Никаких украшений. Никаких камней. Только хрупкий бутон розы.
Я легонько провожу пальцем по засохшим лепесткам, наблюдая, как они рассыпаются под прикосновением. У меня перехватывает дыхание от предвкушения. Этот цветок старше меня.
Под его обломанным стеблем — сложенный листок пергамента. Осторожно извлекая его, я ощущаю, как дерево будто не желает отпускать бумагу. Время состарило его, края помялись и пожелтели. Я медленно разворачиваю его, чтобы увидеть наспех написанное послание, выведенное витиеватым почерком.
Встреть меня в саду в полночь. Надень плащ — ты слишком красива, чтобы быть рядом со мной. Мое сердце принадлежит тебе. Всегда.
Я в оцепенении смотрю на записку.
Она не предназначалась для моих глаз. Я чувствую себя так, словно вторглась в интимный момент, который должен был навсегда остаться в этой шкатулке. И все же я не могу оторвать от нее взгляда.
Она встречалась не с королем. Нет, королева не стала бы тайком пробираться в замок со своим мужем.
У нее был любовник.
Я со вздохом откладываю записку. Странно брать в руки частичку жизни из вещей умершего. Еще более странно обвинять покойную королеву в неверности. И все же, когда я смотрю на записку, меня что-то беспокоит.
Я отгоняю это чувство и продолжаю искать в остальных ящиках. В одном находятся заколки для волос, в другом — кольца. Мои пальцы тянут за последний отсек, который упорно не поддается. С треском он сдается, открывая для меня стопку смятых писем.
Тот же самый неразборчивый почерк покрывает каждый кусочек пергамента. Я просматриваю короткие письма, каждое из которых загадочнее, чем предыдущее.
Время. Место. Я люблю тебя. Всегда.
Мои пальцы вслепую шарят по ящику в поисках каких-нибудь забытых вещей из прошлого. В углу ящика лежит смятый лист пергамента, прижатый к дереву, вероятно, уже много лет. Я вытаскиваю его, прежде чем провести по пожелтевшей бумаге, разглаживая его на колене, прикрытом платьем. Внимательно изучив лист, я его переворачиваю и…
Я никогда не смотрела в лицо призраку, но в моем представлении это ощущается именно так.
Все мое тело немеет, когда фотография выскальзывает из моих пальцев. Что-то цепко и сокрушительно сжимает мою душу. Я понимаю, что это знакомое чувство. Это узнавание себя в другом.
Я смотрю на женщину. Она смотрит на меня.
Ее ярко-голубые глаза сияют почти так же, как и ее улыбка. В ее взгляде, в румянце на щеках чувствуется определенная теплота. Светлые волосы ниспадают на плечи свободными волнами. А ее нос…
Я делаю судорожный вдох, прежде чем поднести фотографию к лицу.
Ее нос усыпан веснушками.
Я смотрю на королеву. Она смотрит на меня.
Кровь взывает к крови. И когда я смотрю на Айрис Мойру, покойную и любимую королеву Илии, я вижу ее образ, текущий по моим венам. А кровь никогда не забывает.
Пергамент приземляется на кровать, пока я прикладываю твердую руку к колотящемуся сердцу.
Это безумие.
Вот что я повторяю себе снова и снова. Просто совпадение. Просто фотография с отдаленным сходством.
Я не принадлежу знати. Я не дочь королевы.
Дверь со скрипом открывается. Я все еще рассматриваю фотографию, когда в поле зрения появляется фигура и останавливается у моей кровати. Мой взгляд неохотно отрывается от лица Айрис и останавливается на Калуме.
Он стоит так же неподвижно, как и всегда. Но я вижу, как его лицо бледнеет.
Время замирает — Калум смотрит на кучу писем, я — на букет цветов в его руках.
Розовые розы.
Это мой букет. Теперь я понимаю, что забыла про него, когда мы спешили в тронный зал. Наверное, он нес его мне. Моргнув, я опускаю взгляд на завядший цветок рядом со мной, сорванный за много лет до этого момента.
Что-то снова не дает мне покоя в уголке моего подсознания. Это похоже на интуицию, которая предчувствует схватку еще до того, как будет нанесен первый удар. Или на момент до того, как я соберу воедино все наблюдения, мысленно выстраивая историю в единое целое. Или на воспоминание, всплывающее именно в тот момент, когда мне нужно в нем разобраться. Потому что ничто не остается незамеченным.
«Теперь мне пора на встречу с Киттом, но я обязательно сообщу ему, как ты красива в свадебном платье».
Калум стоял всего в нескольких шагах от того места, где он находится сейчас, когда этот комплимент сорвался с его языка. Но я концентрируюсь на следующей фразе. На той, что обвиняющим эхом звучит в моей голове.
«Розы из моего сада будут отлично смотреться с ним».
Уже тогда я почувствовала это смутное беспокойство, этот укол интуиции, но решила не обращать на это внимания. Моя вера в Калума воздвигла стену вокруг моего сердца, но понадобилась всего лишь одна роза, чтобы она рухнула.
Все происходит так быстро, словно я совершаю неизбежный прыжок перед падением. Мои мысли путаются, перетекая одна в другую. Прошлое стремительно приближается к моему настоящему, накладываясь друг на друга, чтобы привести к одному четкому выводу.
