Кай опускает голову, скрывая улыбку. Джакс следует примеру старшего брата, хотя и делает это гораздо менее сдержанно, поперхнувшись от кашля. А Китт… Китт просто смотрит на меня.
Я не могу прочитать этот взгляд, хотя обычно горжусь тем, что умею это делать. Что-то вроде осознания вспыхивает в этих зеленых глазах. Или, может, это восхищение прячется в морщинках у его легкой улыбки. Но прежде чем я успеваю разгадать выражение, он протягивает ко мне руку.
Его костяшки касаются моих, прежде чем я позволяю ему переплести наши пальцы. Это — для людей, столпившихся на каменистом берегу, их любопытные взгляды прикованы к нам.
— Похоже, ты станешь прекрасной королевой.
Бриллиант на моем пальце становится тяжелым.
— Будто ты родилась для этого.
Глава тридцать шестая
Кай
Свет свечей мерцает вдоль стола, заливая каждую тарелку с едой медовым сиянием.
Придворные сидят плечом к плечу вокруг праздничного стола. Они лениво беседуют, утопая в украшениях и пробуя еду. Проведя рукой по волосам, я ловлю себя на мысли, что хотел бы, чтобы этот банкет был балом, только ради возможности ускользнуть незамеченным через кружащиеся тела.
Вместо этого я неподвижно сижу справа от Китта. Он выглядит рассеянным, зеленые глаза остекленели. Я не могу не заметить легкую изможденность его лица и хриплый голос. Он выглядит достаточно измотанным, чтобы вызвать беспокойство, которое я не могу высказать при дворе. Похоже, король так и не отдохнул, несмотря на свое обещание.
Пэйдин сияет, сидя напротив меня и вежливо ковыряя еду на тарелке. На секунду кажется, что мы снова на том ужине перед Испытаниями Очищения, когда я чуть ли не силой заставлял ее есть. В ту ночь она стала моей слабостью.
Эта сцена кажется знакомой. Простой.
Но сейчас все иначе: король рядом с ней — не мой отец.
Я провел бо́льшую часть вечера, наблюдая, как Китт, наклонившись, тихо беседует со своей невестой. Каждый раз, когда Пэйдин улыбается, ее улыбка чуть натягивает шрам, тянущийся по ее шее. Элегантный высокий ворот платья скрывает гораздо более жестокий след под ним, но мой взгляд постоянно падает туда, где, как я знаю, находится клеймо.
Их близость друг к другу не должна меня расстраивать. В конце концов, они помолвлены, и светская беседа — самое невинное из возможных действий. Но я не могу избавиться от грызущей меня зависти, которая разгорается с каждым их взглядом и словом. Как же утомительно, разрываться между любовью к брату и чувствами к его невесте.
— Похоже, у тебя неплохой аппетит, но не в еде
С тяжелым выдохом я перевожу взгляд на источник обвинения. Энди, стоящая рядом со мной, приподнимает бровь, и кольцо в носу сверкает так же, как и вызов в глазах. Я бросаю на нее усталый взгляд.
— Просто скажи уже, Энди.
Она отвечает, используя лишь уголок рта:
— Перестань пялиться на то, что тебе не принадлежит.
Я подношу кусок индейки ко рту.
— Я не пялился.
— Пялился.
Этот голос принадлежит девушке, стоящей рядом с кузиной, копна ее черных волос колышется, когда она перегибается через стол, чтобы встретиться со мной взглядом. Я не очень хорошо знаю Краулера, но узнаю в ней подругу Энди с бала. Хотя, бросив быстрый взгляд под стол на их переплетенные пальцы, можно с уверенностью предположить, что их отношения продвинулись дальше.
— Видишь, — самодовольно говорит Энди. — Жасмин подтвердит.
— Да, — я делаю быстрый глоток шампанского, — спасибо за ваше проницательное наблюдение.
Энди убирает винно-красную прядь за ухо.
— Кай, мы же говорили об этом…
Звон стекла спасает меня от ее гнева. Я поворачиваюсь к Китту, наблюдая, как он поднимается во главе стола. Окидывая зал взглядом, он дарит своему двору легкую улыбку.
— За Пэйдин Грэй, вашу будущую королеву. Ту, что проявила не только отвагу, но и милосердие. — Он смотрит вдоль стола, будто в пустоту. — И за ее беспощадность. Да здравствует Серебряная Спасительница.
Я поднимаю бокал, и весь двор быстро следует примеру.
— Да здравствует Серебряная Спасительница, — бормочут они в унисон, по большей части с неохотой.
Шампанское пузырится на языке, согревая горло. Я снова смотрю на Пэйдин, хотя ее глаза прикованы к чему-то находящемуся в конце стола. Я вижу, как ее взгляд резко становится настолько холодным и смертоносным — и узнаю его, поскольку прекрасно помню, каким, он может быть. Проследив за ним, я осматриваю множество лиц, украшающих тронный зал.
И тут мой взгляд останавливается на ней.
Сиреневые волосы, ниспадающие на плечи Блэр, странным образом дополняют огненно-рыжие локоны Ленни, переброшенные налево. Она удобно устроилась на сиденье рядом с отцом, скрестив руки на груди и дразня губами Гвардейца. Они выглядят так, будто очень близки, потому что чувствуют себя настолько непринужденно рядом с друг другом, что, безусловно, сбивает Пэйдин с толку.
