Мимо каждой осыпающейся статуи, каждой мягкой цветочной клумбы и каждой капли, что выплескивает на меня фонтан.
Мои ноги ступают на мягкую траву, и я все равно бегу. Прямо к той иве. Дождь бьет по лицу, пока я раздвигаю занавес из поникших ветвей и прячусь под ее укрытием.
Сердце замирает в тот же миг, что и ноги.
Вот он, потрясающе красивый, раскинувшийся на большом одеяле.
Я задыхаюсь, сердце бешено колотится при виде своей второй половины. Кай смотрит на меня снизу вверх, заложив руки за копну черных волос — я почти падаю перед ним на колени. Он всегда был принцем, всегда марионеткой власти или орудием Смерти. Но столь же неизменно и грозно, он всегда был моим домом.
В поисках утешения я вновь ползу к нему. Мир — там, где он. Страсть — слово, смысл которого я понимаю, лишь глядя в его глаза. Он — свобода, которой я не могу обладать.
Мы — неизбежность. Мы — трагедия.
— Пэй.
Я прислушиваюсь к мольбе в его голосе и медленно иду на этот манящий звук. Дождь барабанит по лиственной крыше, просачиваясь сквозь редкие ветви, окропляя мою кожу. Под ивой все становится темнее, но тени отказываются скрывать его лицо от меня, когда я опускаюсь на плед.
Кай садится. Тянется к моему лицу. Передумывает.
— Сегодня — канун твоей свадьбы. Я едва видел тебя последние дни, так что точно не ожидал, что ты придешь.
Это откровенное заявление, лишенное эмоций. Я сглатываю, позволяя глазам скользить вверх по сильной шее.
— Я знаю. — Наступает пауза. Она наполнена вихрем мыслей и трепетом сердца. Силой убеждения и порывом желания. Но я сделала свой выбор в тот день, когда украла у него монеты давным-давно. Страсть. Трепет. То, что поглощает целиком.
— Завтра моя свадьба, — наконец шепчу я. — Думаю, именно поэтому я здесь.
— Пэйдин, я не смогу смотреть, как ты выходишь за него, — его голос звучит чуть громче рычания. — Я не вынесу потери.
— Так возьми меня. — Подушечки моих пальцев касаются его костяшек. — В последний раз.
Он замирает под моим прикосновением, его глаза поднимаются, встречаясь с моими. В них — изумление, словно он не ожидал такой откровенности.
— Я не хочу последний раз, — выдыхает он. — Я хочу раз и навсегда.
Моя рука уверенно тянется к его лицу. Кай прижимается к моей ладони с жадностью, от которой мое сердце срывается в галоп.
— Просто притворись со мной этой ночью, — я касаюсь своим лбом его, трусь носом о его нос. — Притворись, что у нас есть вечность после этого.
Глубокий вдох, который он делает, — само проявление сдержанности.
— Но Китт…
— Пока не мой муж, — заканчиваю я за него. — А с завтрашнего дня я отдам ему всю свою жизнь. Но тебе я отдаю сердце. Себя.
Из его горла вырывается низкий звук. Это заставляет меня вздрогнуть. Капли дождя падают на его волосы, прилипая темными волнами ко лбу, когда он жадно обхватывает меня рукой за талию, притягивая ближе. Я не могу сдержать вздох, когда он наклоняет голову, касаясь губами моей шеи.
Моя голова запрокидывается, когда он прокладывает головокружительно медленную дорожку поцелуев вниз по чувствительному уголку моего горла. Его губы скользят по разгоряченной коже, смешиваясь с прохладными каплями дождя, стекающим с подбородка. Мои руки обвиваются вокруг его шеи и цепляются за волосы в тщетной попытке притянуть его ближе.
Мне нужно, чтобы он был ближе.
Теплое дыхание Кая ласкает мою шею, а голос предательски дрожит, выдавая внутреннюю борьбу. Это шепот его губ, касающихся моей кожи. Мольба. Требование.
— Скажи, чего ты хочешь, Пэй.
Все мое тело воспламеняется от его прикосновений, что-то высвобождается внутри меня при звуке его отчаяния. Я откидываюсь, обхватываю его лицо руками и шепчу обещание ему в губы:
— Тебя, — выдыхаю. — Тебя. Всегда.
Его губы обрушиваются на мои.
Я таю в его объятиях, позволяя этой волне желания поглотить меня. Он страстно целует меня, и я никогда не знала вкуса чего-то столь притягательного. Я оказываюсь на его коленях, одна рука в моих волосах, другая сжимает бедро, будто это сон и он боится проснуться.
Его губы требуют большего, чем когда-либо прежде и чем еще когда-либо смогут. Я приоткрываю рот для него, наши языки жадно встречаются. В небе гремит гром, дождь хлещет по листве. Но я потерялась под этой ивой, не зная ничего, кроме него и этого мгновения.
Мои губы движутся в такт его, даже когда я хватаю его руку и веду к шнуровке на моей спине. Он отстраняется, прижимаясь ко мне грудью. Кай крепко сжимает корсет в кулаке, как будто сдерживается, чтобы не сорвать его с меня.
— Я обещал, что если ты будешь со мной, — его большой палец обводит изгиб моих губ, — то только потому, что ты этого хочешь.
— Так возьми меня. — Это отчаянное требование слетает с губ, которые уже скучают по нему.
— Ты не хочешь, чтобы я умолял? — лениво тянет он.
Мои пальцы касаются его подбородка.
— А разве не этим ты занимался с самой первой нашей встречи?
Он смеется, и этот звук струится по моему позвоночнику. Шнуровка слабеет, пока Кай играет с узлом.