Я опускаю взгляд на увядший цветок.
Слова Элли внезапно всплывают из глубин моего сознания.
«Здесь, на территории дворца, есть розарий. Прекрасные розовые цветы, насколько я помню».
Голова идет кругом.
Этот розовый сад существует здесь уже несколько десятилетий.
С каждым вдохом становится все легче.
Фатал. Лидер Сопротивления. Человек, который всегда оказывается в нужное время в нужном месте.
В мой затуманенный разум врывается поток вопросов, на которые нет ответов, вызывая головокружение. Смятение закрадывается в каждую мысль, в каждое мгновение, проведенное с Калумом. От его речи о Сопротивлении в Чаше до кольца на моем пальце.
Я копаюсь в своем сознании, распутывая нити своего прошлого. Волна осознания накрывает меня серией разрозненных мыслей.
Записки.
Почерк.
Испытания Очищения.
В голове запутанная мелодия рифм, написанных этим витиеватым почерком. Одна из свитков в Шепчущем лесу. Еще одна, что была прочитана, у подножия горы Пламмет, а другая — на ее вершине.
Мое сердце бешено колотится, когда кусочки этой головоломки начинают вставать на свои места.
Когда я сражалась с королем, его слова ничего не значили. До этого момента.
«…друг рассказал мне о его намерениях и о Сопротивлении, частью которого он был».
Друг.
Кто-то близкий моему отцу и королю.
Кто-то, преданный последнему.
Цветы не выросли из земли за одну ночь ради Калума. Нет, он ухаживал за ними годами.
Потому что он — Чтец Разума короля.
Как будто мой мир перевернулся.
Но это еще не все. Это только начало.
Я не смотрю на него. Сейчас мой взгляд прикован к королеве.
И тогда все встает на свои места.
Отец — мой настоящий отец — учил меня доверять своим инстинктам. Никогда не колебаться. Никогда ничего не упускать. Словно я снова на Луте, лицом к лицу с Гвардейцем, который приказал мне продемонстрировать мою экстрасенсорную способность. Поэтому, когда я говорю, мои слова звучат уверенно, без тени сомнения.
Даже Чтеца Разума можно прочитать.
— Знаешь… — я медленно поднимаюсь, подол платья шуршит у щиколоток, — я хотела поблагодарить тебя еще раз за те книги. Они скрасили мне время в пути на корабле.
Я поднимаю одну из выцветших книг на прикроватной тумбочке, открывая обложку.
— «Для Пэйдин», — читаю я вслух. Рисунок розы над этими словами вызывает у меня слабую улыбку.
Глаза Калума по-прежнему не встречаются с моими.
Я кладу книгу среди разбросанных заметок, выравнивая одинаковый по размеру подчерк.
— Я бы добавила сюда свиток с Испытаний Очищения, но не успела оставить его себе на память.
Следом я беру фотографию, верчу ее в руках.
— Ты все еще считаешь, что я похожа на свою мать?
Молчание.
— Мне показалось странным, когда ты сказал, что я похожа на нее по тем фотографиям, которые ты видел, — говорю я медленно. — Видишь ли, у нас не было снимков жены моего отца, Алисы. — Я ступаю по ковру, подол платья шуршит у ног. — Понимаешь, нужен Трансфер, чтобы запечатлеть воспоминание Наблюдателя на бумаге, а это выходит слишком дорого для того, чтобы оправдать затраты.
Я отмахиваюсь рукой, отбрасывая объяснение. Затем останавливаюсь, меня направление, и встаю прямо перед ним. Поднимаю фотографию между нами, вынуждая его синие глаза встретиться с глазами Айрис.
«…это не единственная королевская особа, которую ты убил».
Слова Калума звучат в голове, еще один кусок головоломки моего прошлого.
— Но Алиса была не той матерью, о которой вы говорили, — выдыхаю я. — Ты говорил о королеве, которую любил. О той, что умерла, рожая меня.
Я дрожу всем телом. Адреналин, бурлящий в моих венах, заставляет сердце бешено колотиться в груди, а кровь — стучать в ушах. Вес этой истины грозит свалить меня с ног.
— Ты был любовником Айрис, — задыхаюсь я, глядя на него безумным взглядом. — И Чтецом Разума короля, который все это время снабжал его сведениями о Сопротивлении. Поэтому он всегда был на шаг впереди.
Дрожа всем телом, я стою на месте, пока Калум не поднимает на меня взгляд. Это мучительно медленное мгновение, и я стою на границе между прошлым и настоящим.
— Так что я спрошу снова, — говорю я обманчиво спокойно. — Я похожа на свою мать?
Когда его голубые глаза наконец встречаются с моими — с глазами королевы — я вижу, как он вытягивает каждую мысль из моей головы. Он считывает недоверие и тщательно его обдумывает. Я смотрю на Фатала, не удивившись, когда он, наконец, произносит:
— А на кого же еще ты похожа?
Это не первая игра, в которую меня заставляют играть.
И она будет не первой, которую я проиграю.
Поэтому, когда я мысленно произношу эти слова, на моем лице отражается тень улыбки, которая приподнимает уголки его губ.
Здравствуй, отец.