Я оглядываюсь на нее через стол, наблюдая, как на лице появляется ледяная маска гнева. Похоже, она готова отомстить за Адину прямо здесь и сейчас. Глядя на эту версию Серебряной Спасительницы, я боюсь за тех, кто не вызывает у нее ничего.
Ни угрызений совести. Ни сострадания. Ни беспокойства за ее запятнанную душу.
Я поднимаю руку, надеясь остановить ее от безрассудного поступка, когда она внезапно поднимается. Стул скрипит от движения по мраморному полу, и все присутствующие поворачиваются в ее сторону.
Паника заставляет меня вжаться в краешек стула в ожидании ее следующего шага. Но по-настоящему меня беспокоит фальшивая улыбка, которую она натягивает.
Поднимая бокал, она прочищает горло, готовясь произнести тост.
Мои пальцы сжимают край стола.
Яркая улыбка и холодный взгляд Пэйдин возвращаются к Блэр.
— За Обычных, — весело произносит она. — И за каждую несправедливую смерть. Да будут они отомщены.
Затем она наклоняет голову в сторону Блэр и подносит бокал к губам.
Я бросаю взгляд вдоль стола и вижу сиреневую шевелюру, склонившуюся в ответ.
— За Обычных.
Я почти не обращаю внимания на слова, которые повторяет лишь половина зала. И только когда Пэйдин садится на свое место, у меня получается глубоко вздохнуть. Убрав руку со стола, я жду, когда по комнате прокатится очередная волна унылой болтовни.
Когда все отвели глаза от Пэйдин и перешли к другой теме, я наклонился вперед и пробормотал:
— Что ж, это было подозрительно вежливо.
Голубые глаза встречаются с моими.
— Я бы не назвала угрозу вежливой.
— Для тебя, — уточняю я, — еще как.
Заинтересовавшись нашей тихой беседой, Китт вмешивается, говоря вполголоса:
— Ты знаешь, почему я не могу позволить тебе навредить ей, Пэйдин.
Взяв вилку, она с невинным видом катает по тарелке кусочек картофеля.
— А ты знаешь, почему я не могу позволить ей жить.
— Пэй, — Китт резко поворачивается ко мне, услышав это сокращение. Дерьмо. Я быстро продолжаю, пока никто из нас не успел задуматься над тем, что я только что сказал. — Ты сможешь изгнать ее, когда станешь королевой, если захочешь. Но не делай ничего опрометчивого до того, как наденешь эту корону.
— Мне не нужно прятаться за короной, — процедила она.
— Нужно, — ровно отвечает Китт. Он подносит салфетку ко рту и откашливается в нее. Я прищуриваюсь на хриплый звук, который он быстро заглушает. — Править значит скрывать. Правду, мотивы, себя — все. И чем раньше ты это поймешь, тем легче тебе будет в этом замке.
Пэйдин прищуривается, и я не могу не повторить это движение. Вот частичка отца, которую он унаследовал. Проглотив, она уверенно кладет ладони на стол.
— Похоже, нам всем не помешает выпустить пар. — Затем озорная и порочная улыбка появляется на губах. — Ну что, где тот винный погреб, в который ты всегда сбегал?
Вино стекает по пальцам, крепко сжимающим горлышко бутылки.
Платье Пэйдин — изумрудное озеро на полу погреба, мерцающая в лучах свечей. Она прислоняется головой к прохладной каменной стене и смеется так громко, что мое лицо расплывается в улыбке.
Переведя на меня изумленный взгляд, она выдавливает из себя:
— Ты этого не делал!
— Делал — выпаливает Китт вместо меня. — Я тот, кто предотвратил его падение.
У Пэй отвисает челюсть, когда я пытаюсь оправдаться.
— Мне было пять лет, ладно? Я едва ли мог использовать свои силы, не говоря уж о том, чтобы понимать, какие вообще существуют.
— И вот он залез на крышу конюшни, — объясняет Китт, с пьяной улыбкой на губах. — Внимание, пирожочек Кай был убежден, что есть Элита, которая может летать… — Пэйдин фыркает, быстро зажимая рот ладонью, — поэтому решил спрыгнуть с крыши, чтобы проверить теорию, — завершает Китт, смеясь надо мной.
— Почему, — фыркает Пэйдин, — ты решил, что это хорошая идея?
Я делаю глоток вина, прежде чем ответить.
— В свое оправдание скажу, что в том возрасте я едва ли мог ощущать силы, так что подумал, что… летающая Элита возможна. Конечно, это не значит, что он был где-то рядом, но…
Китт ударяет рукой по каменному полу, смех превращает его в того мальчика, с которым я вырос. Легкость Пэйдин, которую я редко наблюдаю, доказательство того, что вино развязало ей язык и подняло мне настроение. Я широко улыбаюсь и задумываюсь, насколько это связано с тем, что я снова нахожусь в этом подвале со своим братом.
— Так ты врезался прямо в меня, — заявляет Китт, хлопая меня по плечу, — и сломал мне ногу.
— А ты сломал мне ребро, — парирую. — Кроме того, это ты предложил проверить мою теорию.
— Это не значит, что ты должен был это делать.
Я ловлю взгляд Пэйдин, понимая, что она видит. Мы так свободны в этот момент: смеемся вместе, как в старые времена, и живем так, как будто жизнь никогда не вставала у нас на пути. Щеки раскраснелись, обязанности забылись, мы сидим здесь как братья, у которых нет титулов.
— Такими вы оба мне нравитесь, — говорит она мягко.