Гаррисон подхватил на руки извивающегося Натана и что было духу, припустил обратно к дому, толкая коляску перед собой.
Детские вопли, эхом перекатываясь от стены к стене, могли разбудить и мертвого.
Счастье еще, что крошечная квартирка Кэрри — на другом конце коридора.
Пока они ждали лифта, на площадку выглянула недовольная соседка:
— Мистер Ротвелл? Что здесь происходит?
— Прошу прощения за шум, но брат попросил меня посидеть с детьми.
— Ко мне, как обычно по средам, пришли люди играть в бридж. Но мы не в состоянии сосредоточиться!
— Прошу извинить меня, миссис Гарнер, — виновато произнес Гаррисон, перехватывая Натана поудобнее.
Соседка продолжала стоять, глядя в упор на Ротвелла.
— Можно подумать, что я нарочно это подстроил, — пробормотал Гаррисон себе под нос.
Вопреки поговорке, что дома и стены помогают, Натан продолжал реветь и в квартире.
Обед прошел ужасно. Вечернее купание — кошмарно. О том, чтобы читать вечернюю сказку, нечего было и думать. Натан, едва Гаррисон взялся за книгу, выхватил ее и швырнул в манеж.
И тут, к стыду своему, Гаррисон, потеряв терпение, отшлепал Натана.
Тот взревел, пуще прежнего.
В это время, к великой радости Гаррисона, раздался стук в дверь. Даже не стук, а грохот.
Кэрри. Гаррисон с облегчением вздохнул. Еще идя к двери, он начал:
— Я рад, что вы…
В дверях стояла разъяренная миссис Гарнер.
— Вы так и не утихомирили детей!
— Я делаю все, что в моих силах, — возразил Гаррисон.
— Ну, так сделайте же что-нибудь!
— Слушаюсь, мэм!
Гаррисон уже закипал.
Воспользовавшись тем, что дядя на него не смотрит, Натан проскользнул в открытую дверь, выбежал в коридор, но запутался в пижамных штанах и грохнулся на кафельный пол. Малыш взвыл, как пожарная сирена, и зашелся в плаче.
— Я поселилась в «Белом дубе», чтобы не слышать никакого шума.
Гаррисон поднял ревущего Натана на руки.
— Я вас понимаю, но…
— Я пожалуюсь на вас правлению.
— Я и сам член правления!
— Знаю. Вот я и жалуюсь вам.
— То есть вы хотите, чтобы я сам наложил на себя взыскание?
— Ну почему же сам? С остальными членами правления я уже говорила.
Замечательно! Похоже, завтра его ждет веселый денек.
— Простите, — резко сказал Гаррисон, — я должен заниматься детьми, — и захлопнул дверь.
Укачивая орущего Натана, Гаррисон нервно ходил из угла в угол. Спустя некоторое время малыш потихоньку успокоился и, засунув палец в рот, заснул. Гаррисон отнес его в спальню и уложил на кровать. От слез мальчика на рубашке Гаррисона остался влажный след.
Вскоре угомонился и Мэтью.
Гаррисон оглядел бедлам, царивший в его обычно аккуратной квартире, и поразился: как это Кэрри удавалось справляться со всеми делами!
Обреченно махнув рукой, утомленный дядюшка выключил свет и лег спать.
Глава восьмая
Его разбудил детский плач.
Вскочив с постели, он бросился к манежу в гостиной, но по дороге сообразил, что жалобные всхлипывания доносятся из комнаты Натана.
Включив свет, Гаррисон в ужасе обнаружил, что щечки малыша пылают не меньше, чем накануне у Мэтью.
Неспроста он вчера так раскапризничался, грустно подумал Гаррисон.
Тельце Натана словно горело огнем. Он казался раз в десять горячее, чем вчера младший брат. Гаррисон перепугался не на шутку.
Подхватив Натана на руки, он бросился к телефону. И не раздумывая, набрал номер единственного человека, к которому мог обратиться за помощью. К тому же единственного, кто в половине четвертого утра наверняка не спит.
Конечно, не стоило взваливать на постороннюю женщину свои проблемы, но Натан болен — и пропади пропадом все его принципы!
Кэрри подняла трубку после второго звонка.
— Натан заболел, — огорошил ее Гаррисон, даже не поздоровавшись.
— Сейчас буду.
Не прошло и минуты, как появилась запыхавшаяся Кэрри.
— Температуру мерили?
— Нет еще. — Откуда ему знать, что, прежде чем обращаться к врачу, надо померить температуру? — Термометр в ванной.
— Я принесу, — метнулась она.
Гаррисон отнес Натана обратно в спальню, туда же моментально прибежала и Кэрри.
— Я померяю малышу температуру и сделаю ему холодную ванночку. А вы звоните врачу, — распорядилась она.
Никакой паники, держит себя в руках. С ней не пропадешь.
Набрав номер врача, и ожидая ответа, Гаррисон проигрывал в уме, что скажет он и что ответит врач. Поразительно. Впервые в его жизни (и в его доме) заболевший ребенок, а он уже знает, что последует дальше.
И действительно, он все угадал, проявив недюжинную чуткость и испытав обычную в подобных случаях родительскую тревогу.
Захватив рекомендованные врачом таблетки, он направился в ванную, откуда раздавались громкие крики старшего племянника.
— Терпи, терпи, малютка, — снова и снова повторяла Кэрри. Она удерживала мальчика в холодной воде, усердно поливая его плечики. — Как мне его жаль, — пожаловалась она, увидев Гаррисона.
