— Полагаю, что так. Но это иллюзия, учитывая окружающий мир, в котором мы живем. Хотелось бы знать, размышляли ли вы сегодня над тем, что произошло. Пока вы работали в своем лесном уединении возле Мидхерста, например? Это было бы вполне естественно.
— Да, я думал об этом. Разве об этом можно не думать?
— Например, о машине, на которой приехали люди, совершившие это… учинившие эту бойню. Где она стояла, пока они находились в доме? Где она была в тот момент, когда вы возвращались домой? Они уехали не по проселочной дороге, иначе вы бы видели ее. Дэйзи Флори позвонила по 999 в двадцать две минуты девятого, через несколько минут после их ухода. Она позвонила, как только смогла доползти до телефона, потому что боялась, что умрет от потери крови.
Говоря это, Уэксфорд наблюдал за лицом Гэббитаса. Оно оставалось бесстрастным, только чуть плотнее сжались губы.
— Так что машина не могла уехать по проселочной дороге, иначе вы бы ее видели.
— Очевидно, они уехали по главной дороге.
— На шоссе В-2428 в это время находилась дежурная полицейская машина, и ей была дана команда блокировать дорогу и записывать все проезжающие автомашины, начиная с восьми двадцати пяти. По словам дежурных офицеров, до восьми сорока восьми там не проезжало вообще никаких машин, а в это время как раз прибыла наша «скорая помощь». Патруль также был послан на В-2428 в направлении к Кэмбери-Эшез. Возможно, слишком поздно. Может быть, вы мне скажете другое: есть ли отсюда еще какой-нибудь выезд?
— Вы хотите сказать, через лес? Возможно, джип и проедет, если водитель знает лес. Если он знает лес как свои пять пальцев. — Гэббитас произнес это с большим сомнением. — Уверен, что я бы не смог.
— Но вы ведь здесь не так давно работаете, верно?
Гэббитас ответил так, словно от него ожидали скорее не ответа, а объяснения:
— Раз в неделю я преподаю в сельскохозяйственном колледже в Сэвенгбери. Я также выполняю частные заказы. Помимо всего остального, я лечу и прививаю деревья.
— Когда вы поселились здесь?
— В мае прошлого года.
Затем, потерев губы, он спросил:
— Как Дэйзи?
— Хорошо. У нее все будет хорошо, я имею в виду ее физическое состояние. Психологическое — это другой вопрос. Кто жил здесь до вас?
— Люди по фамилии Гриффин. Муж, жена и их сын.
— Они работали только в усадьбе или брали и другую работу, как вы?
— Сын был взрослый. Он работал, не знаю где. Думаю, в Помфрете или Кингсмаркхэме. А Гриффин, по-моему, его звали Гэрри или Терри, да, Терри, он занимался лесом. Жена просто домохозяйка. Кажется, иногда она работала и в доме.
— Почему они уехали? Здесь у них была не только работа, но и дом.
— Дело в возрасте. Ему еще не было шестидесяти пяти, но годы есть годы. Стало тяжело работать, и он вышел на пенсию раньше. Им было куда уехать, они купили дом. Вот, пожалуй, и все, что мне известно о Гриффинах. Я виделся с ними только один раз, когда получил работу, и они мне все показывали.
— Гаррисоны, наверное, знают больше.
Впервые за все время Гэббитас по-настоящему
улыбнулся. Его лицо стало привлекательным и дружелюбным.
— Они не разговаривали.
— Что? Гаррисоны и Гриффины?
— Бренда Гаррисон говорила мне, что, с тех пор как Гриффин оскорбил ее, они не разговаривали несколько месяцев. Не знаю, что он сказал или сделал, но так она говорила.
— Это была истинная причина их отъезда?
— Не могу сказать.
— Вы знаете, где они сейчас живут? Они оставили адрес?
— У меня нет адреса. Они, кажется, говорили, что где-то по направлению к Мирингэму. Хотите кофе? Или чаю?
Уэксфорд отказался. Он также отказался от предложения Гэббитаса подвезти его до следственной комнаты, где стояла машина.
— Уже темно. Лучше взять фонарь. — Слова прозвучали, когда Уэксфорд уже выходил из дому. — Это было ее место, Дэйзи. В конюшнях у нее было что-то вроде убежища, и по распоряжению ее бабки их переделали. — Да, Гэббитас обладал талантом подкидывать ставящие в тупик подробности. — Она часами находилась там. Занималась чем-то своим.
Значит, они заняли ее убежище, даже не спросив разрешения. А если и спрашивали, то получили его не от истинного владельца. Уэксфорд шел через сосновые насаждения, освещая извилистую тропинку одолженным у Гэббитаса фонариком. И только завидев темную неосвещенную половину Тэнкред-хауса, он вдруг подумал, что теперь все это, возможно, принадлежит Дэйзи Флори. Если нет других наследников, но если они и есть, то ни в статьях, ни в некрологе о них ничего не говорилось.
По чистой случайности она стала его владелицей. Если бы пуля прошла на сантиметр ниже, то она лишилась бы своего наследства. А почему, собственно, он так уверен, что наследство станет для нее в тягость? Почему, узнав о том, что некоторые назовут везением, она должна отказываться от него?
Хинд уже сверил составленный Брендой Гаррисон список драгоценностей в страховой компании Дэвины Флори. Бусы из черного янтаря, нитка жемчуга, который, что бы ни говорила Бренда, был, возможно, ненастоящий, пара серебряных колец, серебряный браслет, брошь из серебра и оникса в списке застрахованных вещей не числились.
