняться на ноги. Я натыкаюсь на стену и упираюсь в нее руками, пока не решаюсь сделать еще один шаг.
Кое-как добравшись до двери, я хватаюсь за ручку. Пальцы соскальзывают, когда я снова подаюсь вперед. Комод скрипит у меня за спиной, имитируя каждый леденящий душу стон, доносящийся с корабля.
Когда я наконец распахиваю дверь, то вскрикиваю, увидев стоящую за ней фигуру.
— Кай! — Мне приходится перекрикивать бурю, несмотря на облегчение от того, что вижу его. — Что…
Мой взгляд падает на темную тень, медленно растекающуюся по коридору. Мне требуется несколько секунд, чтобы понять, на что я смотрю. И что это значит.
Вода.
Волны захлестывают корабль, готовясь поглотить нас всех.
Его руки внезапно опускаются на мои бедра, отталкивая меня назад.
— Ты должна остаться в этой комнате!
Гром грохочет со всех сторон, сотрясая пол под нашими ногами. Кай пинает дверь, захлопывая ее, и мы оказываемся взаперти, в этой комнате, в этой водяной могиле. Я качаю головой, чувствуя, как паника подкатывает к горлу.