— Прости, пожалуйста. У меня начисто вылетело из головы, что пятница — ее день.
— Ничего страшного.
— Моя машина в самом конце парковки, — он неопределенно показал рукой.
— А зачем нам машина? — спросила Кэрри, когда они начали спускаться по лестнице. — Вот моя квартира.
И она застенчиво улыбнулась.
— Очень заманчиво. — Гаррисону давно хотелось посмотреть квартиру, которая вот уже столько месяцев была яблоком раздора между Кэрри и правлением.
Он предполагал, что она обставлена разношерстной мебелью, украшена причудливыми произведениями народного искусства и керамикой. Кэрри, казалось ему, должна увлекаться керамикой. А также цветным стеклом. И у нее, надеялся он, уютно.
Наконец Кэрри отперла дверь.
Гаррисон сделал шаг вперед, замер и схватил Кэрри за плечо.
Квартира выглядела так, будто ее только что разбомбили или по крайней мере ограбили. И не исключено, что грабитель еще скрывается где-то внутри.
Желая защитить девушку, он притянул ее к себе.
Споткнувшись, она упала на него и рассмеялась.
— Что с тобой?
Значит, для нее это зрелище вполне естественно.
У него же от ужаса волосы встали дыбом.
Кэрри между тем, ничего не подозревая, спокойно ожидала его объяснения.
— Просто мне захотелось прижать тебя к себе, — промямлил он, удивляясь, как это он еще не утратил способности разговаривать.
Некоторое время они продолжали стоять в обнимку, слегка покачиваясь, что наверняка казалось Кэрри очень романтичным.
А ему — нисколько, он лишь старался восстановить свое душевное равновесие, оскорбленный в своих лучших чувствах. Такого вопиющего беспорядка он еще не видел никогда.
— Вот мое уютное гнездышко, — проворковала Кэрри. — Как оно тебе?
— Уж очень маленькое, — сказал он вслух.
А про себя добавил: «Особенно при этом хаосе».
Помещение было вытянуто в длину, что ясно говорило о его происхождении — площадь, оставшаяся после ремонтных работ. Комната сильно смахивала на товарный вагон.
Кэрри втащила Гаррисона внутрь. Затем подошла к кушетке, покрытой шотландским пледом, который никогда не накинул бы себе на плечи ни один нормальный шотландец, сгребла в одну кучу валявшиеся на ней газеты, журналы, расчетные письма, рекламные объявления, каталоги, компьютерные распечатки, дискеты, пустую коробку из-под конфет и сбросила все это на пол.
— На этой неделе я тут почти не убирала.
— Тебе было не до того, — возразил Гаррисон.
И в самом деле. Ведь, оставаясь с мальчиками, она поддерживала в его квартире порядок. Значит, при желании могла бы прибрать и здесь.
В его доме порядок царил всегда. Ей необходимо лишь взять его за образец.
Гаррисон понемногу приходил в себя. Ему не раз приходилось бывать в учреждениях, где дела находились в таком хаосе, что он только удивлялся, как эти фирмы еще могут функционировать. Истины, казавшиеся ему простыми, были совершенно неведомы рядовым служащим, но стоило Гаррисону наставить их на путь истинный, и они становились горячими приверженцами его принципов и осуществляли их на практике.
А значит, Кэрри будет ему только благодарна за наставления и помощь. И он улыбнулся девушке, которая с некоторой настороженностью следила за выражением его лица.
— Ты говорила что-то о кофе?
— Ах да, кофе! — Она рассмеялась и всплеснула руками. — Совсем вылетело из головы!
В кухне стояла плита с двумя конфорками и духовкой, на разделочном столе рядом с раковиной — микроволновая печь, над ними — маленький холодильник. Все было завалено записками, меню, почтовыми открытками.
У крошечного обеденного столика стояли два покореженных железных стула с пластиковыми сиденьями в красно-белую полоску. Кэрри убрала висевшую на них одежду и предложила Гаррисону сесть. Он сел, но при этом едва не упал — у выбранного им стула одна ножка оказалась короче остальных.
Кэрри наполнила чайник водой, поставила его на огонь, открыла стенной шкаф, забитый бутылками, банками, коробками с крупами, явно засунутыми туда, как попало. Чтобы отыскать кофе, ей пришлось прежде вытащить наружу несколько других предметов.
А кофе оказался растворимым.
У нее нет места для кофемолки, сообразил Гаррисон.
После их прихода к Кэрри, они, по сути дела, толком не разговаривали, и Гаррисон опасался, как бы девушка не почувствовала его недовольство. А ему никак не хотелось ее обижать, хотя он недоумевал вполне искренне — ну как человек может так жить?
— Нам необходимо кое-что обсудить, — заявил он со свойственной ему прямотой.
— Я вижу, тебя что-то беспокоит, — заметила Кэрри. Она открыла другой шкаф, и при виде ее посуды Гаррисон чуть не вздрогнул: одинаковые по форме чашки, но при этом разного цвета! Она вытащила розовую и лиловую.
— Я считаю, ты не должна смиряться с исключением.
— Бесполезно, ты снова останешься в меньшинстве.
— Возможно, но мне хочется пощекотать им нервы.
Кэрри прислонилась к холодильнику и скрестила руки на груди.
