— Но она выдержала, — продолжает он, проводя рукой по ободранным перилам. — Хотя боюсь, это только начало. Мелководье больше не будет таким добрым.
Я крепко сжимаю свои книги под накинутым на меня пальто Кая. Если то, что море показало нам прошлой ночью, было проявлением доброты, я не уверена, что проживу достаточно долго, чтобы увидеть сушу.
— Не вешай нос, девочка! — смеется капитан, глядя на то, что отражается на моем лице. — Тебе нужно продержаться всего четыре дня. А потом, ну, еще и путешествие обратно, но мы пока не будем об этом беспокоиться.
Ему и это кажется забавным, и он продолжает хихикать всю дорогу до штурвала. Я поворачиваюсь к Каю и бросаю на него раздраженный взгляд, который всегда вызывает у него улыбку.
— Что ты собирался сказать? — спрашиваю я, пока любопытство берет вверх.
Он, кажется, обдумывает это, пока его взгляд скользит по воде.
— Ничего из того, чего бы я не говорил раньше.
И это все, что он отвечает, прежде чем протянуть мне руку.
— А теперь, дай-ка мне поработать. Эти книги должны высохнуть до того, как ты прочитаешь мне одну сегодня вечером.
Я усмехаюсь, прежде чем опустить одну из влажных книг на его ожидающую ладонь. Открыв книгу на особенно помятой странице, Кай подставляет ее ветру. Я делаю то же самое, стуча зубами рядом с ним.
Должно быть, мы выглядим нелепо, прислонившись к перилам и держа в руках книги. Я чуть не смеюсь над этой странной картиной, которую мы собой представляем, но вид бурлящей вокруг нас воды перехватывает у меня дыхание. Горизонт простирается во всех направлениях, и нет ничего, кроме колышущегося голубого полотна.
— Ты когда-нибудь задумывался о том, существует ли там что-то еще? — спрашиваю я, и мои слова почти уносит холодным ветром.
Кай перелистывает страницу.
— Кроме легенд? — Он пожимает плечами. — Не уверен.
— Легенд?
Он поднимает брови.
— Ты никогда не слышала об Аструме? Месте, где рождаются тени и умирает великая любовь? — Он произносит это так, будто я должна знать фразу наизусть.
— Мой отец, — я чуть не спотыкаюсь о само слово, зная теперь правду и тайну, скрытую за ним, — не тратил время на то, чтобы научить меня легендам. На самом деле, у него едва ли было время рассказать мне о том, что действительно существует, — заканчиваю я, многозначительно глядя на принца.
— Конечно. Но у него все же было время читать тебе историю о… — Он листает страницы книги. — О лошади с клыками и…
— Хватит. — Смеюсь я, вырывая у него книгу.
— Черт, неудивительно, что ты боишься лошадей, Грэй.
Я закатываю глаза.
— Ты что-то говорил? Про Аструм?
Кай ухмыляется мне, прежде чем открыть еще одну влажную книгу.
— Что ж, многие люди верят, что Аструм существовал задолго до Илии. Там они живут в неизменном состоянии между рассветом и закатом из-за разлученных возлюбленных — солнца Солиса и луне Луне. — Он продолжает, несмотря на мой скептический взгляд. — Тени там ценятся. Они являют собой силу, которую можно украсть.
Я вздрагиваю, когда он захлопывает книгу.
— Знаешь что, держу пари, у капитана есть копия.
С моих губ срывается хриплый смешок.
— Об этом есть книга?
Кай уже уверенно направляется в каюту капитана.
— Конечно, есть. У Торри, скорее всего, есть, потому что у каждого моряка есть. Они всегда ищут этот город, надеясь, что смогут найти его первыми.
Я качаю головой, глядя ему в спину.
— Это абсурд.
— Ты живешь в Илии среди Элитных, и это тебе кажется абсурдным?
Я хмыкаю в знак согласия. Это большее, что я могу сделать, чтобы признать, что он, может быть, прав.
Прежде чем пройти через двойные двери, ведущие в наши комнаты, Кай разворачивается ко мне лицом.
— Она называется «Тень и душа». — Уголок его рта дергается. — И я с нетерпением жду, когда услышу, как ты прочитаешь ее сегодня вечером.
Глава двадцать девятая
Кай
Моя грудь поднимается и опускается под ее спиной.
Пэйдин сидит на кровати между моих ног, прижавшись к моему бьющемуся сердцу. Я чувствую каждую вибрацию ее умиротворяющего голоса, когда она читает мне отрывок из своего прошлого.
Неудивительно, что она выросла такой грозной, поскольку женщины из этих историй помогли ей такой стать. Они бесстрашны, а их истории захватывающи.
Она почти закочнила «Тень и Душу», хотя уверяла, что делает это только ради меня, а именно чтобы я позволил себе отвлечься. Плохая отговорка, ведь Пэй никогда не станет делать того, чего по-настоящему не хочет. Так что ее скрытое увлечение книгой заставило нас читать до глубокой ночи. Больше всего времени мы провели, обсуждая историю после того, как она раздраженно захлопнула книгу, не в силах скрыть, как сильно ей хочется продолжения.
Теперь она читает одну из своих собственных книг, и я более чем доволен, просто слушая, как слова слетают с ее губ. Я обнимаю ее за талию, позволяя глазам медленно закрываться. Так проходят наши последние два дня. Это стало отвлечением во время нескончаемого шторма на Мелководье. Море не утихает с самого утра вчерашнего дня, и вот уже с наступлением четвертой ночи в пути Пэйдин почти прочитала мне три книги.
