— Вы меня кормите, как ребенка, — едва успела произнести Эрин, прежде чем новая порция каши забила ей рот. — У вас это здорово получается.
— Еще бы! — сказал он.
«Боже мой, он женат! — пронеслось у нее в мозгу. Раньше эта мысль почему-то не приходила ей в голову. — Ну да, он женат, и у него куча детей».
— Сестра часто заставляла меня кормить своих малышей, так что я не мог не научиться паре-другой уловок, — объяснил он. — Благодаря ей я узнал и о крекерах. Когда она бывала беременной, ее тошнило, и она поглощала их коробками, потому что не могла взять в рот ничего другого.
— А у вас есть дети?
Эрин почувствовала громадное облегчение, когда узнала, что речь идет о его племянниках, а может, племянницах, но ей по-прежнему не было известно, женат ли он. Вопрос вырвался у нее невольно.
Очередная ложка каши застыла в воздухе.
— Нет, — ровным голосом ответил он. — Вот уже десять лет, как я холостяк. Женщина, на которой я так неосмотрительно женился, после двух лет брака решила, что я ее подавляю и что она хочет делать карьеру. Тогда она ушла от меня и потребовала, чтобы я дал ей развод.
Это исчерпывающее объяснение не оставляло места для дальнейших обсуждений, да Эрин и не собиралась больше ни о чем расспрашивать. Главное, он не женат. Это почему-то несказанно обрадовало ее.
Съев еще несколько ложек, она сказала:
— Я больше не могу.
— Пожалуй, и правда достаточно. На обед будет картофельный суп.
— Вишисуаз? — радостно спросила она. Он насмешливо поднял брови и строго сказал:
— Нет, обычный картофельный суп из пакетика.
Они рассмеялись.
— Расскажите мне о вашей семье, — попросила Эрин, когда Ланс убрал с постели поднос. Он наклонился над ней, и она уловила исходящий от него запах крема для бритья. — Значит, у вас есть сестра…
— Да, а у нее муж и четверо детей. Когда мы все вместе собираемся у родителей, это просто сумасшедший дом.
Эрин почувствовала, как в ней шевельнулась зависть. У Гарольда О'Ши не было ни братьев, ни сестер. Только у матери где-то в Луизиане жила вдовая и бездетная сестра. Эрин надеялась, что хотя бы у Кена окажется большая семья. Она мечтала иметь родственников. Родовое древо. Потомки. Семья.
— Я вам завидую. Мне всегда хотелось иметь двоюродных братьев и сестер, родственников, которых можно навещать в отпуск и по праздникам. Жаль, что у Кена и Мелани нет детей. — Она вздохнула. Порой даже простые мечты оказываются совершенно несбыточными.
Ланс прошелся по комнате и встал у окна спиной к Эрин.
— Мы напали на след Лаймана, — вдруг сообщил он.
Она так и подскочила. Ее мечтательно — умиротворенное настроение мигом улетучилось.
— Правда? Вчера Мелани как раз высказала такое предположение. Так какие же новости?
— Он взял напрокат машину. Конечно, мы с самого начала разрабатывали эту версию, но одно небольшое частное бюро проката автомобилей почему-то выпало из нашего поля зрения. А его хозяин заявил в полицию, что кто-то взял машину по поддельным водительским правам. Когда мы показали ему фотографию Лаймана, он его опознал. — Ланс глубоко вздохнул. — Так что теперь у нас появился конкретный след. Мы знаем марку машины и номерной знак. Теперь найти его — дело нескольких дней.
Ей нечего было сказать. Она легла и закрыла глаза, безмолвно молясь, чтобы брат образумился и сдался властям или хотя бы чтобы его поймали.
— Доктор Джошуа прислал заключение, чтобы вы взяли его с собой в Хьюстон. Оно внизу.
Ланс поменял тему, словно то, о чем они говорили до этого, его не особенно интересовало.
— Хорошо, — растерянно отозвалась она. — Я захвачу его, когда буду собираться домой.
И тут Эрин заметила, что за окном идет дождь, причем довольно сильный. Крупные капли стучали по стеклам, и с крыши мерным потоком стекала вода. В комнате было темно, уединенно, интимно.
— Полагаю, после того как Лайман найдется, вы вернетесь к своей работе и… ко всему, прочему. — Голос Ланса звучал глубоко и низко, как раскаты грома, доносившиеся с дальних холмов. Его силуэт казался огромным на фоне сероватого света, проникавшего в окно. Он стоял, облокотившись на оконную раму и подперев голову кулаком.
— Полагаю, что так, — ответила Эрин.
И вдруг перспектива возвращения в Хьюстон ужаснула ее. Но ведь там ее дом! Ее работа. И ей нравится Барт. Тем не менее все это уже не казалось таким уж важным. Стремление понять этого человека, постигнуть его желания и дать ему все, что в ее силах, полностью захватило ее существо. Она хотела, чтобы он был счастлив. Это сейчас было для нее главным в жизни. И если бы ей предоставили возможность выбирать, она предпочла бы эту комнату, где была наедине с Лансом, любой другой точке земного шара.
Значит, она любит его?
Видимо, Ланс обладал сверхъестественной способностью читать чужие мысли. Этот дар и на сей раз не подвел его. По-прежнему стоя к ней спиной, он повернул голову и пронзил ее насквозь своим всевидящим небесно-голубым взглядом.
