В затуманенном и истеричном состоянии я впервые замечаю движущиеся фигуры вокруг. Проморгавшись сквозь слезы, мои горящие глаза фокусируются на забытых Наблюдателях. Я резко поворачиваюсь к экрану, на котором по-прежнему показан пустой взгляд Кая.
Все самообладание, что еще оставалось, в этот момент рушится.
— Убирайтесь от него! — кричу я, слабо размахивая слабой рукой в их сторону. Они не обращают на меня внимания, продолжают смотреть пустыми глазами, тянутся к его телу, хватая его за конечности. Я выхватываю с песка брошенный меч и разворачиваю его между ними четырьмя. Мой голос звучит безумно, как у сумасшедшей.
— Отойдите. Прочь.
Они моргают, и это движение прерывает трансляцию на экране. Моя рука дрожит под тяжестью меча, но я не позволяю себе его опустить. И все же Наблюдатели начинают тащить Кая прочь, оставляя за собой кровавый след.
— Нет!
Я отбрасываю меч в сторону — во мне больше не осталось сил для борьбы — и тянусь к его безжизненному телу. Его тянут по песку, и все, что я могу — это волочить ноги вслед за ним.
— Нет, оставьте его! — я спотыкаюсь на следе его крови и падаю на колени. Рыдания сотрясают мои плечи, пока я смотрю, как Наблюдатели неумолимо утаскивают его прочь.
— Пожалуйста, — шепчу я сквозь ветер. Он пахнет смертью. Разрушением.
Я почти могла бы рассмеяться.
Вот кем я оказалась в конце. Его погибелью.
Я поднимаюсь на дрожащих ногах, вся в крови Кая. Она все еще теплая на моих ладонях, когда я поворачиваюсь к…
Гнев вспыхивает во мне.
— Ты.
Я знаю, он слышит это обвинение, удобно устроившись в этой стеклянной коробке. Я больше не уверена, на кого смотрю. Все, что я вижу — это зеленые глаза убийцы.
Моя рука поднимается, и я указываю дрожащим пальцем на короля. Гнев рвется из горла, подпитанный болью и тем, что у меня отняли последнюю любовь в этом мире.
— Как ты мог?! Он был твоим братом!
Кровь стучит в ушах так громко, что заглушает внезапный ропот, прокатывающийся по толпе. Я наклоняюсь, снова хватаю рукоять брошенного меча окровавленными пальцами. Лезвие тянется по песку за мной, вдавливается в мою липкую ладонь. Мои шаги тверже, чем должны быть, когда я иду к нему, оставляя за собой кровавый след.
— Как ты мог?! — снова кричу я, горло саднит. Китт опускает взгляд, его голова чуть покачивается. — Посмотри на меня!
Требование разносится по арене, заставляя замолчать всех сплетничающих Элитных. Я стою там, ничтожная Обычная, задыхающаяся в Яме.
И все же, когда я приказываю, он подчиняется.
Китт встречается со мной взглядом, наполненным смесью недоверия и отчаяния. Он всматривается в меня, в каждую крупинку песка и каплю крови.
— Как ты мог…
Чья-то рука обвивает мою израненную шею, прижимая влажную тряпку к моему носу.
Мои колени подкашиваются.
Пылающие глаза закатываются.
И на какое-то время я не знаю ничего.
Даже боли.
Глава сорок шестая
Кай
Я — скорбь. Я — печаль. Я — невыразимая мука.
Глава сорок седьмая
Пэйдин
Утренний свет поднимает мои тяжелые веки.
Я быстро вскакиваю, голова раскалывается, сердце колотится как бешеное.
Глотая воздух, я заставляю свои безумные мысли успокоиться.
Это был всего лишь кошмар.
Я выдыхаю, позволяя чуждому приливу облегчения накрыть с головой. Взгляд скользит к окну и яркому небу за ним.
Сегодня мое третье Испытание.
Прошлая ночь была кошмаром.
Я издаю дрожащий смешок, прежде чем потянуться и сорвать многочисленные одеяла со своей вспотевшей кожи.
Когда я смотрю на руку, что-то оглушает меня. Я не могу понять, что именно, пока пальцы не начинают дрожать.
Знакомая агония заставляет вспомнить.
Дрожь распространяется по всему телу, заставляя меня трястись от внезапного ужаса.
Я вся в крови.
Она пачкает мои ладони, поднимается по дрожащим рукам и обвивает шею. Песок покрывает тело, окутывает слоем грязи и воспоминаний. Окаменев, я смотрю на свои руки, понимая, что это кровь, прилипшая к ним, не моя.
Это оживший кошмар.
Я кричу.
Сдавленный звук заставляет Элли броситься в комнату, когда я вскакиваю с кровати. Мои окровавленные ногти сдирают кожу, пытаясь избавиться от доказательства этого Испытания.
— Пэйдин! — приглушенно кричит Элли. — Все в порядке! Пэйдин, ты в порядке!
Я бросаюсь к ней, слезы текут по лицу.
— Где он?! Скажи, что это была ложь, Элли, — мои пальцы вонзаются в ее плечи, будто пытаются сорвать ответ с ее губ. — Скажи, что он жив. Пожалуйста, — я всхлипываю. — Пожалуйста, скажи, что это не по-настоящему.
Она открывает рот. Потом закрывает.
Я медленно отступаю.
— Нет.
Слезы собрались в ее глазах.
— Ты спала почти сутки.
— Нет, — я шепчу, губа дрожит. — Нет, это был всего лишь кошмар. Сегодня мое Испытание.
Элли качает головой.
— Мне жаль, Пэйдин.