— И я буду умолять, пока не встречу свой конец.
Ответ готов сорваться с моих губ, когда воздух внезапно врывается в грудь. Одним резким рывком Кай освобождает меня от оков корсета. Я вздыхаю, глядя на него в изумлении, и удивленный смешок срывается с губ.
Он наклоняет голову и улыбается, сверкая ямочками.
— Я неплохо управляюсь с корсетами.
Я смеюсь снова, но звук тут же тонет в поцелуе. Мои зубы игриво прикусывают его губу совсем не так, как той ночью на крыше в Доре. Он вдыхает меня, целует, как по приказу. Я выдыхаю в его рот, и от этого в нем что-то ломается.
Он резко переворачивает меня с колен на плед. Я лежу, задыхаясь, глядя на него. Моя спина оголена под его рукой, плед холодный и мокрый.
И ничто никогда не казалось таким правильным.
Его прикосновение вдруг становится нежным, и я замечаю, как дрожат его пальцы, когда он убирает прядь волос мне за ухо. В его объятиях я хрупкая, а во взгляде — преданная.
— Ты уверена, Пэй?
Я улыбаюсь ему и чувствую такую уверенность, какой не чувствовала никогда.
— Да, — мягко отвечаю. — Сегодняшняя ночь будет нашей всегда.
Одна бретелька расстегнутого корсета спадает с моего плеча. Удерживая его взгляд, я снимаю другую со своей руки, словно приглашая. Его грудь вздымается, когда я тянусь к его тунике и цепочке пуговиц посередине. Одну за другой я расстегиваю их, обнажая полоску кожи под ними.
Взгляд Кая скользит по моим ключицам, по тому, как приподнимается моя грудь, как мои пальцы опускаются с его рубашки. Он выдерживает мой взгляд и стягивает ткань со своих плеч, прежде чем отбросить ее в сторону. Капли дождя стекают по его обнаженной груди и замысловатой татуировке на ней, по всей длине его живота и по рельефным мышцам.
Впервые дыхание дается так тяжело.
Мои пальцы скользят по грубому кожаному ремню на его бедрах. Медленно, я касаюсь рукояти тонкого кинжала, торчащего из-за пояса брюк. Не отводя взгляда, вынимаю оружие и отбрасываю прочь.
Его улыбка опасна.
— Никогда не видел, чтоб ты отказывалась от возможности пригрозить мне.
— Не надо звучать так разочарованно, — шепчу лукаво.
Его усмешка становится жадной, но когда он наклоняется надо мной, движение нежное. Я провожу руками по его спине, ощущая каждый мускул, который перекатывается по всей ее длине. Его рот вновь на моей коже, целует ключицу. Впадинку у горла. Над сердцем, что болит от любви, и шрамом, что оставил мне его отец.
Кай поднимает на меня взгляд, после того как проводит губами по изувеченной коже. Его губы шепчут обещание:
— Ни одна часть тебя не останется нелюбимой.
Я киваю, дождь хлещет по лицу, скатываясь по щекам, как слезы, которые я отказываюсь проливать. Я киваю, потому что верю ему. Я киваю, потому что нет ни одного дюйма моей души, который я бы не отдала ему.
Мое признание — шепот, растворяющийся в порыве ветра:
— Я люблю тебя.
Я вздрагиваю, потому что хочу его так безрассудно, что это потрясает меня до глубины души.
И этой ночью он — мой.
Сверкает молния, освещая его рельефное тело, мышцы напряжены, а серые глаза горят огнем.
— Я люблю тебя, — повторяю я, притягивая его лицо к своему.
Он целует меня, и мир замирает.
— Я люблю тебя.
И когда платье соскальзывает с моей кожи, оставляя лишь дождь, как одежду, он будто шепчет в самую душу:
— Ты — моя вечность.
Тень и Пламя.
Неотвратимая неизбежность.
— Навечно моя погибель.
Глава пятьдесят пятая
Кай
Рассвет проникает сквозь ветви ивы.
Я сонно переворачиваюсь на бок, кожа блестит от утренней росы. Я тянусь рукой к ее теплу, но натыкаюсь лишь на холодный воздух. Проснувшись, я резко сажусь на влажном одеяле, моя обнаженная грудь встречается с утренней прохладой.
Мой безумный взгляд останавливается на ней, затем успокаивается и превращается в нечто похожее на благоговейный трепет.
Пэй сидит на краю одеяла, свет играет на ее гладкой коже. Тени ивовых листьев рисуют на ее теле узоры, вечно сменяющиеся от легкого ветра. Она — видение, нечто столь неземное, что я, пожалуй, готов поверить в существование Бога. Она — самое близкое существо к божеству.
Ее улыбка мягкая, в уголках губ таится легкое смущение, которое она редко мне показывает.
— Доброе утро, принц.
Мои штаны промокли от росы, но я сгибаю колени, слегка опираясь на них локтями.
— Доброе утро, дорогая.
Я наблюдаю, как она натягивает каждую лямку своего влажного и испачканного платья на плечи. Она чувствует, как мой взгляд скользит по ней, и любезно позволяет мне продолжать. Придвигаясь ближе, Пэй поворачивается ко мне обнаженной спиной.
— Я знаю, ты лучше управляешься с расшнуровкой корсетов, но я не могу идти по замку с платьем, сползающим с плеч.
Я улыбаюсь, позволяя пальцам скользнуть вдоль ее позвоночника. Она вздрагивает, кожа покрывается мурашками, и я с трудом сглатываю. Я смакую каждое прикосновение, вдумчиво и неторопливо, прежде чем завязать небрежный узел у основания корсета.