Кай ведет меня по коридорам, игнорируя каждый любопытный взгляд.
После того как он вышел из садов и встретил меня у дверей моей комнаты, мы быстро зашагали по богато украшенным залам. Настойчивость в его шагах заставляет меня проглотить все вопросы, которые роятся в моем уставшем мозгу. Но Силовик выполняет очередное задание, и я просто рада, что на этот раз мы находимся не по разные стороны. Поэтому позволяю ему вести меня мимо высоких окон и заходящего солнца за ними.
Мы сворачиваем в незнакомый мне коридор, и останавливаемся перед, казалось бы, ничем не примечательной дверью.
Я скептически смотрю на своего проводника.
— Это здесь?
Он поворачивает ручку, почти осторожно заходя внутрь.
— Странно, как после всех этих лет размышлений оказывается, что это просто обычная комната.
Я замираю. Такое чувство, что я потревожила частичку прошлого, вторглась к незнакомке, которую теперь называю «матерью» по одному лишь титулу. Я медленно осматриваю покои королевы Айрис, замечая кровать с балдахином, скрытую под слоем запустения. Пыль покрывает каждый предмет мебели. Письменный стол, туалетный столик, книжные полки — все утопают в белом налете.
— Отец никого сюда не пускал, — слова Кая лишь подтверждают явные признаки уединения. — Всегда говорил, что хочет сохранить все как было. Для нее.
Мой взгляд снова скользит по полкам, отмечая опрокинутые книги и зажатые между ними бумаги. Почти на всей поверхности прикроватной тумбочки скопилась пыль, кроме прямоугольного следа в центре.
— Вот откуда Китт взял ее шкатулку, — шепчу я.
Кай кивает.
— Во время твоего первого Испытания я застал его здесь с ней в руках. Должно быть, он искал что-то из ее вещей.
Я замираю в шаге от нетронутой кровати.
— Если он заглядывал в шкатулку, он бы увидел записки Калума.
Кай, поглощенный мыслями, рассеянно бросает:
— М-м.
Я вздыхаю, отбрасывая тему. Его мысли явно где-то далеко от моих предположений.
— Так зачем мы здесь?
— Тебе не хочется увидеть комнату своей матери?
Я пожимаю плечами.
— Может быть, если бы я действительно считала ее своей матерью. Но… — Я провожу рукой по пыльному покрывалу на кровати, — эта женщина кажется чужой.
Кай медленно, сочувственно кивает, прежде чем озвучивает настоящую причину, по которой притащил меня сюда:
— Ты упоминала, что Калум говорил о записях, которые были скрыты.
Я оглядываюсь заброшенную комнату.
— И ты решил, что они могут быть здесь, в месте, куда никому нельзя было заходить.
— Ничто не ускользнет от тебя, Маленький Экстрасенс. — Его последующий вздох наполнен смехом. — Хотя, если я прав, то все-таки кое-что ускользнуло.
Это задевает меня. Сильно.
— Просто скажи уже, Эйзер.
Кай копается в столе, дергая за упрямые ящики.
— Я на год старше тебя, Пэй. Если мой отец женился на Миле после твоего рождения…
— То тебе уже исполнился бы год, — выдыхаю я.
Его ухмылка приводит меня в бешенство.
— Не будь ослом. — Я присоединяюсь к нему за столом и смотрю на него убийственным взглядом. — Моя голова была забита делами поважнее.
— А моя — нет?
Я едва не смеюсь.
— Я вышла замуж!
— А я оплакиваю тебя с того дня, как мы покинули то маковое поле!
Мои губы слегка приоткрываются. Я смотрю на него, отслеживая каждое движение эмоций на его открытом лице. Он медленно выдыхает, чтобы успокоиться.
— Наш медленный конец начался в тот день, когда мой брат надел тебе кольцо на палец, — тихо произносит Кай. — И с тех пор я думаю только о тебе. — Он тянется ко мне, но останавливается. — Мы всегда будем неизбежны, Пэй. Но в этой жизни мы обречены. Сегодняшний день — тому доказательство. Это… — он сглатывает. — Лучше нам идти дальше.
Между нами повисает долгое молчание, прежде чем он снова поворачивается к столу так, словно он только что не раздавил мое сердце своей мозолистой ладонью. Боль в груди только усиливается от правды, звучащей в его словах. Мы — разрушение.
Кай прочищает горло. Я моргаю, прогоняя слезы.
Пытаясь снять напряжение между нами, я спрашиваю:
— Думаешь, записи в этом столе?
Я заглядываю через его плечо на отпечатки пальцев, что он оставил на пыльной поверхности. Кай дергает за дрожащую ручку — безуспешно.
— Заперто, — бормочет он. Это его вовсе не останавливает, — он легко выдергивает ящик и говорит:
— Силач. — Кивает в сторону двери. — Там, в конце коридора.
Спустя несколько мгновений он достает из глубины запертого ящика три потертых свитка и раскладывает их на столе.
Один говорит о рождении, другой — о смерти, третий — о браке. Каждый — указ с тайнами.
Мы склоняемся над ними, быстро пробегая по темным завиткам чернил. Мои глаза мечутся между страницами, голова кружится. В раздражении я пытаюсь вписать признания Калума в эти строки.
Восемнадцать лет назад у короля родилась дочь.
