– Что это? – спросил я. – Что мы делаем?
– О! Ты знаешь, – ответила она, – это День святого Валентина. Ты выбираешь особого человека и говоришь ему, что ты его любишь, а он в ответ любит тебя.
«Ого, – подумал я, – это кажется интересным». Но меня еще не пронзила стрела Купидона, и я не знал ни о ком, кто был бы влюблен в меня. У меня не было ни малейшего представления о том, что происходит. Всю неделю девочки в школе повторяли: «Кто твоя возлюбленная? Кто твоя возлюбленная?» Я не знал, что от меня ожидалось. Наконец, одна из девочек, белая девочка, сказала: «Ты должен попросить Мэйлин». Другие дети согласились: «Да, Мэйлин. Определенно, тебе стоит попросить Мэйлин. Ты должен попросить Мэйлин. Вы идеально подходите друг другу».
Мэйлин была девочкой, с которой я ходил домой из школы. Теперь мы жили в городе, мама с Абелем, который теперь был моим отчимом, и мой маленький брат Эндрю. Мы продали свой дом в Иден-Парке, чтобы вложить деньги в новый автосервис Абеля. Потом он прогорел, и дело закончилось переездом в район под названием Хайлендс-Норт, в тридцати минутах пешком от «Эйч-Эй-Джека». Мы выходили из школы каждый день группой, по пути каждый ребенок отделялся и шел своей дорогой, а к тому времени, когда мы доходили до нашего дома, мы с Мэйлин оставались только вдвоем – мы жили дальше всех от школы. Шли вместе, пока не доходили до места, где уже расходились.
Мэйлин была классной. Она хорошо играла в теннис, была умной и симпатичной. Мне она нравилась. Я не был в нее влюблен, тогда я еще даже не думал о девочках в этом смысле. Мне просто нравилось проводить с ней время. А еще Мэйлин была единственной цветной девочкой в школе. Я был единственным мальчиком-мулатом в школе. Так что в нашей школе мы были единственными двумя людьми, похожими друг на друга.
Белые девочки настаивали, чтобы я попросил Мэйлин быть моей возлюбленной. Они говорили: «Тревор, ты должен попросить ее. Вас только двое. Это твоя обязанность». Словно наш вид вымер бы, если бы мы не стали парой. Один из уроков жизни – белые люди что-то делают, даже не осознавая этого. «Вы двое выглядите похоже, поэтому мы должны организовать вам секс».
Я честно не думал о том, чтобы попросить Мэйлин, но когда девочки предложили это мне, произошла та вещь, когда кто-то сажает идею тебе в голову, и та меняет твое восприятие.
– Мэйлин точно питает к тебе слабость.
– Правда?
– Да, вы отлично смотритесь вместе!
– Правда?
– Абсолютно.
– Ну, ладно. Если вы так говорите.
Предполагаю, Мэйлин мне нравилась не больше остальных. Больше всего, как я думаю, мне нравилась мысль о том, что я кому-то нравлюсь. Я решил, что попрошу ее быть моей возлюбленной, но у меня не было ни малейшего представления о том, как это сделать. Я не знал первейших вещей о том, что значит иметь подружку. Я узнал обо всей любовной волоките в школе.
Один из уроков жизни – белые люди что-то делают, даже не осознавая этого.
«Вы двое выглядите похоже, поэтому мы должны организовать вам секс».
Это было то, о чем на самом деле не говорили с человеком прямо. У тебя была группа друзей, у нее была группа подруг, и твоя группа друзей должна была подойти к ее группе подруг и сказать: «Ну, Тревору нравится Мэйлин. Он хочет, чтобы она стала его возлюбленной. Мы просим за него. Мы ждем вашего решения». Ее подруги говорят: «Ладно. Звучит неплохо. Мы сбегаем к Мэйлин». Они идут к Мэйлин. Совещаются. Говорят ей, что они думают об этом. «Тревор говорит, что ты ему нравишься. Мы за него. Мы думаем, вы будете хорошей парой. Что скажешь?». Мэйлин говорит: «Мне нравится Тревор». Они говорят: «Отлично. Пошли». Возвращаются к нам. «Мэйлин говорит, что согласна, и она ждет от Тревора предложения на День святого Валентина».
Девочки объяснили мне, что весь этот процесс необходим. Я сказал: «Классно. Давайте». Друзья все уладили, Мэйлин согласилась, у меня вопросов больше не было.
За неделю до Дня святого Валентина мы с Мэйлин вместе шли домой, и я пытался набраться смелости и сделать ей предложение. Я очень нервничал. Я никогда не делал ничего подобного. Я уже знал ответ, ее подруги сказали, что она ответит «да». Это словно быть в Конгрессе. Ты знаешь, что у тебя есть голоса, перед тем, как идти выступать, но это все равно трудно, так как может случиться, что угодно. Я не знал, как это сделать. Все, что я знал, – это то, что я хочу быть безупречным, так что я дождался, пока мы не остановились перед «Макдоналдсом». Я собрал всю свою храбрость и повернулся к ней.
– Эй, скоро День святого Валентина, и я хотел бы знать, ты будешь моей возлюбленной?
– Да. Я буду твоей возлюбленной.
А потом мы поцеловались под золотыми арками.
Я впервые целовал девочку. Я ее просто чмокнул, наши губы соприкоснулись всего на несколько секунд, но это вызвало взрыв в моей голове. Да! О, да. Это. Я не знаю, что это, но мне нравится. Во мне что-то проснулось. И это было прямо у «Макдоналдса», так что в этом было что-то исключительное.
