Хотя, конечно, это их личные дела — богема же, не к ночи будь помянута…
Жизнь семей больших руководителей — это тоже их территория. Кто-то удовлетворяет любопытство общества и пускает хотя бы немного в свою жизнь прессу, кто-то совсем закрыт, как Путин. СМИ просто боятся трогать эту тему — себе дороже выйдет. Хотя в странах по-настоящему демократических тема личной жизни главы государства не может быть закрыта: он избирался, значит, избиратель имеет право на информацию и о его жене, и о детях.
Дочерей Путина забрали из школы, когда он стал преемником Ельцина. Тогда это было объяснимо: началась вторая чеченская война.
Людмила Путина рассказывала, что педагоги и друзья приезжали к ним домой. Иногда девочки посещали кино в сопровождении сотрудников ФСО. В прессе был приведен рассказ одной из дочерей Путина: «Нас в кино охраняют. Человек сидит, кино смотрит, я думаю, заодно нас охраняет. А вообще охрану мы почти не замечаем. Даже когда с друзьями куда-то ходим, они так, рядышком, стараются не мешать. Мы их тысячу раз звали с нами кофе попить, но они не соглашаются».
Ну, вообще-то совершенно правильно бодигарды поступают, так по всем законам службы положено. И вряд ли они в кинозале фильм смотрят: зрителями вокруг интересоваться должны, входными дверьми, наличием людей в проходах и многими другими деталями, а не глазеть на экран — оттуда опасность для охраняемых лиц вряд ли будет исходить (хотя теоретически и такое возможно). Ну а кафе — это вообще зона максимальной готовности.
В отличие от Кобзона с Толкуновой, высокопоставленные чиновники содержатся за наш счет, на деньги налогоплательщиков. Но со временем они об этом забывают, особенно жены, которым начинает казаться, что страна их обязана содержать, давать госдачи и машины с мигалками только потому, что у них есть соответствующий штамп загса в паспорте. Как в анекдоте про Горбачевых: «Никогда не думал, что буду спать с женой генерального секретаря», — сказал Михаил Сергеевич Раисе Максимовне.
Поскольку мало кто из руководителей пытается жену окоротить (в своем круге не поймут), она часто норовит во всё влезать, решая какие-то свои никчемные вопросы или просто теша самолюбие.
Когда мы были в США с ответным визитом в секретной службе, охранявшей американского президента Клинтона, коллеги нам рассказали о Хиллари. Это в 2016 году она едва не стала президентом США, а тогда была женой Билла. И американцы сказали, что любила покомандовать, в том числе и охраной.
Например, первым делом заменила адъютантов, работавших при Буше. Но при этом Хиллари упустила важный момент. Джордж Буш — высокого роста. К нему подбирали таких же рослых сотрудников. Традиция сложилась еще во времена генерала де Голля и вполне объяснима с практической точки зрения: если охранники одинакового роста с охраняемым лицом, то снайперу при покушении приходится труднее — уходят очень важные секунды на распознавание цели. А Хиллари, разогнав высоченных адъютантов Буша, не смогла столь же быстро набрать новую команду «баскетболистов». И ее Билл смотрелся каланчой на фоне своих низкорослых телохранителей.
Мы американцам в ответ рассказали про Раису Максимовну, которая изводила начальника 9-го Управления КГБ СССР, целого генерала Плеханова. Заставляя того двигать туда-сюда по кремлевскому кабинету мужа неподъемные бронзовые торшеры. Вот, спрашивается, ей-то это зачем — в мужнином кабинете порядки свои устанавливать? А еще Горбачева требовала предоставить фотографии претендентов в офицеры личной охраны Генерального секретаря ЦК КПСС — чтобы определить, годится сотрудник или надо подыскать кого-то приятнее лицом. Профессиональные навыки, значит, дело десятое. За ней адъютант носил дамскую сумочку, и Наина Ельцина эту же манеру взяла. Но про нее мы тогда промолчали, не стали американцам рассказывать, хотя жена Ельцина тоже постоянно назойливо лезла в вопросы охраны: кого убрать из охраны, кого назначить, кого куда перевести.
Семье Ельциных по приезде в Москву из Свердловска был назначен комендант — майор Кожухов Юрий Федорович, главная задача которого — наладить контакт с супругой охраняемого лица, именно она была для коменданта шефом. Пока лицо в ЦК или Кремле заседало, комендант должен был удовлетворять его жену. Конечно же, в бытовом смысле: организовать доставку продуктов, уборку, передвижение членов семьи и так далее. Личной охраны секретарю ЦК КПСС еще не полагалось, но три водителя из ГОНа (гараж особого назначения) с пистолетами находились при семье, дежуря по суткам. Еще полагалась семейная машина с двумя водителями.
Хозяйке такой семьи в первую голову нужно было придумать, куда девать несколько сотен рублей партийных (или государственных) денег, выдаваемых на приобретение продуктов питания. Все «небожители» ежемесячно получали в конверте «кормовые» деньги, не облагаемые налогами. По ранжиру. Инженер получал около 120 рублей в то время. Я, когда в органы КГБ пришел младшим лейтенантом, получал 110 рублей и за звездочки 40. А теперь сравним с одними только «кормовыми» для партийной верхушки: генеральному секретарю полагалось 1500 рублей доплаты «на осетрину», члену Политбюро ЦК КПСС — 1200, кандидату в члены Политбюро — 900 и секретарю ЦК КПСС — 800 рублей.
Чтобы проесть эти деньги, фантазия требовалась богатая. Горничные, повара могли предложить хозяйке, что можно взять, а ее дело — одобрить или нет. Тут уж все зависело от степени стервозности избалованных жен номенклатурных работников. Скажет такая: «Что вы мне свой сервелат пихаете, стерлядь хочу». И поедут искать, никуда не денутся.
Но как ни старались жены, в конце месяца все равно оставались какие-то деньги от этого лимита. Физически семье невозможно съесть такую кучу еды, к тому же небожителям пищевой эксклюзив отпускался по расценкам распределителя на улице Грановского, то есть по смешным ценам, которые сохранились с 20-х (!) годов. И в конце месяца собиралась очередь из жен — добивать остатки «кормовых». На них набирали коньяки, шоколад, деликатесы подороже, чтобы хоть как-то освоить сумму. Еще сложнее приходилось, когда наступало время отпуска: к нему еще полагались лечебные и прочие выплаты. Набегало столько денег, что на одну еду уже не потратить, если даже одной черной икрой питаться.
У номенклатуры Совета министров СССР, а также в аппаратах ЦК КПСС и Совмина тоже имелись горничные, буфетчицы, повара проверенные и продукты свои — не со спецбазы на Мосфильмовской, правда, а из собственных хозяйств. Такое было, например, в Непецино Коломенского района. Там тянулись до горизонта километры теплиц, паслись стада КРС, имелись свиноводческие комплексы. Продукты все проверялись в лабораториях. Не так тщательно, как питание для партийной верхушки, но ничего вредного на стол к «ферзю» попасть не могло.
Ельцин, став кандидатом в члены Политбюро, отоваривался на спецбазах любыми импортными и лучшими отечественными продуктами на 900 рублей, которые получал в конверте. А зарплата рублей в 600 шла на булавки жене Наине. Она десять лет была женой первого секретаря Свердловского обкома, о столичных привилегиях знала и в мечтах наверняка распределяла эти деньги. Уж на что потратить — это не вопрос, она не растеряется, несмотря на свое водопроводно-канализационное образование. Это, к слову, было всегдашней темой для пикировки ЕБН и супруги в застольях, когда речь заходила о дипломе. Они оба окончили один университет, но учились на разных специальностях. Ельцин гордился: «Я — архитектор, зодчий, строитель, а ты молчи, женщина, у тебя специальность — водоснабжение и канализация». На что она отвечала: «Да куда ты без унитаза». Это уж точно!
Во времена Ельцина все системные коммунистические привилегии никуда не делись, но только добавились персональные — лично для ЕБН. Спецбазы, спецдачи, спецпайки оказались неубиваемыми. Пышные приемы в Кремле, профильные «обслуживающие» отделы, только уже не в КГБ, а в ФСО, любые деликатесы по телефонному звонку — всё, как и в прежние времена. Когда Брежнев дымил «Новостью», люди, ставшие при Ельцине той самой элитой, уже курили привезенные из-за границы «Мальборо» и «Кэмел». И отказываться от своих привычек, конечно, не собирались. Не для того, мол, с коммунистическим режимом боролись, чтобы дрянь курить и питаться из магазина.
И даже выйдя на пенсию, номенклатура ощущала себя хозяйкой жизни, которой все позволено. К окружающим многие из них по инерции относились как к обслуге. Моя дочь, работавшая в Центральной клинической больнице, вынуждена была уволиться: не смогла терпеть хамство пенсионеров союзного и республиканского значения, которые, придя на процедуры, через одного распускали свои дряблые руки или вызывающе демонстрировали морщинистые чресла, словно персонал рядом — это мебель.
Для улицы продекларировали демократию, а в Кремле и на дачах по-прежнему было самое натуральное самодержавие. Само его величество, как и всякий руководитель нашей страны в период после «средневековья», не знал, что такое деньги, зачем они нужны и что сколько стоит. Был у него дежурный червонец в кармане — Наина, провожая мужа на работу, совала ему утром в грудной карман на всякий пожарный случай. Хотя трудно представить, что должно было случиться, чтобы Ельцин раскошелился. Во-первых, не любил тратить свое, а во-вторых, на то он и император, чтобы за него платили.
Иногда в приступе щедрости на каком-нибудь приватном обеде Ельцин мог достать десятку и широким жестом сунуть официантке в ресторане: дескать, плачу за всех! А то, что этот обед стоил рублей двести-триста, ему невдомек было, а говорить ему об этом — дураков нет. Пусть думает, что кормилец.
Наина представляла, что почем в магазине и что можно оплатить десяткой. Она только производила впечатление такой местечковой простушки, то ли ключницы, то ли товарки. На самом деле, что называется, себе на уме. Не зря же ее глаз мало кто видел: она их прячет и прямо ни на кого не смотрит. Как коварные кулаки в советских кинофильмах: вроде бы добрый дедушка в косоворотке, а как глянет «буравчиками» — мурашки по спине. Недаром охрана дала первой мадам прозвище «Тортилла» за ее вечно сонные, полузакрытые «наинины глазки».