Пэйдин,
Говоря по правде, ты не тот человек, кого легко ненавидеть. Я бы даже не сказал, что мои чувства к тебе так уж сильны. Скорее, они равнодушны. Когда-то Пэйдин Грэй держала обоих принцев на коротком поводке, но это было до того, как она предала меня и убила моего отца. Я не воспринимаю это лично, правда. Уже нет. На самом деле, ты освободила меня от человека, который все время только сдерживал меня.
Я нашел нечто, за чем могу гнаться, чем могу увлечься, как часто это бывает со мной. И ты помогаешь мне в этом. За это я благодарен. Но, пожалуйста, не обижайся на неизбежную кончину, которую я тебе предрекаю. Это наследие, эта жизнь были всегда предназначены только для меня и моего брата. И я не собираюсь делить его с тобой.
Когда придет время, я прослежу, чтобы королевство оплакало тебя. Обещаю. Я не хочу быть твоим монстром, Пэйдин. Часть меня все еще заботится о тебе. Но я умею любить только своего брата.
Я провожу время с Каем при любой возможности. Он удерживает меня в равновесии. С ним я чувствую себя собой, даже когда Чума начинает разъедать мою рассудок.
Я лишь хочу вернуть все то, что было до нее. Его чувства к моей невесте не совершенны, но он увидит в ней ту угрозу, которой она является для нас.
Я просто хочу вернуть своего брата. Я хочу величия.
Разве я о многом прошу?
Чума сделала меня слабым, притупила мой ум. Гнев — теперь эмоция Чумы. Я чувствую, как он накрывает меня волной, которую не могу контролировать. Кай успокаивает эту истерзанную часть меня. А Пэйдин высвобождает.
Было приятно снова напиться с братом. Пэйдин рядом. Пэйдин всегда рядом. Но с Каем рядом я могу это вынести. Я могу быть собой, быть с ним. Чума позволяет мне это.
Я наслаждаюсь каждой минутой, проведенной с братом. Но глубоко внутри я ценю то немногое время, что у нас осталось с Пэйдин.
Сегодня они отплыли в Израм.
Я, возможно, больше никогда не увижу своего брата. Разве он не понимает, что все это ради него? Ради нас? Он никогда не должен был пересекать эти опасные воды. Но он влюблен в нее. Он сделает для нее все, потому что любит ее больше, чем меня. Мне просто нужно, чтобы он вернулся домой.
Отправив Пэйдин в Израм, я отчасти надеялся, что она не вернется. Я осторожно намекнул капитану выбросить ее за борт — вполне допустимый вариант, если его люди того захотят. Но Кай на борту проследит, чтобы Пэйдин вернулась домой целой или не вернулся никто из них.
Хотя истинная цель ее путешествия — подарить Израму ящик роз, пропитанных Чумой. Они станут первыми, кто переживет ее, но со временем они поблагодарят меня.
Если море позволит Пэйдин встретиться с королевой Зайлой, ее Испытание будет все еще действительно. Мне нужно, чтобы она убедила эту упрямую женщину принять наш мирный дар. И мне нужно, чтобы Кай вернулся домой. Я не знаю, каким я стану, когда он вернется.
Королевские лекари обеспокоены. Сознание ускользает. Тело слабеет. Но я выживу. Я не могу умереть, пока не стану лучше него. Я выживу.
В отличие от отца, мне не нужен Калум, чтобы реализовать мои планы. Когда я рядом с ним, во мне нарастает страх, и причина этого моя сомнительная легитимность. Мне следовало бы просто избавиться от него. Паранойя, словно семя, проросла в моем разуме и с каждым днем крепнет.
Мне нехорошо.
Мое сознание ускользает, и дело не только в Чуме. Я возложил на себя слишком большую ношу. Нет, это отец сделал меня таким. Это из-за него я такой. Одержимый. Контролирующий. Постоянно жаждущий одобрения. Мой разум не принадлежит мне, возможно, никогда и не принадлежал.
Я не хочу быть монстром. Я не хочу, чтобы Кай видел во мне чудовище.
Мой корабль прибыл в порт в плачевном состоянии. Это чудо, что они выжили в море среди его тварей. Но мой дар был принят. Мой брат вернулся. И то, что осталось от меня, здесь, чтобы встретить его.
Я снова кашляю кровью. Еще один «приятный» побочный эффект Чумы. Я стремительно теряю вес и не помню, когда в последний раз спал всю ночь.
Кай беспокоится обо мне. Он знает, что я — это уже не я.
Вчера я наблюдал, как умер мой брат.
Это была иллюзия, и сделал ее Макото Хитан.
Калум рассказал мне, как нашел Владетеля за пределами Арены после третьего Испытания Очищения. Как его разум вопил от горя и ярости из-за швеи, которая была убита. Но он винил в этом Пэйдин, которая вообще привела ее туда.
Поэтому я предложил ему отомстить. Иронично, но я использовал тоннели, чтобы пробраться на Арену, затем по тропе к Луту. Мне нужен был последний толчок, чтобы Илия подчинилась и приняла мои реформы. Но я не стал рисковать, отправляя Кая на Арену. Потому что знал, что он позволит Пэйдин убить себя. Потому что мой брат скорее умрет, спасая ее, чем убьет ее ради жизни со мной.