— Зачем?
— Затем, что они не правы.
— Ты говоришь так, будто сам не состоишь в правлении.
— Если они проголосуют за исключение, я выйду из правления, — сказал он решительно.
— Если подходить формально, то я и вправду нарушала правила, установленные для жильцов.
— Никак не пойму, зачем. Ведь после первых замечаний ты могла уяснить себе, с кем имеешь дело.
— Я не хотела никому насолить. Не исключено, однако, что подсознательно я желала быть исключенной.
— Не понимаю.
— Я въехала сюда сразу после ухода из школы, по совету отца. Они с матерью решили, что мне лучше места не найти. Ну, сам знаешь, респектабельный дом, в хорошем районе. И он действительно был таким, да и сейчас такой. Но, в то же время, он старомодный и какой-то неживой.
А Гаррисону он казался удобным и спокойным. Оглядевшись вокруг себя, он понял, почему правила проживания в кооперативе не могли не стеснять ее.
— Родители поставили условие: если я вселяюсь в этот дом, они оплачивают половину ренты. А если в другой — я ни шиша не получу.
И Кэрри поступила так, как на ее месте поступали тысячи молодых людей.
— Ну что ж, — рассудил Гаррисон, — по-моему, ты приняла правильное решение.
— Да, родители тогда были в полном восторге. Они растрезвонили всем, где я поселилась. Все знакомые приятно удивились. «Значит, она преуспела», — говорили они. И родителям не приходилось краснеть из-за того, что я так и не сделала карьеры.
— Понимаю, — промолвил Гаррисон. — Но ведь отец с матерью будут недовольны, если тебя исключат.
— Что бы я ни делала, они все равно недовольны.
— Все же я хочу тебе помочь.
Он имел в виду не только отношения с правлением, но и упорядочение ее быта.
Кэрри мотнула головой в знак отказа.
— Если они не достанут меня на этот раз, то будут пытаться снова и снова. А тебе не следует с ними ссориться. Если я буду вынуждена выехать, они начнут искать новую мишень.
Спору нет, она права, но Гаррисон не желал сдаваться.
Вода вскипела, Кэрри насыпала в чашки растворимый кофе, добавила кипятку, чуть помешала получившуюся смесь и поставила чашки на стол. Гаррисону досталась розовая.
— Ты пьешь черный?
— Да, разумеется. — Он взглянул на свой кофе — по его поверхности плавал нерастворившийся порошок, кое-где образовавший желтую пену. — Я хочу серьезно поговорить с тобой. — Гаррисон облокотился о столик, но тот также оказался шатким. Гаррисон мгновенно убрал руку. — Как-то так получилось, что Фелиция считает тебя моей помощницей в составлении «Домашнего букваря».
— Это оказалось очень кстати, — улыбнулась Кэрри.
— Так вот, не хочешь ли ты официально занять эту должность?
— Что ты имеешь в виду?
— Предлагаю тебе поступить ко мне на работу. На полдня, а если решишься расстаться с клубами и оркестрами, то и на полный день.
— Ну да? — Она так обрадовалась, что Гаррисон в душе похвалил себя за удачную идею. — А что мне придется делать?
— Брать интервью, обрабатывать поступающую корреспонденцию, отвечать на письма, да и вообще все, что понадобится. В том числе часто и подолгу беседовать с Фелицией по телефону.
— Замечательно. Как постоянная работа это не годится, но как временная — пойдет. — Она отхлебнула кофе. — И мои родители очень обрадуются.
— Так полдня или, полный день? Выбирай.
— Полный, — ответила она с лукавой улыбкой. — Знаешь, как я распрощалась с моей работой? Накатала кучу отзывов — в иное время я столько пишу за неделю, — а к ним приложила письмо с уведомлением, чтобы они на меня больше не рассчитывали. Так что я свободна как ветер.
В душе Гаррисон возликовал, но вслух произнес лишь «Прекрасно», после чего сделал глоток отвратительного бурого напитка.
— А где я буду сидеть?
Об этом Гаррисон еще не подумал — он ведь не предполагал, что она уже успела отказаться от ночных бдений.
— Там же, где и я. Уж найдем для тебя где-нибудь местечко.
Все получилось лучше, чем он мог предположить. Работая на него, Кэрри проникнется духом Ротвелловского учения. А попутно ознакомится и с положениями «Домашнего букваря».
В течение всего испытательного срока, — а он составляет двадцать один день, — Кэрри Брент будет жить по-ротвелловски. И жизнь эта не сможет ей не понравиться.
Глава десятая
— Вы помните Кэрри Брент, Шарон?
Секретарша Гаррисона оглядела Кэрри с ног до головы.
— О, да!
В свой первый рабочий день Кэрри постаралась придать себе вид крайне деловой женщины. Она надела строгий темно-синий костюм, подобрала волосы и связала их сзади пучком. Костюм Гаррисону понравился, а прическа — не особенно: распущенные волосы шли ей гораздо больше.
— Кэрри будет работать у нас.
— Ясненько…
Гаррисон бросил на Шарон взгляд, понятнее всяких слов говоривший: «Хочешь получить повышение — немедленно смени тон».
И Шарон изобразила на лице радостную улыбку: