в зеркале и расправляет швы на платье.
— Как тебе?
Я провожу рукой по ткани.
— Думаю о том, что бы сказала Адина.
— Наверное, много чего, — искренне произносит Элли.
Правдивость этих слов заставляет меня рассмеяться. Мои пальцы тянутся к широким бретелькам, сползающим с плеч. Слова Калума звучат в голове, но более нежный голос отзывается эхом в сердце. Там, где все еще живет Адина и твердит о том, что нужно демонстрировать умение выживать. Показать силу, которую я вынуждена была найти в себе.
Эта ткань никогда не ощущала нежности Адины, как и я больше никогда не смогу это почувствовать. Если я собираюсь замуж, я хочу носить что-то, что относится к ней. Значит, самое меньшее, что я могу сделать, — это показать свою силу в ее честь.
— На самом деле, я решила отказаться от бретелек, — я с трудом сдерживаю торжественную улыбку. — Хочу их убрать.
Элли кивает.
— Тогда я позову портниху.
Я наблюдаю за тем, как она выходит, и возвращаю взгляд на зеркало. Лицо в отражении выглядит чужим и более свободным. В нем есть смелость, с которой мне не терпится познакомиться. Может, это не совсем образ королевы, но, возможно, столь же могущественный.
В жертвенности есть сила. Этот брак — ее олицетворение.
Я улыбаюсь отражению, не помня, когда в последний раз так делала.
В коридоре слышатся тихие шаги, и я невольно спрашиваю:
— Элли, я буду в фате?
— Я бы с радостью умолял тебя не надевать ее.
Мое сердце пропускает удар при звуке его голоса. Я медленно разворачиваюсь, отчего ткань платья шелестит. Кай стоит в дверях, его взгляд скользит по мне с намеком на отчаяние.
— Вот как? — бросаю ему, почти не дыша.
— Не лишай меня возможности увидеть твое лицо в последний раз.
Я запинаюсь.
— Это будет не в последний раз.
— Это не то же самое, — мгновенно отвечает он.
Боль в его голосе заставляет меня вздрогнуть.
— Кай… — я быстро подхожу к нему, снова оказываясь на тонкой грани между долгом и желанием. Я могу носить свадебное платье, предназначенное для короля, но думать буду о его брате.
— Не надо, — Кай почти задыхается. — Не подходи ко мне в этом платье, — никогда не слышала, чтобы Силовик звучал так отчаянно. — Оно напоминает мне о том, что у алтаря тебя буду ждать не я.
Я спотыкаюсь о собственные ноги и заставляю себя остановиться. Медленно киваю, презирая себя за боль на его лице. Горло горит.
— Я тоже этого не хочу.
Он долго смотрит на меня, прежде чем сократить расстояние между нами.
— Я пришел просто подложить записку под твою дверь. — У меня перехватывает дыхание, когда он опускает сложенный пергамент мне в ладонь. — Но раз уж я здесь… — Он отступает, внимательно разглядывая меня. — Могу сказать, твоему наряду чего-то не хватает.
Откровенное заявление заставляет меня моргнуть.
— Чего?
Губы Кая кривятся.
— Чего-то острого, чтобы угрожать мне.
— Это и правда проблема, не так ли? — соглашаюсь я.
С растущей улыбкой и ямочками на щеках, которые я так люблю и ненавижу, он лезет в свой ботинок, чтобы достать…
— Мой кинжал, — выдыхаю я.
Вычурная серебряная рукоять подмигивает мне в угасающем свете. Я бережно забираю его из рук, улыбаясь при встрече с частичкой своего отца. Пока не вспоминаю, почему я не получила его раньше.
Я смотрю на чистое лезвие.
— Ты… вытащил кинжал из его груди.
— Ему он был не нужен.
Мой взгляд опускается на мозолистые ладони, опущенные вдоль тела. Его ногти покрыты грязью, хотя руки тщательно вычищены. Один этот взгляд возвращает меня в тот момент в Шепчущем лесу, где самоуверенный принц похоронил одну девушку ради другой. И снова, в трущобах Илии, еще одно тело было погребено человеком, которому было суждено привести меня к гибели.
— Ты похоронил его.
Это не вопрос. Но и не удивление. Ничего из этого.
— Ничто не ускользает от тебя, Маленький Экстрасенс, — Кай выдыхает эти слова, прежде чем добавить: — Я похоронил его на маковом поле. Я подумал, что это хорошее место для него.
— Спасибо. — Я едва не давлюсь словами. — Я лишь хочу, чтобы Адина была там с ним.
Его пальцы находят мой подбородок.
— Я знаю, Пэй. Хотел бы я знать, что с ней случилось после того Испытания.
Я быстро киваю, не желая задерживаться на этой мысли больше, чем следовало.
— Спасибо, — повторяю я. — Ты действительно становишься настоящим джентльменом.
— Только для тебя, дорогая. — Он нежно щелкает меня по носу, затем отступает, криво улыбаясь.
Я удивленно моргаю, глядя на его удаляющуюся фигуру.
— Куда ты направляешься?
Он поднимает руки, словно признавая поражение.
— Туда, где ты не сможешь меня мучить, Грэй.
— Мучить? Я еще даже не подняла на тебя свой кинжал, — возмущаюсь я.
— Ты, что, совсем не понимаешь, насколько разрушительна? — горько усмехается Кай. — Тебе не нужен клинок. Я истеку кровью, стоит тебе только попросить.
— Тогда я не буду просить тебя об этом, — сурово возражаю я.
— Нет, не будешь. — Он выходит в коридор, бросая свою следующую осуждающую фразу через плечо: — Как моя королева, ты можешь приказать.
Глава пятьдесят первая
Кай
Шепот приглушенных голосов доносится из-за грозных дверей тронного зала.
Китт стоит рядом со мной, поправляя золотую корону, сливающуюся с цветом волос под ней.
— Она уже должна была быть здесь.
У меня возникает странное ощущение, что он говорит не со мной. Мой взгляд скользит по коридору в поисках хотя бы проблеска серебристых волос.
— Она скоро будет здесь. Надеюсь.
Король проводит рукой по лицу, его глаза будто затуманены.
— Что ж, двор становится все более нетерпеливым. Нам следует отправиться туда.
Вздыхая, я разворачиваюсь к двери.
— Что? — скептически спрашивает Китт. — Выкладывай.
— Я просто никогда раньше не умирал. — Я пожимаю плечом. — В этом было нечто приятное.
Смех Китта разносится по коридору. Его взгляд внезапно проясняется.
— Я уверен, что это было умиротворяюще.
— Мне стоит умирать почаще.
Его улыбка выглядит такой знакомой и искренней.
— Ни за что, пирожочек Кай. Ты мне нужен.
Двери медленно разъезжаются в стороны, открывая нашему взору часть внутреннего двора. Мы противостоим ему, королевству, жизни, в которую мы были выброшены, как и всему остальному — вместе.
Китт искоса смотрит на меня и широко улыбается.
Я ухмыляюсь в ответ.
— Готов к воскрешению? — бормочет он.
Я делаю глубокий вдох.
— Пока ты здесь, чтобы помочь мне выжить на этот раз.
Двери резко распахиваются, и по комнате разносится эхо изумленных вздохов.
Каждый взгляд прикован к проходящему мимо них мертвецу. Много лет назад я научился не теряться под пристальным вниманием, поэтому надеваю маску безразличия, подавляя любые эмоции, кроме равнодушия. Перешептывания шокированных людей сопровождают каждый мой шаг, а неверие следует по пятам.
Достигнув подиума, Китт поворачивается, чтобы поприветствовать шокированный двор.
— Добрый день. Я полагаю, вы все крайне удивлены при виде вашего Силовика после того, как стали свидетелями последнего испытания Пэйдин на Арене. — Король кладет твердую руку мне на плечо. — Похоже, вам всем нужно было напомнить, что Кай Эйзер — самый сильный Элитный среди нас. Его не так-то просто убить.
Толпа взрывается, аплодисменты расносятся по всему тронному залу. Их ликование, скорее всего, продиктовано страхом — они боятся того, на что я способен.
— Им не нужно верить тебе. Им нужно лишь бояться тебя. — Слова принадлежат Китту, но в голове звучит голос Отца.
Я стою здесь, притворяясь человеком, которого боится сама Смерть. Платой за то была пытка: мне пришлось наблюдать за тем, как я чуть не убил Пэйдин. Видеть, как оживает мой самый страшный кошмар, пока я тщетно пытался добраться до нее.
Двор аплодирует мне, выкрикивая похвалы, достойные героя. И они знают лучше, чем кто-либо другой, что я совсем не герой. Тем не менее, я слегка киваю головой, как вдруг двери распахиваются.
Все поворачиваются на звук. Глаза всех присутствующих расширяются, когда останавливаются на ее лице, и еще больше округляются, когда опускаются ниже. Я едва могу удержаться от того, чтобы не сделать то же самое, хотя и по совершенно другим причинам.
Она стоит там, облаченная в изумрудно-зеленое платье. Оно ниспадает по ее телу десятками слоев, вздымаясь вокруг ее ног и скрывая каблуки под ними. Платье плотно облегает талию, образуя корсет без бретелек.
И вот, прямо над ее бьющимся сердцем, напоказ всем выставлен шрам, оставленный королем.
Пэйдин выпрямляет спину под тяжестью взглядов, устремленных на ее грудь. Искаженная буква «О» вырисовывается на ее гладкой коже, перетекая в шрам на шее.
Она смело оглядывает толпу. Оставшись совершенно беззащитной, она показывает тем, кто ненавидит ее, то единственное, что она сама ненавидит в себе больше всего. И они без стеснения пялятся на нее.
По толпе проносится приглушенный шепот, вынуждая короля громко прервать сплетни:
— Ваша будущая королева, Пэйдин Грэй.
Китт всегда открыто выражал свои эмоции. Это качество, которым я в равной степени восхищаюсь и завидую. Поэтому, когда я смотрю на него и вижу на его лице невозмутимое выражение, я понимаю, что он не в первый раз становится свидетелем жестокости, след, от которой наш отец оставил на теле Пэйдин.
Через мою невозмутимую маску проскальзывает укол ревности, даже обиды. Я не совсем понимаю почему, возможно, потому что знаю, что этот шрам для нее что-то чрезвычайно интимное. Что-то, за что она боролась, чтобы скрыть от меня, только для того, чтобы добровольно раскрыть моему брату.
Но, конечно, она должна была. Они обручены. Это только начало.
Пэйдин уверенно шагает по мраморному полу, огибая теперь притихших дворян. Изумрудная ткань струится за ней при каждом ее шаге к помосту. Она высоко держит голову, серебристые волосы спадают на загорелые плечи, а кожа под шрамом натянулась.