Корабль все чаще и резче кренится, и от каждой волны становится все тошнотворнее. Честно говоря, если я не рядом с Пэй, меня, скорее всего, можно найти склонившимся над перилами и опорожняющим желудок. Видимо только ее голос удерживает внутри меня черствое печенье и соленую говядину.
Фонарь на прикроватной тумбе раскачивается, готовясь сорваться на мокрый пол после особенно резкого крена корабля. Моя свободная рука тянется, чтобы удержать его, и Пэйдин в тот же момент замолкает.
— Что? — спрашиваю я, крепче прижимая ее к себе, когда молния освещает комнату.
— Это был конец главы.
Я опускаю подбородок ей на плечо, указывая на страницу.
— Что ж, рядом с ней есть еще одна. Так что продолжай.
— Кай, — смеется она, произнося мое имя, и я думаю, знает ли она о том, что делает со мной. — Уже поздно.
Я наклоняю голову, чтобы рассмотреть ее профиль.
— Намекаешь, что устала?
— От тебя? — Она улыбается. — Очень.
Мои губы изгибаются в усмешке.
— Если уж ты собираешься постоянно врать о том, что не хочешь меня, то хотя бы постарайся, чтобы это звучало правдоподобно.
— Знаешь, — спокойно произносит она, — у меня все еще есть время выбросить тебя за борт.
— Видишь, я знал, что ты не выдержишь и пары дней, не угрожая мне.
Она поворачивается ко мне, складывая ноги так, чтобы они касались моих.
— Потому что я знаю, как тебе это нравится.
— Какая заботливая.
Гром грохочет, а волны бьют в борт корабля, отчего кровать, на которой мы сидим, сотрясается. Пэйдин испуганно кладет руку мне на бедро, и ногтями впивается в ткань штанов. Я все еще вижу вспышку страха в ее взгляде, но теперь он ослабел и стал чем-то более терпимым. Теперь он похож на что-то вроде оцепенения.
Без истории, отвлекающей ее, без слов, которые она могла бы произнести, пока нервно покусывает губы, Пэйдин теребит стальное кольцо на большом пальце.
— Мне стоит вернуться в свою каюту.
Я наклоняю голову.
— И почему это?
— Потому что, — вздыхает она, — команда уже увидела достаточно, чтобы распустить слухи, когда мы вернемся в Илию. — Она вздрагивает от очередной вспышки молнии. — Если мы вернемся.
— Тем более тебе стоит остаться со мной сегодня ночью.
— Хм. — Она выпутывает свои ноги из моих и соскальзывает с койки. — Все еще сомневаюсь.
— А если я скажу «пожалуйста»?
Она замирает рядом с кроватью, ее тело покачивается вместе с волнами. Глаза Пэй встречаются с моими — и внезапно я снова оказываюсь во дворце в ту самую ночь, когда умолял ее остаться после кошмара, в котором видел, как она умирает. Я переживаю тот момент заново, только теперь это мои эгоистичные желания заставляют меня нуждаться в ее присутствии.
Сглотнув, она скрещивает руки.
— Ну, тогда давай.
Я усмехаюсь ее упрямству и поднимаюсь в тот самый момент, когда корабль резко покачивается. Застигнутая врасплох, Пэйдин с возгласом падает на меня. Я ловлю ее, прижимаю к груди, чувствую, как ее тело тает в моих руках. Склонив голову, я соприкасаюсь c ней кончиком носа.
— Останься со мной. Пожалуйста.
Она качает головой, но при этом улыбается. Я снова задеваю ее нос, шепча:
— Моя милая, милая Пэй. — Она смеется, едва дыша. — Останься со мной. — Я прижимаюсь своим лбом к ее лбу. — Останься со мной. Останься со мной.
— Хорошо! — Смеясь, она ласково щелкает меня по носу. — Хорошо, я останусь.
Я улыбаюсь для нее, только для нее, всегда для нее.
— Я был готов умолять.
Она бросает на меня взгляд.
— Ты не стал бы.
— О, дорогая, я бы сделал гораздо более ужасное, если бы ты только попросила. — С улыбкой заправляю прядь волос ей за ухо. — Или что-то, что куда сложнее, и оттого гораздо лучше.
— Знаешь, — медленно произносит она, — ты совсем не такой пугающий, каким кажешься.
— Не для тебя. Только не для тебя.
Я сажусь рядом с ней, чувствуя, как корабль яростно раскачивается из стороны в сторону. Она смотрит на меня, ее глаза такие же сияющие, как само море. Я вглядываюсь в них в свете колеблющегося фонаря, запоминая множество таящихся в них оттенков. Мой любимый цвет — это ее оттенок, отблеск той яркости, что она излучает. И я с радостью утону, с радостью сгорю, с радостью паду в эти голубые глаза, когда она посмотрит на меня в последний раз.
— Не смотри на меня так, — выдыхает она.
Мои губы дергаются в улыбке.
— Я всегда смотрел на тебя именно так, дорогая.
Ее улыбка становится неожиданно застенчивой. Я наклоняюсь вперед, берю нашу книгу и быстро пролистываю страницы.
— Ну, раз уж ты здесь, можешь продолжать читать.
— Так вот зачем ты хотел, чтобы я осталась, — с усмешкой фыркает она, качая головой. — Чтобы я тебе читала.