Я чувствовал себя так, словно кто-то взял ружье и прострелил каждую часть моего тела.
Теперь я испытал настоящий восторг. У меня была подружка. Я целую неделю думал о Мэйлин, желая сделать для нее День святого Валентина чем-то особенным. Я приберег карманные деньги и купил ей цветы, плюшевого мишку и открытку. На открытке я написал стихотворение с ее именем, что на самом деле было трудно, потому что не так много хороших слов рифмуются с Мэйлин (машин? корзин? сардин?).
Потом великий день наступил. Я достал валентинку, цветы и плюшевого мишку и приготовил для того, чтобы взять в школу. Я был счастливейшим мальчиком на земле.
Учителя отвели время перед большой переменой, чтобы все могли обменяться валентинками. За нашей классной комнатой был коридор, и я знал, что Мэйлин должна была быть там, там я ее и ждал. Вокруг меня цвела любовь. Мальчики и девочки обменивались открытками и подарками, смеялись, хихикали и чмокали друг друга. Я ждал и ждал.
Наконец, Мэйлин появилась и подошла ко мне. Я готов был сказать: «С Днем святого Валентина!», но она остановила меня и произнесла: «О, привет, Тревор! Эм-м-м, послушай, я больше не могу быть твоей подружкой. Лоренцо попросил меня быть его подружкой, а у меня не может быть двух возлюбленных, так что теперь я его подружка, а не твоя».
Она сказала это настолько прозаично, что у меня не было мыслей, как реагировать. У меня впервые была подружка, так что сначала я подумал: «Угу, может быть, пусть все идет, как идет».
– А, ну ладно, – сказал я. – Ладно, эм-м-м… с Днем святого Валентина.
Я протянул ей открытку, цветы и плюшевого мишку. Она взяла их, поблагодарила и ушла.
Я чувствовал себя так, словно кто-то взял ружье и прострелил каждую часть моего тела. Но в то же время какая-то часть меня сказала: «Так, это вполне логично».
У Лоренцо было все, чего не было у меня. Он был популярен. Он был белым. Он нарушил баланс всего, сделав предложение единственной цветной девочке в школе. Он нравился девочкам, и он был туп, как валенок. Красивый парень, но «плохой мальчик». Девочки делали за него уроки – такого типа парнем он был. Кроме того, он был действительно красивым. Казалось, что, когда он создавал свой характер, он променял весь интеллект на красоту.
У меня не было шансов. Как бы я ни был огорчен, я понимал, почему Мэйлин сделала такой выбор. На ее месте я бы тоже выбрал Лоренцо. Все другие дети бегали вокруг, неслись по коридорам и выбегали на игровую площадку, смеясь и улыбаясь, с красными и розовыми валентинками и цветами в руках, а я вернулся в класс и сидел там один, ожидая, пока прозвенит звонок.
БЕНЗИН ДЛЯ АВТОМОБИЛЯ, КАК И ЕДА, ОТНОСИЛСЯ К РАСХОДАМ, которых мы не могли избежать. Но мама могла проехать больше миль на баке бензина, чем любой другой человек, выезжавший на дорогу за всю историю автотранспорта. Она знала каждую хитрость.
Когда мы ехали по Йоханнесбургу на нашем ржавом старом оранжевом «Фольксвагене», каждый раз, как мы останавливались на светофоре, она глушила двигатель. Потом, когда светофор переключался, она снова включала зажигание. Та технология пуска-остановки, которая применяется теперь в гибридных автомобилях? Это была моя мама.
Она была гибридным автомобилем еще до того, как гибридные автомобили появились. Она была мастером езды накатом. Она знала каждый идущий вниз склон между работой и школой, школой и домом. Она точно знала, где уклон позволяет переключиться на нейтральную передачу. Она умела просчитывать светофоры так, что мы могли проезжать перекрестки, не тормозя и не снижая скорости.
Были времена, когда мы находились посреди дороги, и у нас было так мало денег на бензин, что мне приходилось толкать автомобиль. Если мы застревали в пробке, мама глушила двигатель, а моим делом было выйти и толкать его сантиметров на пятнадцать каждый раз. Люди останавливались и предлагали помощь.
– Вы заглохли?
– Нет. Все в порядке.
– Точно?
– Да.
– Мы можем вам помочь?
– Нет.
– Вам нужен буксир?
И что надо было говорить? Правду? «Спасибо, но мы просто настолько бедны, что мама заставляет сына-подростка толкать автомобиль»?
Это было одной из самых постыдных вещей в моей жизни, толкать автомобиль до школы, как чертовы Флинстоуны. Потому что другие дети шли в школу по той же дороге. Я снимал пиджак, чтобы никто не мог догадаться, в какую школу я иду, опускал голову и толкал автомобиль, надеясь, что меня никто не узнает.
Глава 11Аутсайдер
Закончив «Эйч-Эй-Джек», я пошел в восьмой класс в старшую школу «Сэндрингхэм». Даже после апартеида большинство черных до сих пор жило в тауншипах и хоумлендах, где доступны были только средние школы, жалкие остатки системы банту. Состоятельные белые дети (а также немногочисленные черные, индийцы и цветные, у кого были деньги или кто мог получить стипендию) обучались в частных школах, очень дорогих, но практически гарантировавших поступление в университет.