Дэвина Флори застраховала золотой браслет, оцененный в три тысячи пятьсот фунтов, кольцо с рубином и двумя бриллиантами стоимостью в пять тысяч фунтов, серьги и кольцо с жемчугом и сапфирами стоимостью в две тысячи, и кольцо со множеством бриллиантов изумительной работы, оцененное в девятнадцать тысяч фунтов.
Все вместе составляло немногим более тридцати тысяч. По незнанию преступники забрали, конечно, и малоценные вещи. Возможно, они в этом мало что понимали и надеялись, что добыча потянет на большее.
Уэксфорд дотронулся пальцем до голубого пушистого кактуса. Его цвет и иголки напомнили ему Куини, кошку. У той тоже, наверняка, под шелковистой шерстью скрывались острые шипы. Он запер дверь и направился к машине.
Глава 8
Во время преступления в Тэнкред-хаусе из револьвера было выпущено пять пуль.
Из заключения эксперта по баллистике явствовало, что они были выпущены из револьвера «кольт-магнум» калибра 0,38 дюйма. Изнутри каждый ствол имеет отчетливые линии и канавки, которые оставляют след на пуле. Внутренняя поверхность каждого ствола имеет индивидуальные отметины, как отпечатки пальцев. Отметины на гильзах калибра 0,38 дюйма, найденных в Тэнкред-хаусе, от всех пуль, что вызвали смерть Дэвины Флори, Наоми Джонс и Харви Копленда, совпали, а значит, могли быть выпущены из одного и того же оружия.
— По крайней мере, мы знаем, что использовалось одно оружие, — сказал Уэксфорд. — И мы знаем, что это был «кольт-магнум» калибра 0,38 дюйма. Стрелял человек, которого видела Дэйзи. Оружие применял только один человек, он убил всех. Не странно ли это?
— У них был только один револьвер, — возразил Берден. — Или только один настоящий револьвер. Знаете, я где-то вчера прочитал, что в одном американском городе стало известно, что у них находится преступник, совершивший несколько убийств, и всем студентам университетского кампуса для личной защиты разрешили купить оружие. А ведь это мальчишки девятнадцати-двадцати лет. Только подумайте! А у нас пока что трудно купить огнестрельное оружие, и слава Богу.
— Помните, мы говорили об этом, когда убили беднягу Мартина?
— И тоже был «кольт» калибра 0,38 или 0,357 дюйма.
— Я отметил это, — резко сказал Уэксфорд. — Но гильзы — в убийстве Мартина и в этом — все равно не совпадают.
— К сожалению. Если бы совпадали, то мы уже имели бы что-то конкретное. Один патрон использован, а пять осталось? Показания Мишель Уивер не казались бы столь неправдоподобными.
— А не приходило вам в голову, что применение револьвера вообще выглядит странно?
— Мне? Я сразу об этом подумал. В большинстве случаев используют обрезы.
— Да. Достойный британский ответ Дэну Вессону. Скажу вам еще кое-что, Майк, что кажется мне странным. Допустим, в магазине было шесть патронов, полный комплект. В доме находились четыре человека, но убийца стрелял не четыре раза, а пять. Харви Копленд был убит первым, и все же, зная, что у него всего шесть патронов, он выстрелил в Копленда дважды. Почему? Может быть, он не знал, что в столовой находятся еще трое, возможно, он запаниковал. Он идет в столовую, убивает Дэвину Флори, затем — Наоми Джонс, по одной пуле на каждую, потом стреляет в Дэйзи. В магазине остается один патрон, но он не стреляет в Дэйзи дважды, чтобы «прикончить» ее, как сказал бы Кен Гаррисон. Почему не стреляет?
— Он забеспокоился, услышав наверху шум от кошки. Услышал шум и убежал?
— Да. Возможно. Или же в магазине было не шесть патронов, а только пять. Один был уже использован до визита в Тэнкред-хаус.
— Но не для бедняги же Мартина, — тут же ответил Берден. — От Самнер-Куиста есть что-нибудь?
Уэксфорд покачал головой.
— Думаю, что дело затянется. Я велел Бэрри проверить, где находился Джон Гэббитас во вторник, когда он ушел и так далее. И я хочу, чтобы вы вместе с ним разыскали людей по фамилии Гриффин, некоего Терри Гриффина и его жену, они живут в районе Мирингэма. Они работали в усадьбе до Гэббитаса. Мы ищем кого-то, кто знает эти места и тех, кто жил в доме. Возможно, с обидой на них.
— То есть бывшего работника?
— Вероятно. Кого-то, кто знал о них все — что у них было, их привычки и тому подобное. Кого-то, кого не знаем мы.
После ухода Бердена Уэксфорд сидел за столом, разглядывая фотографии с места преступления. Как стоп-кадры убийственного, угнетающего фильма, подумал он. Эти фотографии не увидит никто, кроме него, результат подлинного насилия, подлинного преступления. Эти огромные темные пятна и брызги — подлинная кровь. Видеть эти фотографии — привилегия или несчастье? Настанет ли такой день, когда газеты будут публиковать подобное? Кто знает. В конце концов, еще не так давно не печатали фотографии мертвых.
Сделав усилие, он заставил себя забыть о человеческих чувствах, и его мозг вновь превратился в четко действующий механизм, анализирующий, ничего не упускающий, расставляющий вопросительные знаки. И он взглянул на фотографии другими глазами. Как бы трагично, отталкивающе, чудовищно ни выглядело место преступления, в нем не было ничего не соответствующего обстоятельствам. Именно так падают женщины, когда перед этим одна из них сидела за столом лицом к двери, а другая, напротив, встала и смотрела на дверь. А кровь на полу у конца стола — кровь Дэйзи.