Восемнадцать лет назад королева Айрис умерла при родах.
Я была той дочерью — Обычной, от которой король избавился. Стыдясь и гневаясь, он скрыл правду о смерти жены, заявив королевству, что она умерла, родив наследника. Королев держали в изоляции ради безопасности, так что это была правдоподобная ложь…
Я провожу пальцем по брачному свидетельству.
— Здесь нет ни слова о ребенке. Только то, что Эдрик Эйзер и Мила Роув были обвенчаны.
Кай проводит рукой по взъерошенным волосам.
— Нет ни одной записи о моем рождении.
— Мы что-то упускаем, — рассеянно говорю я. — Может, есть еще один свиток…
— Возможно, — перебивает Кай. Я моргаю, и он уже отходит от стола, направляясь через комнату. — А может, стоит сразу обратиться к источнику.
Вдовствующая королева безучастно смотрит на свитки.
— Я хочу получить ответы, мама, — настаивает Кай.
Длинные черные волосы Милы прорезаны серебром. Ее когда-то красивые серые глаза запали и покраснели. Койка, на которой она лежит, жесткая, комната вокруг душная. Она выглядит хрупкой в болезненном свете западного крыла, словно сама ветхая башня высасывает жизнь из ее вен.
Я ерзаю на своем месте. Королева едва меня знает, а теперь я сижу у ее смертного одра, нарушая те крохи покоя, что у нее были.
— Я знаю правду о смерти Айрис, — говорит Кай медленно, указывая на один из свитков. — Как король женился на тебе, чтобы все это скрыть. Но чего я не понимаю — так это где мое место во всем этом. — Его взгляд пронзителен. — Если Айрис действительно умерла через два года после рождения Китта, то как я мог родиться всего на год позже?
Взгляд королевы перемещается на ее сына — такой же пустой, как и ее едва слышные слова:
— Король не рассказал мне всей истории, пока не решил, что любит меня. Сначала моя обязанность была выйти за Эдрика — по крайней мере, так сказал мой отец. Будучи советником короля, он отдал меня как решение проблемы, о которой я и не знала.
Она поднимает руку к щеке сына.
— Несмотря на уговоры отца, я не думала, что король захочет так внезапно жениться на мне. Потому что… у меня уже был сын от другого. — Ее голос становится тише. — Но я ошибалась. Это тебя он хотел.
Я вижу, как эти слова пробивают в Кае трещину, способную сломать его каменное лицо.
— Он привел Глушителя, чтобы почувствовать твою силу, — шепчет королева. Она сжимает руку Кая, ее грудь сотрясает кашель, прежде чем она продолжает: — Король хотел сильного запасного, и мой мальчик был необычайным. Эдрик захотел его себе.
Ничего. Кай ничего не говорит.
Я опускаю взгляд на свои сжатые пальцы. После того как он поверил, что его ребенок — Обычный, неудивительно, что король хотел только самых сильных Элитных. Я была позором. Ошибкой. А Кай — самый сильный из Элитных — должен был заменить меня.
— Эдрик сказал королевству, что оплакивал свою покойную жену три месяца, а на следующий месяц женился на мне, — королева задыхается от слов. — Он был очень убедителен, твой отец говорил людям, что не имел сил объявить о смерти Айрис, пока не убедился, что его новая королева и сын в безопасности.
— Значит, ему нужно было решение проблемы, — ровно говорит Кай. Его голос опасно спокоен. — Король стыдился Обычной, которая даже не была его, и заявил, что сильнейший Элитный — его собственный сын.
— Прости меня, Кай, — стонет его мать. — Замок поклялся хранить тайну, и мне запрещалось рассказывать правду кому-либо. Так ты и вырос, веря в то, во что верило все королевство.
Кай усмехается:
— Но я никогда не был его. Моя сила — не заслуга Эдрика. — Он поднимает глаза на женщину, так похожую на него. — Тогда чья же?
Ее горло подрагивает.
— Мужчины, которого я когда-то сильно любила. Много лет назад.
Кай отводит взгляд, позволяя ее словам повиснуть в воздухе. Я вижу ту боль, которую он изо всех сил пытается скрыть под маской ярости.
— Король переписал историю, — сквозь зубы говорит он, — и сделал из меня свою марионетку.
Мила издает хриплый кашель — возможно, это начало извинения. Когда она переводит дух, с пятнами на лице, она хрипит:
— Он всегда был слишком жесток с тобой. И я так… так жалею об этом.
— Я был его по имени, но он все равно ненавидел, что я не его по крови, — бормочет Кай. — Вот почему он никогда не любил меня, да? Вот почему он давил на меня, пока я не сломался? Все потому, что моя сила не принадлежала ему.
Во мне закипает ярость за мальчика, которого втянули в эту судьбу случайно. Все, через что он прошел, каждая маска, которую он был вынужден надеть, каждое оружие, вложенное в его руки — все это никогда не предназначалось ему. Кай Эйзер вовсе не Эйзер. Он был силой, способной все изменить.
— Прости, что тебя втянули в это, — пытается оправдаться королева. — Сначала мы просто хотели скрыть, что Обычная убила покойную королеву.
Ее серые глаза скользят ко мне.
Кай фыркает, прежде чем резко спрашивает:
— Все это время ты знала?