Гаррисон мерил комнату шагами, но уже не для успокоения Мэтью, а чтобы не заснуть самому.
Бедный малыш! В такую минуту с ребенком должна быть его мать. Интересно, далеко ли успели забраться эти «амазонки»?
В дверь постучали. Этого еще не хватало! Не иначе, рев Мэтью разбудил кого-то из соседей.
Прижимая к себе младенца, Гаррисон в одних «семейных» трусах подкрался к двери, чтобы посмотреть в глазок.
Стук раздался снова.
— Гарри! Гаррисон! Это я — Кэрри!
— Вот наказание, — пробормотал он и открыл дверь.
— Что вы делаете с несчастным ребенком? — с порога спросила девушка.
— Ничего. У него режутся зубки.
— О, бедный Мэтью! Иди ко мне.
Гаррисон с величайшим удовольствием передал ей племянника.
Оказавшись на руках у Кэрри, Мэтью перестал реветь. Это показалось Гаррисону чуть ли не чудом. Он смотрел на Кэрри, как на ангела милосердия, ниспосланного ему с небес.
— Он устал, — прошептала она, когда глазки ребенка закрылись.
Гаррисон обессилено рухнул на стул. Все мышцы ныли.
— Его было слышно во всем доме, — прошептала Кэрри.
— Он вас разбудил?
— Я похожа на человека, которого разбудили?
Она была в черном кожаном костюме, волосы заколоты, на лице — умеренная косметика. Гаррисону захотелось сказать ей что-нибудь приятное:
— Вам очень идет кожаный костюм.
Кэрри улыбнулась.
— Я возвратилась домой двадцать минут назад и села писать отзывы. Ночь с субботы на воскресенье — самое горячее время.
Мэтью всхлипнул, Кэрри схватила бутылочку.
— Вы его покормили?
— Но он отказался…
Мэтью впился в бутылку с такой жадностью, словно не ел несколько дней. Насосавшись, крепко и безмятежно заснул.
Гаррисон взял племянника из рук Кэрри и положил в манеж.
Прощаясь с Кэрри в дверях, он замешкался. Вот уже дважды Кэрри выручала его, и Гаррисон чувствовал себя перед ней в долгу.
— Спасибо, что заскочили, — сердечно произнес он, размышляя над тем, не будет ли нахальством с его стороны поцеловать ее в щечку?
— Пустяки. Просто детский плач не давал мне работать.
— Мэтью так громко кричал?
Гаррисон открыл дверь, чтобы выпустить девушку.
— Его голос доносился ко мне через вентиляционную трубу. Советую вам поостеречься. Вряд ли вам нужны неприятности.
— Что вы имеете в виду?
— А то, Гарри, что в нашем доме детей нет.
Глава третья
Гаррисон с трудом просыпался, чувствуя себя так, словно его накануне переехал грузовик.
— Гави?
Натан потянул дядю за ухо.
— Натан, голубчик, который час?
Взглянув на часы, Гаррисон застонал — они показывали двадцать минут седьмого. Утра? Вечера?
Он включил маленький транзистор. Звучал орган. Значит, сейчас воскресное утро.
— Сок? — с надеждой в голосе произнес Натан.
— Еще не время пить сок, — процедил сквозь зубы Гаррисон. — Сейчас время спать.
Мальчик не стал спорить и потопал в соседнюю комнату. Опомнившись, Гаррисон вскочил с постели и побежал за Натаном, который уже стоял у манежа и тормошил Мэтью.
Приди Гаррисон чуть раньше и Мэтью, быть может, еще поспал бы. Хороший урок на будущее!
Накормив племянников овсяной кашей, Гаррисон уже изнемогал от желания видеть рядом взрослого человека. Может быть, все-таки вызвать няню? Ему и нужно-то всего пару часов: выпить кофе, прочитать газету, принять душ, побриться… Но Джон и Стефани просили этого не делать, а Гаррисон им обещал… Вот незадача!
Разрезая банан на второй завтрак Натану, Гаррисон с раскаянием вспомнил, как осуждал своих многодетных служащих. Его даже осенила блестящая мысль, которую он, не откладывая в долгий ящик, тут же записал: надо создать центр помощи своим сотрудникам, куда они смогут приводить детей в случае необходимости.
Увлеченный этим замыслом, Гаррисон на время забыл о племянниках, и только запах от пеленок Мэтью вернул его к действительности.
Наконец наступило благословенное время сна. Гаррисон смог принять долгожданный душ и уже, было, собрался все же заняться поисками няни на завтра, но в доме царила такая тишина, а он так устал…
Разбудил его какой-то неясный шум. Гаррисон бросился в холл, где обнаружил Натана. Но Мэтью исчез!
— Мэтью?!
— Мэтью — там, — хихикнул Натан, показывая на горку пеленок в манеже.
Не мешкая, Гаррисон откопал младшего племянника. К счастью, тот нисколько не испугался.
Переведя дух, Гаррисон уселся на тахту. Сердиться уже не было сил.
— Натан, пойди, принеси ящик для пеленок, — только и смог вымолвить Гаррисон.
Мальчик со всех ног кинулся выполнять поручение.
— Что скажешь, Мэтью? Тебе понравился твой пеленочный домик?
У младенца был такой вид, словно он никак не мог решить — плакать ему или смеяться?
— Проголодался, парень? — Гаррисон расстелил на полу одеяло, посадил на него Мэтью, набросал ему игрушек и пошел на кухню — приготовить малышу поесть.
