— Завтра разберусь, — пробормотала сонно и плюхнулась на кровать досыпать.
Второй раз проснулась, когда в комнате уже было светло. Сквозь тоненькую щелку пробивался веселый лучик солнца и светил прямо в левый глаз. Наташа открыла веки и сразу захлопнула. Улыбнулась: вспомнила детскую песенку:
У самого синего моря
Сидит на песке дядя Боря.
Солнце светит в левый глаз,
Дядя Боря видит нас.
Настроение было отличное. Наташа сладко потянулась, взбрыкнула ногами, как в детстве, и скинула с себя одеяло. Села и наконец распахнула глаза.
— Что это? — вырвался растерянный возглас.
Перед глазами сиял в тонкой полоске утреннего солнца, едва пробивающейся между соединенными шторами, чужой номер. Напротив кровати — длинный стол с кучей ящичков, рядом с ним — холодильник. Наверху висит прямоугольник плоского телевизора. Сбоку, у окна, — диван и два кресла. Номер был стандартный, устроен по образу и подобию родного, поэтому ночью у Наташи не возникло сомнений. Но было в этом интерьере и то, что отличалось: в углу скромно притулилась дверь в соседнюю комнату.
А она, Наташа, непонятно, почему, лежит на чужой кровати и глупо радуется жизни. Она натянула одеяло по самые уши и осторожно скосила глаза вниз. Вздох облегчения непроизвольно вырвался из груди: трусики все еще красовались на ее попе, кофточка с рукавами — крылышками пока никуда не улетела. А юбка-гофре? Наташа высунула голову и огляделась: юбка аккуратно висела на спинке кресла и тоже не собиралась исчезать.
Осознание увиденного пришло мгновенно: она в номере Демина. Как здесь оказалась, Наташа помнила: полбанки пива даже уставшему человеку не отшибают мозги. Но вот почему она до сих пор находится тут? «Фу, глупый вопрос! Отключилась случайно. Однако как получилась, что она заснула, а Марина ее не разбудила?»
— Так, а где Марина?
Наташа растерянно посмотрела на закрытую дверь в другую комнату. «Вот так номер! Они что, там? Вместе? Совсем спятили?»
Она вскочила, надела юбку, а потом на цыпочках приблизилась к двери. Приложила ухо и прислушалась. Легкий храп, доносившийся из спальни, неприятно резанул по взвинченным нервам. Наташа, как кастрюля на огне, кипела праведным гневом. «Совсем совесть потеряли!
Если так не терпелось, могли бы сначала меня выпроводить. Разве я мешала их романчику? Нисколько! Хоть затрахались бы! Даже глазом бы не моргнула!»
Она уже схватилась за ручку и потянула на себя дверь, чтобы вывести на чистую воду любовничков, но остановилась. «Зачем? С какого перепугу я лезу в их отношения? Кто мне эта Марина? Так, случайная знакомая. Вернусь домой и не вспомню, что когда — то знала ее. А Демин? Я его не видела двадцать лет и если еще столько же не увижу, здоровее буду».
Наташа вернулась к кровати, схватила телефон и пошла тихонько к выходу, но вернулась: вспомнила про пакет, засунутый под кровать. Стараясь не шуршать, осторожно вытащила его и снова двинулась к двери. Уже взялась за ручку, но передумала. Это добро она покупала, чтобы отомстить наглому водителю, но в суматохе последних двух дней совсем забыла о своей задумке.
— А если… — прошептала Наташа и злорадно улыбнулась. — Эти мужики меня уже достали! И вероломные бабы тоже!
Откуда взялась эта обида она не понимала. Казалось бы, ну подумаешь, Марина переспала с Деминым! Так она сама говорила, что приехала в Дубай в расчете на легкий курортный романчик. «После тяжелого трудового года небольшая расслабуха не помешает», — это собственные слова Марины. Наташа слушала ее, когда они лежали на пляже, и согласно кивала головой. А теперь, почему взъелась?
Она ругала себя за такие неправильные мысли, но прекрасно понимала, откуда ноги растут. Злилась она потому, что сама никогда не могла завести вот такой легонький флирт на одну ночь. Сколько раз ни предлагали, не могла и все. Слишком консервативное получила в свое время воспитание. Без конфетно-букетного периода, без ужинов и свиданий не представляла она себе интимные отношения вот и все.
Несмотря на то, что уже было взрослой и самостоятельной женщиной, как дело приближалось к постели, всегда вспоминала слова мамы:
— Наташенька, хороший мужчина не тот, кто предлагает усладу на одну ночь, а тот, кто способен за это наслаждение нести ответственность.
— Мама, ну, насмешила! Кто сейчас берет ответственность за отношения. Одним днем легче жить,
— весело смеялась Наташа.
Но мама оказалась права. Как-то получалось, что все попытки Наташи завести себе мужчину, сводились к нулю. Нет, девственницей она не была — это уж совсем нонсенс в современной жизни. Еще студенткой, на одной из вечеринок, лишил ее этого божественного дара подвыпивший однокурсник Женька Киселев. Он лежал на ней, дергая тощим задом, а Наташе хотелось в голос смеяться. До истерики. До воя во все горло. Даже боли не чувствовала. А когда Женька захлюпал носом от восторга, оттолкнула его от себя, испугавшись, что его незащищенное презервативом семя зародит в ней новую жизнь.
Ирония в том, что Женька как раз мог и хотел взять ответственность за свой поступок, да вот только Наташе он был не нужен.