В широко открытых глазах Эрин отражалось охватившее ее смятение. В растерянности она качала головой, как бы не желая признавать подлинность внезапно захлестнувших ее чувств. Ее дрожащие губы, казалось, беззвучно произносили его имя. Слезинка — одна из многих, бывших на подходе, — выскользнула из-под ресниц и покатилась по бледной щеке.
Ланс решительно повернулся и пошел от окна к кровати. Он не отводил взгляда от ее глаз.
— Эрин.
Звук ее имени был едва различим даже в полной тишине, царившей в комнате.
А он был уже возле ее постели и склонился над ней.
— Эрин, почему ты плачешь? — нежно спросил он.
— Не знаю, — выдохнула она.
— Ты знаешь, Эрин. Скажи, почему?
Она отвела взор, потому что любовь к нему слишком ясно читалась в ее глазах. Опустив лицо, она снова покачала головой.
— Я не знаю, — произнесла она одними губами.
Указательным пальцем он поднял ей подбородок и заставил поглядеть себе в глаза.
— Скажи мне, чтобы я уходил. Скажи мне, что это безумие.
— Это безумие, — прошептала она.
Ее сердце готово было выпрыгнуть из груди. Единственное, что она могла видеть, что она хотела видеть, было его лицо — в нескольких дюймах от ее глаз.
— Скажи, чтобы я уходил, — требовал он.
— Нет, — взмолилась она, мотая головой. — Я не могу!
— Тогда да поможет нам Бог.
Эти слова едва успели сорваться с его губ, когда те уже сливались в единое целое с ее ищущим ртом.
Матрас прогнулся и глухо застонал под тяжестью его тела, когда он бросился на постель рядом с ней и привлек ее к себе. Не теряя времени на прелюдию, он накрыл ее рот своим. Его настойчивый язык протиснулся сквозь губы и обшарил все потаенные уголки ее медово-сладкого рта, словно претендуя на полное господство над ним.
Когда наконец первый голод был утолен, он стал вкушать ее с большей обстоятельностью: его язык стер с ее щек следы слез, ощупал каждую черточку лица, обшарил уши, шею.
Она держала его голову в руках и, не отрываясь, глядела на него своими темными влажными глазами, переполненными так и не пролившимися слезами.
— Ланс, — как заклинание, шептала она его имя. — Ланс, Ланс.
Чуть приподняв его голову, она поцеловала ямочку у него на подбородке, а потом прикусила губами его нижнюю губу. Он застонал и вдавил се в подушки, наваливаясь всем телом и снова захватывая ртом ее губы.
Крепко держа ее в объятиях, он перевернулся на спину, и она взглянула на него сверху вниз. Его руки гладили ее спину, бока, бедра, все сильнее обнимая ее. Они вжались друг в друга с такой сумасшедшей одержимостью, что дыхание едва вырывалось у него из горла.
Она покусывала ему шею, исследуя ищущим языком ложбинку у ее основания. Не в силах больше терпеть, он запустил руку ей в волосы и, чуть приподняв голову, нащупал ртом ее губы. Задыхаясь и смеясь от беспредельного счастья, он перевернул ее на бок, и они легли рядом, лицом к лицу. Их головы покоились на одной подушке, пальцы переплелись, носы соприкасались, губы слились в единое целое. Они с наслаждением вкушали друг друга.
Наконец Эрин нащупала галстук, до сих пор болтавшийся у него на шее. Негнущимися пальцами она ослабила узел и сняла галстук через голову. Он помог ей, приподнявшись на подушке, — он мог позволить себе подождать, пока она сама справится с этой задачей, ведь в запасе у них была целая вечность.
Ее пальцы трудились над пуговицами его рубашки — и вот они были расстегнуты. Раздвинув гладкую ткань, она с минуту разглядывала его. Он был так мужественно сложен, что она даже немного смутилась.
— У тебя такое красивое тело, Ланс, — прерывисто сказала она. Все еще робко, но не в силах устоять перед соблазном, она положила руки ему на грудь и, расставив пальцы, провела ими по густым зарослям курчавых рыжеватых волос. — Смотри-ка, седой волос! — воскликнула она. — Вот здесь. — Она потянула за волосы, пытаясь ухватить свою находку.
— Это же парик.
— Шутник! А сколько тебе лет? — спросила она, поглаживая место, откуда только что пыталась вырвать седой волос.
— Тридцать семь.
— А я думала, тридцать три. Правда, тогда я считала, что ты — Кен.
— Нет, я уже старый — слишком старый для тебя.
Его пальцы нежно скользнули по ее ключице.
— А я просто без ума от старинных вещей, — пошутила она, трогая крепкие мускулы на его волосатой груди.
Он покорно сносил это легкое шутливое поглаживание, пока ее чуткие пальчики не коснулись сосков. Дыхание со свистом вырвалось у него из груди; он поймал ее руки и прижал их к этим розовым напрягшимся бутонам.
— Так нечестно, — сдавленно пожурил он и поцеловал ее в губы.
— Я не знаю правил, — хитро улыбнулась она.
Он положил ее руки к себе на плечи и потянулся к ее ночной рубашке — двенадцать перламутровых пуговиц от ворота до талии стали серьезным испытанием его выдержки. Но когда все они были расстегнуты, он на мгновение остановился, предвкушая момент, когда распахнет на ней тонкие покровы.