— Ну-ну, — примирительно сказал он, откидываясь в кресле и изучая ее лицо. — Значит, пташка хочет летать?
У нее не дрогнул голос.
— Пташка никогда не была в восторге от своей клетки.
— Ты шутишь, дитя мое? Какая же девушка откажется породниться с Ричмондами?
— Вам никогда не говорили, что вы — кусок дерьма?
Он чуть не вспыхнул, но сдержался. В течение четырех лет они обходились без слов. А теперь выясняется, что у нее острый язычок!
— Ты прямо как отец, — холодно заметил Питер.
— Вот именно. Только папа не позволил бы женить себя подобным образом. Но у меня, кажется, тоже скоро вырастут яйца — как у папочки.
— Боже! Как ты вульгарна!
— А вы, конечно, никогда не оступались! Да в Вашингтоне каждая собака знает, что вы готовы трахать все, что способно двигаться.
— Ты не можешь развестись с Крейвеном, — чопорно заявил Питер.
— Вот как?
— Да, так. Это невозможно. Я заключил с твоим отцом соглашение. Только он может расторгнуть сделку. Тогда и я не буду против.
— Ну, вы действительно кусок дерьма! Мне скоро двадцать один год! Имею право делать все, что захочу, мать твою!..
— Хороша леди!
— Чертов фарисей!
Официант принес вино и расплылся в улыбке.
— Рад видеть вас в нашем городе, сенатор.
На лице Питера появилась ответная улыбка.
— Я тоже очень рад.
— Хотите еще что-нибудь заказать?
— Неплохая идея.
— Сейчас я позову другого официанта.
Лаки тем временем окунула палец в бокал с водкой и гоняла кусочки льда.
— Чем Джино вас шантажировал?
— Не представляю, о чем ты говоришь.
Принесли меню, и они оба сделали заказ.
— Я предлагаю подождать до возвращения твоего отца. Вот тогда мы все спокойно и обсудим. Если тебе приспичило разводиться, не вижу причин тебе препятствовать. Откровенно говоря, мне самому так будет гораздо легче.
— Он не вернется — во всяком случае, в ближайшем обозримом будущем. Так что будьте готовы. Я развожусь с Крейвеном, и плевать я хотела, кто что скажет. Тем более вы.
— Мы едем в «Риккадди», — гордо сообщил Коста, сидя за рулем черного «линкольна», мчавшего их с Лаки через весь город.
Она наморщила лоб.
— «Риккадди»? Никогда не слышала. Где это?
Коста водил ее по лучшим ресторанам Нью-Йорка, и это доставляло ей огромное удовольствие. Приятно появляться на людях в обществе человека, который относится к женщинам со старомодной учтивостью. Дядя Коста — уникум. Она его обожает!
— «Риккадди» — чудесный итальянский ресторан. Он существует больше двадцати лет.
— Правда? — Лаки посмотрела в окно. — Ну и где же он? В Нью-Джерси?
Коста добродушно захохотал.
— Потерпи, мы почти приехали.
— Не могу я терпеть!
В этот вечер Коста был как-то особенно возбужден. Ни за что не хотел говорить, куда они направляются. И Лаки поняла: «Риккадди» — это не просто очередной итальянский ресторанчик, а нечто большее.
В самом деле, не успели они войти в маленькое уютное здание в центре довольно-таки захудалого района, как на них посыпались королевские почести. Какая-то пожилая женщина тотчас заключила Косту в объятия.
— Коста! Почему ты так долго не был?
— Ну, Барбара! Ты все такая же красавица!
— Что ты. Постарела, поседела, притомилась, — она отступила назад и ласково посмотрела на девушку. — А это, значит, Лаки? Я бы узнала ее, даже если бы ты не сказал. Как две капли воды!
— Лаки, — обратился к ней Коста. — Это знаменитая Барбара Динунцио, лучшая повариха Нью-Йорка.
Лаки улыбнулась и вежливо протянула руку. Однако Барбара и не подумала пожать ее.
— От дочери Джино мне полагается самое меньшее поцелуй. Я не видела тебя с тех пор, как тебе было пять лет, но навсегда запомнила. Идем, — обняв Лаки за плечи, она повела ее к угловому столику, где сидели двое мужчин. Один был тучен, ему стоило большого труда подняться на ноги. — Это дядя Альдо, — представила Барбара. — Когда ты была еще совсем крошкой, он менял тебе пеленки, а потом разучивал с тобой стишки. Помнишь?
Лаки беспомощно оглянулась в поисках Косты. Куда он ее привез? Почему не предупредил заранее?
— Н-нет, — пробормотала она, чувствуя себя не в своей тарелке с этими незнакомцами, которые так тепло на нее смотрели.
— Ничего удивительного. Дитя, которому пришлось пережить… Бедная твоя мама!
— Вы ее знали? — встрепенулась Лаки.
— Да, и мы все ее любили, — Барбара ласково потрепала девушку по щеке. — А теперь садись. Будем пить и разговаривать о чем-нибудь более приятном.
Второй сидевший за столом мужчина сказал:
— Ты, значит, и есть малышка Лаки? Знаешь, кто я?
Она покачала головой. Он усмехнулся.
— Энцо Боннатти, твой крестный отец. Пока Джино в отъезде, я готов позаботиться о тебе. Понадобится помощь или совет — милости просим.
