— Хочешь, чтобы я заменил ему смертную казнь пожизненным заключением?
— Я хочу, чтобы ты освободил его.
Абдул нахмурился. Потом, видимо, решился. На его поясе висели усыпанные драгоценными камнями ножны. Достав из них сверкающий нож, он подал его мне.
— Перережь либо его путы, либо горло. Оставляю выбор за тобой.
Я спустилась туда, где перед помостом стоял на коленях Уильям, и перерезала веревки, связывающие его руки. Встретившись с ним взглядом, я увидела в его глазах ненависть. Ему очень не хотелось быть обязанным мне. Это выражение исчезло с его физиономии так быстро, что я даже подумала, будто мне показалось, и он рассыпался в благодарностях.
Когда я снова села рядом с Абдулом, он сказал, убирая нож в ножны:
— Ты совершила ошибку, в которой тебе, возможно, придется раскаяться. Мой народ не понимает прощения.
— Чего мне бояться, если ты рядом и защитишь меня?
— Ты права, моя яркая звезда. Бояться нечего.
Уильям все еще что-то быстро говорил, хотя стражники пытались увести его прочь. Абдул сказал:
— Он предлагает тебе в услужение свою дочь Мумтаз.
— С удовольствием возьму ее, — решительно сказала я.
Уильям снова принялся благодарить и клясться в вечной преданности, но на сей раз стражники, заметив недовольное выражение лица Абдула, увели его насильно.
Абдул хлопнул в ладоши, и снова зазвучала музыка, и закружились танцоры. Внесли и поставили у наших ног подносы со сладостями. Абдул помогал мне выбирать самые вкусные вещи и время от времени сам клал мне в рот особенно аппетитный кусочек. На мой вкус, кушанья были слишком пряными и слишком сладкими и пропитаны особым сиропом, который назывался сахарным клеем.
Я видела, как люди бросали на меня любопытные взгляды, прикидывая, какое влияние будет иметь эта незнакомка, но никто не проходил мимо, не поклонившись мне. Наконец праздник закончился, и меня отнесли в шатер Абдула. Паланкин сопровождали почти все присутствующие, некоторые танцевали рядом с паланкином, пользуясь случаем разглядеть меня. Некоторые бросали мне цветы. В тот вечер я чувствовала себя королевой.
Когда мы остались одни, Абдул обнял меня, но его дальнейшие действия прервал телефонный звонок. Он раздраженно вытащил из-под подушки телефонную трубку и прорычал:
— Надеюсь, это что-то чрезвычайное.
Послушав мгновение, он сказал:
— Ладно. Дай ему трубку. — Он передал мне телефон. — Твои друзья отказываются уезжать без тебя. Поговори с ними, чтобы не возникло дипломатического конфликта.
Я услышала голос Сакса:
— С тобой все в порядке, Хани?
— Со мной все хорошо, Сакс.
Пока я разговаривала, Абдул расстегнул на спине мой топ, потом обхватил ладонями мои груди. Его манипуляции с сосками мешали мне думать, но прояснили одно: я хотела остаться с ним.
— Они тебя не обидели? — выспрашивал Сакс.
— Н-нет. Все хорошо, — убеждала его я, чувствуя, как по телу пробегает дрожь удовольствия. О да, все было хорошо.
— Мы сейчас в аэропорту, и целая орава солдат держит нас под прицелом…
Абдул, расстегнув корсаж, принялся стаскивать с меня юбку. Наконец он спустил ее с ног, и я осталась голой. Он поднялся на ноги и, сняв с себя одежду, остановился надо мной, расставив ноги. Его гигантский пенис, гордо поднятый вверх, ждал меня, требовал моего внимания, чуть ли не угрожал мне.
Я не могла оторвать от него взгляд.
— Вы должны улететь следующим самолетом, — сказала я Саксу, едва понимая, что говорю. Абдул перевернул меня на живот и подложил под бедра подушку. — Не рискуйте, — пробормотала я в трубку.
— Очень мило, Хани, что ты заботишься о нас. Но как ты могла подумать…
О Боже, Сакс, закругляйся поскорее. Пальцы Абдула скользнули между моими ногами, они прикасаются там, где все влажно, скользко и ждет его.
— …что я сбегу и брошу тебя…
Он опустился на колени между моими ногами и вводит свое смертоносное оружие… медленно… очень медленно…
— …в чужой стране. Я потребовал, чтобы вызвали британского консула…
…Медленно… еще и еще… рывок и отход… рывок и отход… мне очень нравится эта поза… возбуждаются самые неожиданные места, а Абдул — настоящий специалист в деле секса.
— …но, кажется, этого не добиться. Однако как только я вернусь в Англию…
Возвращайся в Англию, Сакс, и чем скорее, тем лучше. Оставь меня наслаждаться Абдулом. Его пальцы раздвигают мои ягодицы и проникают внутрь, а его пенис по-прежнему внутри меня. Мне так хорошо, как не было с Варваром и Джеком. А ведь Абдул — всего один мужчина. И мне не нужно другого.
— …я позабочусь о том, чтобы об этом постыдном инциденте…
Теперь его другая рука прикасается ко мне впереди… дразнит меня… возбуждает… Чудесно… великолепно…
— …узнали все…
Мое тело горит… наслаждение достигает высшего накала.