— Ну, я вам сейчас устрою райскую жизнь! — шептала Наташа и старательно намазывала лаком пол у двери в соседнюю комнату.
Сначала возила кисточкой, получая истинное наслаждение от процесса, а потом решила ускориться. Вылила всю бутылочку на пол, кое-как размазала и сверху густо насыпала крупы. Встала и удовлетворенно оглядела результат своего труда. Пятно получилось знатное. Теоретически, человек, ступив ногой на колючие и скользкие зерна, должен был дернуться, попытаться найти чистое место, потерять равновесие и упасть. Ну, а как случится в действительности, один Бог знает. Наташа даже немного пожалела, что не увидит.
Закончив работу, она наклонилась, чтобы забрать свои вещи и идти к выходу. Только сейчас она поняла, что не слышит храпа. Замерла. Приложила ухо к двери. Ни звука! Спиной она сделала два шага назад, наткнулась на кровать. Вскрикнула от боли. Испугалась, что разбудит Демина и Марину. Закрыла рот ладонью и подняла глаза: в просвете стоял Данила в одних трусах и, полусонно щуря глаза, смотрел на нее.
— Ик! — икнула Наташа.
— Ты куда?
— Я-я-я, ик, — к себе, — и рванула к выходу.
— Зря. Не выйдешь! — крикнул вслед Демин.
— Пошел ты, ик! Лесом!
Наташе до его слов нет дела. Вот она уже в коридорчике, дергает ручку, но та не поддается. Слышит: Демин бросился за ней. Грохот. Звон. За ним отборный мат.
— Ха, попался!
Наташа трясущимися руками теребит ручку, но открыть дверь не может.
— Твою мать! Выпусти меня отсюда! Помогите! Спасите!
Демин подлетел сзади и зажал ей рот одной рукой, а другой схватил за талию. Наташа отбивалась ногами, руками, мычала проклятия, но особого вреда врагу не приносила: Демин был сильнее и мощнее ее раза в три, не меньше. Он бросил ее на кровать и прижал к матрасу.
«Сейчас изнасилует!» — испуганной птицей метнулась мысль.
Она с удвоенной силой стала бороться. Чтобы удержать на месте разъяренную фурию, Демину пришлось схватить ее двумя руками.
— Помогите! Насильник! — сразу снова закричала она.
— Наташка, опомнись! Я тебя не трону, отпущу сразу, как только перестанешь кричать.
Но она его не слышала. Паника полностью затуманила ее сознание. Наташа приподняла голову и впилась зубами в плечо мужчины. Тот вскочил.
— Ты сошла с ума! Совсем сбрендила? — выкрикнул Демин. — Кто к тебе пристает? Какой насильник? Зачем мне баб насиловать? Они сами ко мне липнут. Очнись, Золотарева!
Только сейчас Наташа начала приходить в себя и включаться в действительность. Пелена с глаз упала, зрение, затуманенное слезами, прояснилось. Прояснилось и сознание. Она лежала на кровати, а над ней нависал Демин с перекошенным лицом.
Наташа отодвинула его, села и обвела взглядом номер. В комнате, где она ночевала, был страшный беспорядок. Демин все же поскользнулся на рассыпанной крупе и упал, опрокинув кресло и стянув на пол настольную лампу. Она осколками усыпала все вокруг. Один даже застрял в волосах Данилы. В открытую дверь спальни Наташа видела расправленную широкую кровать. Пустую. Марины в номере не было.
Наташа перевела взгляд на Демина. Тот стоял рядом и молчал. Выглядел он ужасно. Данила растирал плечо, на котором краснели следы зубов, на лбу наливалась шишка, на щеке алела царапина. Из пореза на ступне сочилась кровь.
— У тебя кровь, — дрожащим голосом просипела Наташа. Потом откашлялась и повторила громче.
— Гляди, у тебя на ноге кровь.
— А себя ты в зеркало видела? Медуза Горгона! — сердито прошипел Демин. — Устроила тут представление! Недотрога, мать твою!
— Что ругаешься! Я бы на твою реакцию посмотрела, если бы тебя вот так схватили и бросили на кровать. Да еще и рот зажали. Что я еще могла подумать!
— Золотарева, почему от тебя одни неприятности? Часа не проходит, чтобы ты что-нибудь не учудила. Посмотри на пол. Что ты здесь устроила? Это что такое? — Данила показал рукой вниз.
— Крупа, — потупила глаза Наташа, чувствуя, что заливается краской.
— Скажи, зачем ты ее рассыпала? Нет, погоди, — Демин наклонился и потрогал пальцем крупинки.
— Они что, приклеены?
— Да, лаком, — Наташа скромно покосилась в сторону.
Демин вытаращил глаза, поднял руку и покрутил пальцем у виска. Страх неожиданно пропал, испарился, будто его метлой прогнали. Наташа подняла глаза на Данилу, столкнулась с ним взглядом и прыснула, зажав ладошкой рот.
— Что-о-о! ты еще и смеешься? Что за детская месть?
— Посмотри на себя, ты на чучело похож, — Наташа уже смеялась в голос. Она захлебывалась, давилась смехом, икала.
Демин сначала недоуменно глядел на беснующуюся Золотареву, потом махнул рукой, мол, что с дурочки возьмешь, и пошел в спальню.
На душе стало так легко, что хотелось петь и танцевать. А тут еще и желудок напомнил о себе: проголодался бедняжка.
— Ладно, Демин, мы с тобой квиты. Ок? — сквозь смех проговорила Наташа и встала. — Я пошла к себе. Есть хочу.