Лаки вытаращила глаза. Так этот старик с обвисшими щеками, глубоко посаженными глазами и покровительственной улыбкой — знаменитый Энцо Боннатти, ее настоящий крестный?
Рядом вновь очутился Коста.
— Лаки, эти люди — старые, испытанные друзья Джино. Люби их, потому что они желают тебе добра.
Тогда до нее не очень-то дошло, что он имел в виду. Однако с течением времени Лаки начала понимать. Коста научил ее многому, но далеко не всему, что нужно. Иметь крестным отцом Энцо Боннатти было поистине бесценным подарком судьбы. Лаки приняла приглашение провести уик-энд в его роскошном особняке на Лонг-Айленде.
В доме было полным-полно всяких родственников. Сыновья Энцо, Карло и Сантино, наезжали по очереди — через выходной. Они не ладили друг с другом; это печалило Энцо и выводило из себя.
— Пара шутов гороховых! — ворчал он. — Как будто в мире и без того мало врагов! Семья — кровные узы; к ней нужно относиться с должным уважением.
Он сильно привязался к Лаки. Мало того, что она — дочь Джино, но еще и умна, как мужик. Он восхищался ее деловитостью.
Скоро Лаки начала делить свое время между двумя стариками — Костой и Энцо. Когда-то столь много для нее значивший секс отошел на второй план. Гораздо важнее оказалось впитывать в себя все, что могли ей дать эти двое.
В один пышущий зноем день ей — по ее просьбе — была предоставлена возможность забраться в пыльные дебри старых газет. Она сидела в библиотеке и рылась в солидной куче газетных вырезок, касавшихся жизни ее отца, Джино-Тарана Сантанджело. «Гнусный убийца» — так его величали газетчики.
Она просмотрела аршинные заголовки, относившиеся к суду над Джино по обвинению в убийстве собственного отца. А потом обнаружила всего один абзац на третьей странице по случаю его освобождения. Полная реабилитация!
Смерть его первой жены… Интересно… Неужели он действительно был таким, как о нем писали? «Бесчестный бутлегер», «отъявленный преступник», «глава рэкетиров», «знаменитый гангстер»… Если верить газетам, он был другом и сообщником Счастливчика Лючано, Багси Сиге-ля и прочих авторитетов уголовного мира.
Добравшись до пятидесятых, Лаки обнаружила собственную фотографию — фотографию маленькой испуганной девочки, которую вместе с поджавшей губы няней запихнули в автомобиль. «Дочь Сантанджело находит труп своей несчастной матери — жертвы сведения счетов между мафиозными кланами».
В ее мозгу щелкнуло реле. Больше она не будет читать. Потрясенная и обескураженная, Лаки вышла из библиотеки.
Ее развод состоялся в обстановке минимальной гласности — Питер нажал на необходимые рычаги. Убедившись в ее непреклонности, он сделал все от него зависящее, чтобы поскорее избавиться от такой невестки.
Лаки была счастлива. Коста — в шоке.
— Твоему папе это не понравится.
— А зачем ему говорить? — резонно возразила она.
Поколебавшись, Коста без ее ведома все же сообщил Джино эту новость. Ответ был предельно лаконичен:
— Что я могу поделать? Вернусь — все улажу. Здесь я связан по рукам и ногам. Сам позаботься обо всем. Главное — помоги мне вернуться в Америку.
— Я принимаю меры, — уклончиво ответил Коста.
Джино понимал: его телефон прослушивается, а письма подлежат перлюстрации. Чем тише он будет себя вести, тем лучше.
— Конечно, конечно. — Недавно специальный курьер доставил ему сообщение Косты о том, что он собрал группу опытных юристов в области налогового законодательства, чтобы они выработали рекомендации, как правильно действовать. Главное — никакой спешки. Дело Джино Сантанджело — из разряда деликатнейших. За свою жизнь он успел намозолить всем глаза. Каждый его шаг становился достоянием гласности. Имея дело с Департаментом государственных сборов, нельзя было допустить ни малейшей утечки информации.
— Слушай, — устало добавил Джино, — присматривай за Лаки. Чтобы не носилась по всему Нью-Йорку, как дикая кошка.
— Я сам постоянно с ней, — заверил Коста.
Это было правдой. Лаки наслаждалась его обществом. Он не жалел о том, что познакомил ее с четой Динунцио и что она проводит много времени с Энцо. Это все настоящие друзья Джино. Все вместе они за ней присмотрят.
— Скоро позвоню, — тепло закончил Коста. — Береги себя.
Джино сухо засмеялся.
— Ага. Приходится осторожничать, как бы не переесть филе рыбы или яблочного струделя. Никого не волнует, что это отражается на моей язве. Коста, помоги мне вернуться домой! Скорее!
Дарио должен был прибыть в Нью-Йорк сразу же по окончании семестра в Художественном колледже. Это не очень-то радовало Лаки. Она то и дело наскакивала на Косту:
— Он же не хочет сюда ехать. Со стороны Джино глупо его неволить. Все равно он ничего не поймет. Дарио инфантилен…
Ко времени приезда Дарио она основательно промыла Косте мозги. Зачем заставлять парня делать то, к чему у него не лежит душа?
Лаки выехала из шикарных апартаментов Джино.
— В чем дело? — удивился Коста. — Вам хватит места для двоих.
— Джино хотел, чтобы там жил Дарио. Я лучше сниму собственное жилье.