— …Я устрою скандал…
Я не в состоянии больше слушать. Оргазм следует за оргазмом. Чисто физическое наслаждение обрушивается на меня подобно водопаду, я судорожно глотаю воздух.
— Сакс, прошу тебя, не делай этого, — с трудом произнесла я. — Не надо скандала. Не говори никому. Я остаюсь здесь добровольно.
— Не верю.
— Это правда, поверь.
Абдул стоит рядом со мной на коленях, его пенис совсем близко от моих губ, соблазняет меня.
— Хани, ты хочешь, чтобы я поверил, будто ты сама решила остаться?
— Да, Сакс. Клянусь, это так. Я хочу остаться. Больше всего на свете я хочу остаться.
Головка прикоснулась к моим губам. Я отшвырнула телефон, раскрыла губы, чтобы принять его, и все началось снова.
Мне сразу же не понравилась Мумтаз, дочь Уильяма. Она была примерно одного возраста со мной, крупная, с чувственными чертами лица и такой фигурой, которая заставляла предполагать, что она ест слишком много сладостей. Правда, это ничуть не портило ее красоты в глазах местных почитателей. Камарские мужчины обожали толстушек. Подозреваю, что они считали меня слишком тощей и недоумевали, чем я могла привлечь внимание Абдула.
А чудесные каникулы в пустыне тем временем продолжались. Абдул предоставил мне белую кобылу, и мы вдвоем с ним уезжали верхом на прогулки среди песчаных дюн, рано или поздно встречая на пути какой-нибудь оазис, где все уже были предупреждены о нашем приезде. Нас ждали прохладный шатер, чтобы отдохнуть, фрукты и кофе, чтобы подкрепиться, и интимная обстановка, чтобы утолить нашу страсть. Разгоряченные и возбужденные верховой ездой, мы бросались в объятия друг другу, как пара ненасытных тигров.
Мы хотели друг друга постоянно. В любое время дня и ночи мы были готовы заняться любовью. Абдул, между прочим, поведал мне, что первая женщина была у него в двенадцатилетнем возрасте и что потом он многому научился. Теперь, когда ему было за тридцать, у него за плечами были долгие годы практики и экспериментов. Было бы трудно назвать такие виды искусства любви, которые он не испробовал на личном опыте. Он умел как угодно долго сдерживать свой оргазм, заставляя меня многократно достигать вершин наслаждения, оттягивая свой кульминационный момент путем одному ему ведомых усилий, которые казались сверхчеловеческими.
Ни один из мужчин, с которыми я раньше наслаждалась сексом, не был столь изобретательным в любви, кроме, пожалуй, Майлса, хотя и его выдумки бледнели по сравнению с неистощимой фантазией Абдула.
Он обожал стянуть с меня простыню, когда я спала, и, сунув голову между ногами, целовать и дразнить меня до тех пор, пока я не просыпалась от оргазма.
Я думала, что такой гордый мужчина, возможно, не захочет, чтобы я, занимаясь любовью, была сверху, но он был настолько убежден в своем превосходстве, что это его ничуть не беспокоило, и он очень любил, когда я, оседлав его, сама руководила его проникновением в мое тело, иногда наклоняясь вперед, чтобы он мог обласкать мою грудь, иногда отклоняясь назад, чтобы подразнить и помучить его.
Но больше всего он любил, когда я напрягала внутренние мышцы, которые стали сильными и натренированными за короткий, но интенсивный период моей половой жизни.
Я мягко и нежно сжимала эти мышцы, когда он находился глубоко в моем теле, и он стонал от невыносимого восторга, умоляя проделать это еще и еще раз. В такие моменты я чувствовала себя победительницей, потому что он становился моим любовником-рабом, как и я была его рабыней. И когда мы, утомившись любовью, лежали рядом и моя голова покоилась на его груди, я слышала, как он шепчет:
— Пока не погаснет последняя звезда…
Пришло время возвращаться в столицу. Я видела только небольшую часть города, примыкающую к побережью, а дворец Абдула находился в противоположном конце. Увидев дворец впервые, я подумала, что это одно из семи чудес света. Это было огромное сооружение, простиравшееся, очевидно, на несколько миль и построенное из сверкающего белого мрамора с крышей из чеканного золота. Дворец так сверкал, что мне пришлось прикрыть глаза. Это очень позабавило Абдула.
Бок о бок с Абдулом мы въехали верхом в ворота, но потом сразу же разделились: для меня были приготовлены Розовые апартаменты, чтобы отдохнуть с дороги, а его ждали важные государственные дела.
Апартаменты были великолепны. Они состояли из пяти больших комнат, в одной из которых находилась ванна, больше похожая на плавательный бассейн небольшого размера, устроенный ниже уровня мозаичного пола. Рядом находилась спальня с кроватью около десяти футов шириной под балдахином из розовой парчи. Одну комнату целиком занимали гардеробы и прочные сундуки для хранения белья и стоивших целое состояние драгоценностей, подаренных мне Абдулом. А еще одна комната, по-видимому, объединяла в себе гостиную и столовую и размерами походила на банкетный зал. В одном ее конце размещался экран размером 12x8 футов, задернутый шторами, а также огромный шкаф с полками, на которых аккуратно располагались самые разнообразные видеокассеты. Любой фильм, который я пожелала бы посмотреть, можно было заказать и получить в течение двадцати четырех часов.