Кай поднимается на ноги с легкостью, которой я завидую. Мое тело молит о покое, но я заставляю его встать. С дрожащими конечностями я выпрямляюсь перед ним.
Одобрительные крики толпы больно бьют по окровавленным ушам, заставляя меня поднять взгляд к трибунам. Ряды обезумевших илийцев вскакивают, ожидая моего неминуемого конца. Даже солнце выглядывает, достаточно заинтересованное, чтобы задержаться в пути по небу.
Когда мои уставшие глаза возвращаются к Каю, он кивает и коротко говорит:
— Правый хук.
За этим следует летящий кулак.
Я уклоняюсь, уходя влево по его предупреждению. Ошарашенная, едва слышу его бормотание:
— Джеб.
Снова подчиняюсь его словам, отскакиваю назад прежде, чем он успевает нанести удар в живот.
— Хорошо, — выдыхает он. — Теперь бей — кросс, правый хук.
Я пригибаюсь, а затем блокирую удар предплечьем. Его грудь оказывается открыта, и я наношу сильный удар ногой, от которого он пошатывается. Я не упускаю шанс, наношу еще один удар в бок своим ботинком. Он ловит мою ногу, крепко сжимает и, вращаясь, швыряет меня в песок.
Его пятка вдруг несется к моей груди, но я успеваю перекатиться. Поднимаюсь на ноги прежде, чем он наносит еще один удар пяткой, на которую я наступаю, ловлю его через плечо, чтобы затем ударить коленом ему в живот.
Слышу, как воздух вырывается из него, когда удар достигает цели. Свободной рукой хватаю его за шею, снова и снова вбивая колено.
Шипя от усилия, я опускаю его голову, перекидываю ногу через нее, крепко зажимая шею, вторая нога уходит под его подбородок.
Импульс бросает нас на землю, я прижимаю подбородок, когда песок ударяет в спину. Зажатый в плотном захвате между моих ног, Кай отбрасывается на землю, пока я перекатываюсь на ноги.
Силовик едва поднимается на колени, как я наношу удар в челюсть. Задыхаясь, он блокирует его, но я уже замахиваюсь хуком к его виску. Он ныряет под него, хватает меня за запястье, прежде чем врезать мне плечом в живот.
Мои ноги внезапно отрываются от земли. В одно мгновение он обхватывает бедро, перекидывает меня через спину. Встав, он отклоняется назад, подбрасывая мои ноги в воздух в грубом подобии сальто, которое заставляет меня упасть на песок.
Последний воздух вырывается из легких. Я отплевываюсь, глядя в небо, каждый дюйм моего тела ноет. Едва замечаю, как Кай подбирает мой забытый кинжал, и мне даже плевать, когда он направляет его на меня.
— Давай, Пэйдин, — шепчет он. — Не сдавайся сейчас.
Мой взгляд устремляется на экран над ареной — оттуда на меня смотрит мое окровавленное лицо. Я выгляжу уставшей — до боли уставшей от попыток выжить. Впервые я хочу свободы от этой борьбы.
Но ради Кая я дарую себе гибель, которую стоит запомнить.
Моя нога резко взмывает вверх, ударяя по его руке с кинжалом. От удара оружие выскальзывает из его пальцев. Серебро сверкает на ярком солнце, а затем мой клинок погружается в песок рядом со мной.
Я не трачу эту внезапную крупицу силы. Другой ногой зацепляю его ступню, дергаю со всей мощью, на которую я только способна.
Точно так же, как я поступила с королем, теперь я поступаю с его сыном.
Кай валится в песок, а я хватаюсь за кинжал, набрасываюсь на него, оседлав тело, как делала много раз прежде. Я нависаю над ним, держа в руке оружие, моя победа — это лезвие, которое вот-вот опустится.
Но я лишь наблюдаю, как его серые глаза расширяются, когда я вкладываю рукоять кинжала в его ладонь.
Мои пальцы обвивают его, желая удержать их в последний раз. Лезвие направлено мне в грудь, в нескольких дюймах от бешено колотящегося сердца.
— Все в порядке, — шепчу я. — Я готова. Всю жизнь была готова.
Он качает головой, чуть приподнимаясь.
— А что, если сегодня я хочу спасти тебя? — Кинжал поворачивается, его рука направляет острие к собственной груди. — Может, это хоть немного искупит все те разы, когда я не смог спасти других.
— Нет, — выдавливаю я. Острие опасно приближается к нему, я тщетно борюсь с его силой. — Нет, прекрати.
Он все так же смотрит мне в глаза.
— Все в порядке.
— Нет! — сиплю я, хватая его руку обеими своими. Слезы застилают эту ужасную сцену. — Кай, остановись!
Кончик кинжала касается его груди.
Я умоляю:
— Пожалуйста! Кай, ты мне нужен!
— Все в порядке, — снова шепчет он. — Все будет хорошо. Просто помоги мне сейчас.
Слезы текут по моему лицу. Я вообще дышу?
— Нет, я не буду! — пытаюсь вырвать руки с кинжалом, но он поднимает свободную, сжимает мои.
Сталь вонзается в его плоть.
— НЕТ! — я сопротивляюсь ему, пытаясь вырвать кинжал из того места, где он начал скользить в его грудь с отвратительным звуком. — Нет, пожалуйста! — Я борюсь с этой медленной смертью изо всех сил. Но это бесполезно.
Клинок входит глубже, вырывая яркую кровь из углубляющейся раны. Мои слезы капают в багровую лужу, рыдания обжигают горло.
Последний раз он шепчет:
— Все в порядке. Это был хороший бой.