Тем временем Натан втащил в комнату картонную коробку из-под пеленок.
— Гави?
— Сюда, сюда, Натан. Поставь ее около манежа.
Наполняя бутылку детским питанием, Гаррисон не спускал глаз со старшего мальчика. Однако все произошло слишком быстро: Натан поднял коробку и обрушил ее на головку брата. Несчастный малыш зашелся в реве.
— Натан! Что ты делаешь?! Ему же больно!
Напуганный суровым окриком дяди, Натан заревел тоже.
Стук в дверь уже не удивил Гаррисона. Он даже не спросил, кто там.
Перед ним стояла Кэрри, одетая в длинное светлое платье с бантом на талии. Пышные волосы были скромно убраны назад.
— Решила все-таки заглянуть к вам.
— Уж говорите прямо — услышали наши вопли.
— Точно.
Она улыбнулась и вошла в комнату.
Гаррисон оглядел ее с ног до головы.
— Выглядите как принцесса.
— Зато вы — как настоящий разбойник. — Она уселась на тахту. — Ну-ка, Натан, расскажи Кэрри, почему ты плачешь?
Пока Натан, всхлипывая, пытался высказать свои обиды, Гаррисон посмотрел на себя в зеркало. Да, видик еще тот… А все оттого, что не успел после душа причесаться.
— Это ты сделал?
Кэрри показала на горку пеленок в манеже. Натан кивнул.
— Мало того, — вмешался Гаррисон, — он еще стукнул своего братика коробкой. — Подумать только, он, Гаррисон Ротвелл, жалуется на племянника! — Вы не подержите Мэтью, пока я приготовлю питание?
— Конечно.
— По какому случаю такой наряд? — поинтересовался он, передавая ей младенца.
— Иду в церковь. По воскресеньям я пишу отзывы о духовной музыке.
— Что же, выходных у вас не бывает?
— Только в понедельник. В этот день клубы не работают.
Понедельник! В понедельник у нее выходной! А что, если…
Положение складывалось сложное: если он возьмет отпуск на понедельник, то тем самым выкажет свою слабость. С другой стороны, явившись в офис, он подтвердит Ротвелловский принцип — при правильной организации можно решить любую проблему.
И ему так хотелось оказаться хоть на несколько часов в обществе взрослых!
Гаррисон принял решение.
— Кэрри, мне нужна няня на завтра. Я бы хотел предложить эту работу вам.
Кэрри рассмеялась. Точнее, захохотала. Гомерическим хохотом.
— Вы предлагаете мне поработать няней? — с трудом выдавила она сквозь смех.
— Да, посидеть с Натаном и Мэтью.
— Иными словами, просите оказать вам услугу.
Кэрри перестала смеяться, лицо приобрело деловое выражение.
— Ну, если хотите, назовите это услугой.
Он уже раскаивался, что затеял этот разговор. Кэрри улыбнулась.
— Я знала, что рано или поздно вы попросите меня об этом.
— Ну вот, время пришло. — Он улыбнулся неотразимой ротвелловской улыбкой. — Договоримся о цене?
— Это то, что мне в вас нравится, Гарри. Вы деловой человек. — Кэрри, с Мэтью на руках, приблизилась к нему. — Давайте сделаем так: я завтра посижу с детьми, а вы за это примете мою сторону на заседании правления кооператива.
— В вопросе о цветах?
— И во всех остальных.
Улыбка застыла на лице Ротвелла.
— На это я не могу согласиться.
— Даже если я права?
— Но вы не правы. Постоянно нарушаете правила проживания…
— …в которых, кстати, говорится, что дом предназначается лишь для взрослых жильцов! — перебила его Кэрри.
— Племянники у меня в гостях.
— Но они — дети, а дом — только для взрослых.
— Вы что, собираетесь написать на меня жалобу?
Голос Ротвелла стал ледяным.
— Писать я не собираюсь, просто хочу, чтобы вы поняли, каково мне. А если бы дети были моими гостями? Да меня бы выселили на следующий же день!
Скорее всего, она права. Гаррисон заговорил мягче:
— Почему вы упорно желаете жить именно здесь, Кэрри? Правила проживания действительно чересчур строги…
— Не забывайте, я поселились здесь раньше всех.
— Но с тех пор многое изменилось.
— Да уж! Когда-то это был красивый, веселый дом. Ремонт уничтожил всю красоту.
— У нас, наверное, разные представления о красоте.
— У нас о многом разные представления.
Кэрри покачивала на руках спящего Мэтью. Гаррисон рассматривал ее, стараясь понять, что так раздражает в ней других жильцов.
Да, она красива, но все же не настолько, чтобы вызывать зависть. Дружелюбна. Шумных вечеринок не устраивает. Не богата, но квартплату вносит аккуратно. Наконец, когда он въезжал в дом, из всех жильцов только она зашла поприветствовать его.
Тем не менее, члены кооператива имеют право на определенный имидж, которому Кэрри Брент никак не соответствует. И сам Гаррисон далеко не во всем с ней согласен.
Ему больше по душе порядок и благопристойность.
Тем не менее, только к ней он мог обратиться с просьбой. Не к кому-нибудь из «приличных» соседей, а именно к Кэрри.
Впрочем, она еще не дала своего согласия на завтра.
— Я все-таки не совсем понимаю, чего вы от меня хотите, Кэрри.
— Я хочу, чтобы кто-нибудь предложил правлению оставить меня в покое! Они хотят собрать побольше жалоб на меня, а потом выселить. Вы же можете на них повлиять!