Макото согласился сразиться с Пэйдин. Но огромная сумма, которую я ему заплатил за хорошее представление, оказалась напрасной. Он не покинул арену живым.
Пэйдин Грэй умеет заставить людей заботиться о ней.
В памяти появились провалы. Сначала я игнорировал это, но теперь думаю, что лекари правы. Чума пожирает меня и мой разум.
Пэйдин Грэй — дочь Айрис Мойры. Она незаконнорожденная. И я не мог рисковать, чтобы меня разоблачили. Поэтому, когда она рассказала мне, что узнала от Калума, что она считает его Двойственным, я просто подыграл ей.
Калум прочитал в моих мыслях извинение прежде, чем я вонзил меч в его грудь. В этом не было ничего личного. Честно. Но я отказываюсь быть свергнутым из-за бастарда. Не после всего, что я пережил. Не после всего, что я спланировал для Илии.
Они преклонили колени перед ней. Все жители трущоб.
У нее есть право на трон. А я не позволю ей свергнуть меня. Мне это нужно. Разве она не понимает, что мне это нужно? Она уже добилась величия в моих Испытаниях. Это принадлежит мне. Мне нужно это наследие. Мне нужно, чтобы ее не было. Мне нужно стать великим…
Глава семидесятая
Пэйдин
Кай не отходил от Китта, пока его тело не остыло.
Даже тогда понадобилось трое Гвардейцев, чтобы вытащить его из лужи крови. Он позволил им это, в отличие от десятков до них, кто осмеливался отвлечь Силовика от его горя до тех пор, пока не выглянуло солнце и не осветило кабинет. Лучи света скользнули по неподвижному телу Китта, увековечив отвратительную сцену, словно картину — Китт, полотно, исполосованное алыми мазками.
Пока Кай оставался с Киттом, я была рядом с ним.
К тому моменту, как наши ноющие колени оторвались от потертого ковра, кровь уже засохла на коже и волосах. Я бездумно последовала за Каем в его покои и наполнила ванну горячей водой. Он не сопротивлялся, когда я сняла с него испачканную одежду и помогла опуститься в воду.
Его глаза были отстраненным, пустыми. Но они были устремлены на меня — и это было уже что-то. Я намылила его кожу куском мыла, от которого так отчетливо пахло сосной и мужчиной, в которого я влюбилась. Мягкой губкой я смыла каждое пятно засохшей крови. Его взгляд не отрывался от моего, и только когда я тихо попросила, он закрыл глаза, позволяя оттереть запятнанное горем лицо.
Он не встал из ванны, когда я, наконец, отложила губку. Напротив, он начал двигаться с намерением, которого я не видела уже полдня. Вода стекала с его рук, когда он расстегивал пуговицы на спине моего платья. Как только оно соскользнуло с моего тела и упало лужей ткани на пол, он притянул меня к себе в ванну.
Он не позволил мне прикасаться к губке. Грозный Силовик Илии смыл каждую каплю крови своего брата с моей кожи. И нежность, с которой он любил, даже когда горевал, сломила меня. Мы обнимали друг друга, оплакивая брата, сломленного мальчика, потерю для всего мира. Наши тела сотрясала дрожь, слезы катились по плечам, за которые мы цеплялись.
Хотя мне и не было позволено скорбеть по Китту. В конце концов, он был лишь оболочкой мальчика, которого я когда-то знала, того, кто видел во мне лишь препятствие. Но я не злилась на него. Я тосковала по брату, которого потерял Кай, а не по королю, лишившегося рассудка. Я горевала за Кая, как если бы его горе было моим собственным.
Так что, когда вода остыла, и дыхание стало ровнее, Кай произнес свои первые слова с тех пор, как Китт произнес свои последние:
— Спасибо.
Второй день после смерти короля, пожалуй, был самым тяжелым. Вся Илия узнала о жестокой смерти доброго правителя. Это было преподнесено как трагический несчастный случай, хотя народ искал более захватывающую историю. Слухи распространялись по королевству, каждые уста строили догадки о том, как Китт погиб, чтобы заполнить пустоту, вызванную умалчиванием правды.
Они, вероятно, будут гадать еще многие годы, и все же мы не расскажем им. Китт, даже после смерти, должен был оставаться добрым королем, каким ему всегда суждено было быть.
Кай сдерживал свое горе, как прилив, затянув его ровно настолько, чтобы запаниковать из-за подарка, что мы оставили в Израме. Ящик с розами, скорее всего, был открыт еще недели назад, напустив Чуму на целый город. Но прежде чем мы успели окончательно впасть в панику, под гигантскими дверями замка обнаружили письмо.
Аккуратным, изящным почерком в нем было написано:
Надеюсь, это это не ты, Пэйдин Грэй, пыталась заразить мое королевство. Это сказано в шутку, ведь я знаю, что ты искренне верила в то, что розы — это подарок. Неважно… Я почувствовала, что находится в том ящике, еще до того, как ты сошла на мой берег. Увы, мне мало что известно о вашей Чуме, но, полагаю, ваш король думает иначе. Хотя, поговаривают, его уже нет с нами. Мои соболезнования.