И затем лезвие вонзается по самую рукоять.
Я кричу.
Это звук моего разбивающегося вдребезги сердца. Я чувствую, как осколки дрейфуют в груди, пронзая легкие, которые больше не могут дышать. Я захлебываюсь в неверии, цепляюсь за ускользающие нить жизни, которую я хотела с ним.
Кульминация этого момента настолько страшна, что заставляет замолчать тысячи голосов вокруг.
— Нет, нет, нет… — мои дрожащие руки прижимаются к ране, кровь окрашивает ладони и щиплет в носу.
Глаза Кая устремлены в небо, взгляд становится отстраненным.
— Вытащи его для меня? — его прерывистый вздох сопровождается струйкой крови в уголке рта. — Я хочу, чтобы он был у тебя.
Я сползаю с него, все тело трясет, когда я перемещаюсь по песку. Осторожно укладываю его голову себе на колени.
— Нет, ты… ты должен исцелить себя, — умоляю я, и голос срывается. — Кай, ты должен исцелить себя ради меня.
Он умудряется едва заметно покачать головой.
— Я не очень хорош в исцелении, — его ухмылка едва заметна. — Недостаточно… практики. — От хриплого кашля кровь брызжет из его рта. — К тому же… нет способа вылечить эту… боль.
— Нет. — Это слово звучит так беспомощно, срываясь с дрожащих губ. — Помогите! — Я поднимаю свой безумный взгляд на молчаливую толпу. — Кто-нибудь, помогите мне! Мн… мне нужен Целитель! — Мои крики эхом разносятся по арене, бесполезные перед лицами, не желающими помочь. — Вы же Элитные! — надломленный крик тонет в тишине. — Черт, сделайте что-нибудь!
Я сдерживаю крик разочарования. Разочарования в Чуме. В Элите. В своем бессилии.
Смотрю вниз, прижимаю ладонь к щеке Кая.
— С тобой все будет в порядке, хорошо?
Та же самая ложь, которую я сказала Адине в этой самой Яме.
— Ты мой самоуверенный засранец, — я силюсь улыбнуться сквозь дрожь, — ты не можешь позволить мне победить.
Его серые глаза затуманено моргают.
— Только… только на этот раз.
Он переплетает липкие пальцы с моими, его хватка слабеет. Я качаю головой, грудь судорожно вздымается.
— Но ты мне нужен. — Рыдание сотрясает мое тело. — Ты все, что у меня осталось. Ты знаешь, что я нуждаюсь в тебе!
Будто Адину убивают снова. Я повторяю те же обрывочные фразы на том самом песке, который когда-то был запятнан ее кровью. Та же толпа снова склонилась, наблюдая за зрелищем — за тем, как мое сердце рвется на части. Разрыв, который Адине больше не суждено зашить.
Вот я, лицом к лицу с дежавю и самой Смертью. История повторяется в центре этой Ямы, пока любовь медленно умирает у меня на руках. Кровь Кая окрашивает мои ладони, как тогда, когда жизнь Адины утекала сквозь мои немощные руки. У Силовика рана на груди, как и у швеи до него.
И если бы я уже не стояла на коленях, то упала бы, умоляя его остаться со мной. Я прижимаюсь своим лбом к его, проглатывая рыдание.
— Я не могу потерять и тебя. Пожалуйста… пожалуйста, не покидай меня.
Тело Кая содрогается подо мной, будто он стряхивает холодную руку Смерти, чтобы подержать мою еще чуть-чуть.
— Мне жаль. Я… я бы хотел, чтобы все было иначе.
— Тсс. — Мои слезы капают ему на лицо. — Все хорошо, Кай. Я рядом. Я никуда не уйду. — Я сжимаю его руку, пряча всхлипы в каждом слоге. — Только ты и я. Под ивой.
Улыбка трогает его окровавленные губы, обнажая ряд залитых кровью зубов. И когда показываются эти чертовы ямочки, я задыхаюсь от крика, подбирающегося к горлу. Меня накрывает сожаление за каждое мгновение, когда я притворялась, что ненавижу их — за каждое мгновение, когда я притворялась, что ненавижу его.
Он уводит свой взгляд в сторону от меня.
— Видишь…
Я наклоняюсь ближе, ловя слова, которым не суждено прозвучать. Потому что свет гаснет в этих серых глазах.
— Нет. — Это слово — вызов.
— Нет. — Это — мольба.
— Нет!
Боль. Вот что проносится сквозь меня, прежде чем вырваться наружу.
Я трясу его неподвижную грудь. Снова и снова.
— Кай. Кай, вернись ко мне.
Я почти не могу дышать сквозь судорожные рыдания. Его серые глаза остекленело смотрят в голубое небо, но я пытаюсь заставить их снова увидеть меня.
— Нет, ты не можешь уйти! Ты обещал, что не оставишь меня, помнишь?
Мой лоб касается его лба, и я шепчу слова, которые, как надеялась, отпугнут его. Признание, которое я слишком долго боялась произнести — и которое теперь станет моим самым горьким сожалением.
Но я шепчу это сейчас, снова и снова:
— Я люблю тебя, Кай. Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя.
Агония.
Вот это чувство. То, что рвет меня пополам, раздирает душу. Но я больше не пытаюсь его заглушить.
Отклоняясь назад, я освобождаю свою боль.
Это леденящий душу крик, который можно услышать даже на самых высоких трибунах. Я хочу, чтобы арена почувствовала мою боль, вкусила ее на ветру, уносящем душу, которую Кай запятнал ради меня. Горячие слезы стекают по коже, падая на безжизненное тело мужчины, которого я люблю.