— На козлах, — предложил судебный заступник, на мой взгляд, проявив нечеловеческое участие к бедному Пиотру.
— Но дождь… — попытался возразить тот, однако добрый хозяин уже шагал к своему дорогому экипажу. Мои вымазанные в грязи сапоги и заляпанные штаны он проигнорировал.
Мы качались на неровной дороге. Из-под колес экипажа летела глинистая жижа. За плачущим окном тянулись унылые пригородные пейзажи, черные нераспаханные поля, придавленные низким свинцовым небом, темные вымокшие деревни, из-за непогоды растерявшие игрушечную миловидность. Понуро по разбитым трактам катились телеги, колеса увязали в грязи.
— Это, верно, судьба, что мы сегодня встретились, — вдруг заявил Кастан. — Я хотел просить вас приехать ко мне.
Некоторое время мы молчали.
— Недавно я столкнулась с бывшим мэром Патриком Стоммой. В тот день его объявили новым королевским послом в Гнездиче. И знаете что? — Я перевела взгляд от мокрой долины за окном на льдистые глаза судебного заступника. — Он поблагодарил меня за то, что король его возвысил.
— Что вы пытаетесь сказать? — Голос Кастана был столь же непроницаем, как его лицо.
У меня вырвался невеселый смешок.
— Проклятье, это даже смешно. К чему было разыгрывать благородство и говорить, что вы помогаете мне из-за чистого альтруизма? Взаимовыгодное использование — прекрасно, если оно избавляет меня от каторги, а семейство Стомма делает еще влиятельнее и богаче. Неужели вы еще не поняли, что я никогда не гналась за высокими идеалами. Почему вы не захотели быть со мной честным?
— Возвышение брата вовсе не являлось моей целью, и, говоря откровенно, мы не общаемся около пятнадцати лет.
— На церемонии вручения наград вы выглядели как одна большая и дружная семья. Я не предъявляю претензий и не пытаюсь вас подловить на лжи, в сущности, это не мое дело. Говорю, чтобы вы не подумали, будто смогли ввести меня в заблуждение.
— Вы не хуже меня знаете, что существуют правила приличий, которых стоит придерживаться, чтобы не портить себе лицо.
Некоторое время мы смотрели глаза в глаза. Мне хотелось ударить Кастана.
— Знаете, суним Стомма, я беру свои слова обратно. Я думала, что газетчики и судебные заступники одинаково много врут, но мое мнение было ошибочным. Переплюнуть даже бездарного судебного заступника не сможет ни один газетчик.
— То есть вам не любопытно, для чего я нанял ночного посыльного, чтобы он разузнал о вас?
— Вы правы, не любопытно.
Я могла поклясться, что Кастан едва сдержал улыбку.
Мы как раз въехали в городские ворота, минули пропускной пункт и оказались на большой площади, откуда отбывали городские омнибусы.
— Попросите кучера остановить здесь, — указала я за окно.
— До встречи, Катарина, — попрощался судебный заступник.
— У нас все еще есть поводы для встреч?
— Вы удивитесь, когда узнаете, как много.
Я хлопнула дверью кареты, помахала рукой Пиотру, нахохлившемуся на высоких козлах рядом с кучером, и направилась к омнибусной станции. Впереди замаячил готовый к отправлению в район Кривого переулка экипаж. Подгонял пассажиров билетер в непромокаемом плаще. Я приготовилась перебежать дорогу. Подпрыгивая от нетерпения, пропустила прогрохотавшую по брусчатке карету, а потом вдруг на меня нахлынула темнота…
Ледяная вода попала в нос и в рот. Волосы облепили трещавшую голову, одежда промокла насквозь. Ничего не соображая, я попыталась вздохнуть и, захлебнувшись, сильно закашлялась. Казалось, что грудь разрывалась на части.
— Пришла в себя? — раздался над головой хриплый бас. Звякнуло опустевшее ведро.
Грязная лапища схватила меня за подбородок, заставила поднять голову. Перед расплывавшимся взором появилась омерзительная небритая физиономия, и на мгновение показалось, что на изрытом морщинами лбу торчат бесовские гладкие рожки.
— Подай голос, — потребовал головорез.
«Убери руки!» — хотелось прорычать мне, но из оцарапанного кашлем горла вырвалось нечленораздельное шипение. Я бы вмазала паршивцу, но руки были крепко завязаны за спиной.
— Что? — Он сжал мои щеки сильнее.
— Отвали! — прохрипела я.
— Да, ты еще та штучка! — Развеселившийся бородач встал и исчез из поля зрения.
Я снова закашлялась, пытаясь изгнать последние капли воды. Когда из головы выветрился туман, мне удалось оглядеться. Меня притащили на ледяной пыльный чердак, совершенно пустой, с разбитым окном, злобно ощерившимся оставшимися от разноцветного витража клыками. На тяжелых потолочных балках курлыкали худые голуби. С крыши доносились чьи-то голоса, потом люди закричали. Я насторожилась, и тут снова появился бородач. Он схватил меня за локоть, сильно дернул, заставляя подняться на ноги.
— Что происходит? — прохрипела я, крутя головой.
— Заткнись! — Он встряхнул меня, и в тяжелой голове словно зазвенела погремушка.