Мои колени ударяются о пол.
Я держала кинжал, который вонзился в его грудь.
Она держит меня, пока я рыдаю.
Я знаю, каково убивать его.
Глава сорок восьмая
Пэйдин
Я сижу в луже крови.
Вокруг меня алые завитки, ванна окрашена остатками моего последнего Испытания. Мой взгляд, обведенный красным, затуманен, устремлен в стену напротив.
Мягкая рука обхватывает мое запястье. Я не сопротивляюсь этому нежному прикосновению, даже когда оно поднимает мою вялую руку с фарфорового края ванны. Грубый кусок мыла начинает тереть мою кожу туда-обратно, пока засохшая кровь не перестает прилипать к моей коже.
Вперед-назад. Вперед-назад.
Я смотрю, как то, что осталось от Кая, капает в воду. И впервые за несколько недель кровь не вызывает у меня отвращения, напротив — я желаю удержать эту его часть.
— Как… как ты себя чувствуешь?
То были первые слова, которые Элли осмелилась произнести с тех пор, как я очнулась от наркотического тумана. Я не виню ее за молчание. Это довольно сдержанная реакция на мою истерику этим утром.
Мой голос звучит ровно:
— Я ничего не чувствую.
Это не ложь. Хотя, думаю, сейчас у меня просто нет сил даже солгать. Все мое тело онемело: разум, душа и разбитое сердце. Я абсолютно пуста без его любви.
Шрам открыт, кровавая вода успокаивающе стекает по нему. Мне не нужно смотреть на Элли — я чувствую, как ее расширившиеся глаза скользят по нему. Еще страшнее то, что мне уже все равно.
Она подносит тряпку к моему уху, нежно стирая засохшую кровь. Я вспоминаю, насколько жутко тихим был мир, когда я очнулась после дурмана. Бесконечный звон от взрывов исчез, оставив меня наедине с кричащими мыслями.
Все раны, которые я получила во время Испытания, исчезли. Сломанные ребра восстановлены, порезанная кожа зашита, ожог на запястье зажил, но сейчас я бы отдала все, чтобы этот отпечаток руки снова остался на моей коже.
Все, что осталось, — это моя кровь, смешанная с его.
— Я… — прочищаю горло и пробую снова. — Прости за утро.
На мягком лице Элли отражается сочувствие.
Я ненавижу этот взгляд. Я видела его в трущобах, то были матери, опечаленные видом забытого ребенка. Счастливчики впадающие в уныние из-за того, что мы спим на улицах. Только слабые удостаиваются такого выражения. Люди с разбитыми по глупости сердцами. И я была такой всю жизнь.
— Ты была сама не своя, — успокаивает она. — Я знала, что ты испугаешься, когда проснешься.
Я с горечью фыркаю, и она замирает.
— Я не испугалась, Элли. Я была сломлена.
Потому что я позволила себе надеяться.
Она сглатывает.
— А теперь?
Мой пустой взгляд встречается с ее тревожным.
— Я зла.
Перед мысленным взором вспыхивают зеленые глаза короля. Мои руки сжимаются в кулаки, ногти впиваются в ладони. Вопрос, который я выкрикнула ему на арене, все еще отдается эхом в моей голове.
Как ты мог?
Глубоко вздохнув, я резко поднимаюсь, потому что больше не могу сидеть в крови Кая. Накинув на свое вымытое тело халат, я резко поворачиваюсь к Элли.
— Мне нужно поговорить с королем.
Слова звучат гораздо мягче, чем я собираюсь быть при встрече.
Элли выпрямляется, слегка смущенно улыбаясь.
— Ты не можешь уйти.
Мой голос звучит скучающе, а лицо не выражает никаких эмоций:
— И почему же?
— Дверь заперта. — Та же вспышка сочувствия снова мелькает на лице Элли. — Король приказал, чтобы ты оставалась здесь, пока он не прикажет иного.
Подавленное горе грозит снова охватить мое онемевшее тело. Гнев и предательство, которые я похоронила в себе, не смогут долго сдерживать боль. Нет, мне нужна ярость, отвлечение, король, который должен ответить за содеянное. Потому что без этого мне придется столкнуться с жизнью, в которой больше нет его.
— Элли, — говорю я медленно. — Мне необходимо выйти отсюда.
— Пэйдин, я… — Она нервно кусает губу. — Я не могу. Прости.
Я прочищаю горло, стараясь не обращать внимания на растущий в нем комок:
— Могу я хотя бы поесть, пока нахожусь взаперти?
— Да, конечно. — Элли спешит к двери, через которую я так отчаянно хочу пройти. — Я принесу тебе еды с кухни.
Постучав и подтвердив стражникам за дверью, что она не заключенная, она выходит. Затем Элли выскальзывает из комнаты, позволяя частичке внешнего мира проникнуть в эту уютную клетку. Я едва успеваю заметить охрану у двери, как чья-то перчатка захлопывает ее, и глухой стук, за которым следует щелчок замка, заставляет меня вздрогнуть.
Я стою и дрожу, наблюдая за тем, как вода стекает с кончиков моих коротких волос на обнаженные ключицы. Сглатывая, я смотрю на пустую комнату. Тревожный холод пронизывает меня насквозь, как будто само отчаяние проводит пальцами по моим костям.
Я абсолютно одна.
Не осталось ничего. Ни внутри, ни снаружи.
Запертая в этой комнате, я вынуждена столкнуться с реальностью. Столкнуться с зияющим одиночеством внутри. Мое существо разлагается, и причина тому — любовь. Любовь убила всех, о ком я заботилась.