— Мне тоже. — Он положил руку ей на плечо. — Но нам с Натаном повезло, что в эти минуты мы не одни.
Невзирая на сырость, Гаррисон уселся на край ванны.
— Как вы полагаете, нам удастся впихнуть в него сейчас пилюлю?
— Вряд ли. Он не в настроении. — Завернув Натана в полотенце, Кэрри вытащила его из ванны и прижала к себе. — Знаю, обтирать его не следует, надо дать ему просохнуть самому, но мне его жаль.
Склонив голову, она утешала кричащего ребенка.
Гаррисон молча, смотрел на Кэрри, на ее темные локоны и залитые слезами щеки, на то, как она что-то бормочет Натану, на ее босые ноги. Она в спешке даже не обулась. Да и дверь, скорее всего, не заперла.
Внешне Гаррисон был невозмутим, но в душе у него творилось нечто невообразимое. Ему представилась подобная сцена в будущем: Кэрри ласково успокаивает ребенка. Ребенка с темными вьющимися волосами и ротвелловской улыбкой. Их ребенка.
Гаррисону никогда не случалось так близко общаться с маленькими детьми. Конечно, он знал, что когда-нибудь женится и обзаведется ребенком, но лишь когда-нибудь. Он еще не встречал на своем пути никого, с кем бы ему хотелось связать жизнь, а тем более иметь детей. У дам, с которыми он встречался, для детей не нашлось бы времени…
Но Кэрри создана для того, чтобы именно быть матерью. Интересно, понимает ли это она сама?
В его голове мелькали различные картины их будущего, сильно смахивающие на пособие по семейной жизни, если бы такое существовало: Кэрри сидит за кухонным столом, помогая их сыну делать уроки; Кэрри причесывает их дочку; Кэрри шьет костюмы для рождественских празднеств…
А где же в это время находится Гаррисон?
Он вынужден большую часть дня проводить на работе, на которой во что бы то ни стало, будет преуспевать, чтобы их дети имели маму в полном своем распоряжении. Он обеспечит детям материальную и моральную поддержку, а ласковая и умная Кэрри сделает их жизнь интересной.
Впервые до Гаррисона дошло, почему его невестка Стефани с одобрения Джона отказалась от работы, чтобы сидеть дома с детьми.
Натан успокоился.
— Сейчас, думаю, можно попробовать дать ему лекарство, — предложила Кэрри.
Дрожащей рукой — он еще не пришел в себя после заманчивых картин, пронесшихся перед его мысленным взором, — Гаррисон налил розовую жидкость в мерную ложку и всунул ее в рот Натану.
Но тот решительно оттолкнул руку Гаррисона. Лекарство пролилось ребенку на подбородок.
— Глотай, Натан!
Гаррисон повторил маневр.
Кэрри обхватила ладонями голову мальчика, отчаянно дрыгающего руками и ногами.
— Может, у него горло болит?
— Надеюсь, нет. — Гаррисон осмотрел перепачканное полотенце. — Как вы думаете, достаточно он проглотил?
— Не знаю. Но и вливать в него насильно тоже не следует.
Гаррисон беспомощно взирал на Натана.
— Врач велел позвонить, если в течение часа температура не упадет.
— Бедное дитя! Болен, находится в чужом доме, мама и папа далеко.
На глаза Кэрри навернулись слезы.
— Ну, не такой уж чужой ему этот дом, — обиженно возразил Гаррисон.
— Знаете, что вам следует приобрести? — спросила Кэрри. — Кресло-качалку.
И тут же Гаррисону привиделась Кэрри в длинной ночной рубашке, уютно сидящая с ребенком на руках в кресле-качалке.
Он становится сентиментальным до отвращения. Вот сейчас ему привидится еще и брачная постель, которую он осыпает лепестками роз…
Брачная постель! Брак! Произнеся про себя это слово, Гаррисон убедился, что оно не вызывает у него обычного неприятия.
Нет, нет, сомнений быть не может, женитьба на Кэрри положит начало совершенно иной жизни.
Последующие два часа они поочередно сидели у кровати Натана и баюкали его. Жар спал, и, в конце концов, Натан заснул.
Гаррисон же, напротив, был бодр как никогда и полон желания удержать у себя Кэрри, хотя знал, что ей необходимо работать.
Уже провожая Кэрри к выходу, он нашел благовидный предлог, чтобы еще хоть немного побыть с ней.
— А не позавтракать ли нам вместе? Могу сотворить яичницу.
Кэрри заколебалась.
— Гренки можно сделать, — продолжал Гаррисон. — Кукурузных хлопьев в доме навалом…
— Ну, лишать Натана любимого кушанья я не могу, — рассмеялась Кэрри. — Уж лучше яичница. Сто лет не ела яиц.
Чтобы не разбудить Мэтью, чудом уснувшего под рев Натана, они говорили шепотом, и это создавало приятную иллюзию интимности.
Он вынул из холодильника пяток яиц и приготовился попотчевать Кэрри своими кулинарными шедеврами.
Девушка сидела у бара на высоком стуле, подперев рукой подбородок.
— Устали? — спросил Гаррисон.
— В последнее время я остаюсь в клубе после закрытия. Слушаю новую музыкальную группу. — Она вздохнула. — Мне, наверное, и сегодня следовало остаться, но я не осталась.
Гаррисон ловко, одной рукой, разбивал яйца над миской.