— Я не заткнусь, пока ты не скажешь…
В этот момент он силой швырнул меня в открытый дверной проем, на крышу, в ледяной пронизывающий ветер и крапающий дождь. Я не успела прийти в себя, как меня выпихнули вперед кучки головорезов. Потеряв равновесие, я плюхнулась на колени, застонала от боли. И уставилась испуганным взглядом на крепкого мужчину с лицом, скрытым маской. Знакомые карие глаза расширились от изумления.
— Теперь мы поговорим?
Здоровяк дернул меня за волосы, заставляя запрокинуть голову, точно ночной посыльный без излишеств не разобрал бы, кого именно ради шантажа притащили на крышу.
Он немедленно дернулся в мою сторону, инстинктивно желая защитить.
— Стоять! — раздался хриплый приказ, и к моему горлу приставили нож. От леденящего кровь ощущения острой кромки, царапающей кожу, у меня остановилось дыхание. Ночной посыльный замер, поднял руки, давая понять, что не станет нападать.
— Отпусти девушку, — раздался тихий голос.
Присев рядом со мной на корточки, здоровяк хохотнул:
— Неужели такого мастера, как ночной посыльный, зацепило его задание? — Неожиданно он провел по моей щеке мокрым языком, оставив зловонный след. — Сладкая. Я бы и сам за ней потаскался, если бы мне за это заплатили.
Никто не заметил, как ночной посыльный сорвался с места. Казалось, он двигался неуловимо, но не прошло и секунды, а пространство наполнилось лихорадочным движением. Мужчины дрались. Сыпались удары, разлетались стоны. Кто-то с воплем полетел вниз с крыши.
Я с трудом поднялась, но не успела скрыться за голубятней, как что-то ударило меня под коленки. Рухнув ничком, я застонала, через боль попыталась встать, но только бесполезно заскользила каблуками по крыше. Связанные руки превращали меня в калеку, не имеющего ни гибкости, ни ловкости. Давешний бородач приближался, не торопясь, словно просто демонстрируя угрозу, нежели реально угрожая.
Неожиданно между нами выросла высокая темная фигура, и здоровяк остановился. Они замерли напротив друг друга, обмениваясь свирепыми взглядами. Неуловимый, стремительный хищник против внешне неповоротливого, но не менее опасного медведя.
Неожиданно на улице разлетелся пронзительный звук от свистков городской стражи.
— Уходим!
Снизу донеслись отрывистые приказы. Голоса постовых усиливали специальные магические кристаллы, но слова все равно доходили до крыши неразборчивой сумятицей. Кажется, они собирались штурмовать здание.
Разбойники бросились в чердачную пристройку, потащили побитых сотоварищей. На лице бородача вспыхнула и погасла кривоватая усмешка.
— Еще встретимся, парень, — пообещал он и ушел вслед за остальными.
Ночной посыльный подсел ко мне, поскорее стал разматывать путы. Как только руки оказались свободными, я растерла запястья. От грубой веревки на коже вспухли алые полосы.
— Спасибо.
Он был совсем близко, смотрел мне в глаза, и я не удержалась — протянула руку и осторожно стащила с него маску. Было странно смотреть в лицо моего Яна, после того как он мастерски укладывал на лопатки головорезов, настолько непривычным казался этот новый образ наемника. Ему разбили бровь, и на скуле виднелся кровоподтек. Даже умелые бойцы порой пропускали удары.
Как его звали по-настоящему?
— У тебя кровь, — пробормотал он потрясенно.
Кожу на шее действительно жгло. Видимо, чуть царапнули ножом, когда грозили Яну меня убить.
— Ката, у тебя кровь…
— Ты как будто никогда крови не видел. — Я подтолкнула его в плечо и пробормотала: — Уходи немедленно, пока не пришли стражи. Мне опять придется строить из себя деву в беде…
Домой я снова вернулась на карете постовых и кривоватой царапиной поперек горла едва не довела отца до сердечного приступа.
Ян не шел.
Я оставляла открытыми двери в аптекарскую лавку, плохо спала ночами, боясь, что не услышу его прихода. Оборачивалась на улицах, надеясь неожиданно встретиться с ним глазами. Минул один день и второй, потом прошла седмица и подходила к концу следующая. На улицах Гнездича зазеленел пятый месяц весны, воздух напитался свежестью и предчувствиями изменений, но Ян не появлялся. Я заставляла себя быть терпеливой и ждать, стараясь не замечать ломоту в груди, но иногда от странной пустоты, когда вдруг сердце замирало, становилось больно дышать…
А он все равно не шел.
Едва держа глаза открытыми, я рухнула на стул рядом с огромным полированным столом для совещаний, где с ошарашенным видом восседали трое новичков, и шеф ткнул в меня пальцем:
— Вот! Любуйтесь, как признание преображает человека!
Я как раз широко зевнула, прикрыв раззявленный рот ладонью и прищурив один глаз, так что двое юношей и одна девушка посмотрели на меня с большим сомнением.
— Через три года службы, пятнадцать арестов и одно судебное разбирательство нима Войнич стала настоящей газетчицей и научилась приходить в контору ровно в восемь часов утра!
— В восемь пятнадцать, — для чего-то поправил один из новичков и щелкнул золотой крышкой карманных часов.
У шефа сделался пресный вид. Он ненавидел, когда его исправляли.