А лояльный чиновник, пусть и погрязший в коррупции, может сегодня спать спокойно. Его никто не привлечет к ответственности за участие в разграблении страны, если не мочился против ветра. В крайнем случае, послом куда-нибудь отправят. Или на пенсию в разных Фондах штанами трясти, как бывшего главного железнодорожника Якунина. Или в совет директоров госпредприятия, как экс-министра обороны Сердюкова. Они же не оппозиция, чтобы в тюрьму садиться.
Кто на самом деле «отвечает за базар»
Об отечественной преступности много уже написано. Люди защищают диссертации по «преступной» тематике, есть целые научные школы в разных сферах правоведения, и я вряд ли тут могу сказать что-то новое.
Мы знаем, что была и есть общеуголовная преступность, ставшая системой задолго до революции 1917 года. Она ничего не изменила: хоть и говорили комиссары, что настал новый дивный мир, но остались шпана, карманники-медвежатники-форточники. «За что забрал, начальник, отпусти» и прочая блатная романтика. Хотя некоторые изменения произошли. «Достижение» поздней Советской власти — экономическая преступность. Цеховики создавали теневую экономику и набивали карманы, обманывая государство. То есть делали то, чем сейчас заняты Чубайс с Абрамовичем, с той только разницей, что теневиков сажали на 15 лет, а то и расстреливали, а наших героев капиталистического труда награждают возможностью и дальше паразитировать на стране.
В 90-х годах появляется новая форма преступности — «спортсмены», они же «бандиты». Первые организованные группировки состояли из бывших и действующих спортсменов, прошедших «горячие точки» военных, уволенных силовиков и т. д. Отари Квантришвили и его многочисленные друзья и знакомые в свое время пытались зарегистрировать Партию спортсменов России. В нее, хоть и неформально, входили некоторые из бывших и действующих депутатов Госдумы, и, если бы не Минюст, возможно, в парламенте была бы и «спортсменская» фракция.
Новые «понятия» потеснили старую уголовщину. Тогда и родилась классическая коррупция современной России. Это не врачи, берущие тысячу рублей за больничный лист, и не педагоги, собирающие со студентов деньги за зачет. Коррупция — это когда на набережной в Питере съезжаются два «шестисотых» «Мерседеса», в одном из которых прибывает на «стрелку» начальник из мэрии, а в другом — «авторитет», обладающий не меньшей властью и деньгами. И они «перетирают вопрос» о том, как, допустим, «братве» прибрать к рукам городской нефтеналивной терминал, чтобы и мэрскому начальнику из потоков что-то капало.
Как говорится, плох тот бандит, который не мечтает стать бизнесменом. Как и чиновник, который не хочет получать что-то, кроме зарплаты. Разница между ними только в том, что первые иногда дают показания, а вторые — зачитывают с трибуны послания о правовом государстве и патриотизме.
«Малышевские», «солнцевские», «тамбовские», «измайловские», «ореховские», «таганские», «подольские», «люберецкие» и прочие коллективы не совсем законопослушных граждан, что бы о них ни говорили, встроились в конструкцию государственного здания. Сегодня никого не удивляет взаимопроникновение и тесное сотрудничество представителей власти и криминалитета. Прокуроры «крышуют» подпольное казино, генералы Следственного комитета помогают ворам в законе «отмазывать» их подельников, близкие к руководству регионов люди проводят регулярные «консультации» с местными «авторитетами». Нельзя сказать, что это — примета только нынешних времен. И в 90-е годы, и до них негласные отношения с «авторитетными» людьми власть поддерживала. Но лично я, работая при Ельцине на достаточно высокой государственной должности, не сближался и не встречался с главарями организованной преступности.
Впрочем, если быть совсем точным, один эпизод был. Мой помощник в начале 90-х привел ко мне видного столичного «авторитета». У того, дескать, важный политический вопрос…
Гость в двух словах объяснил ситуацию, которая, в общем-то, и без него на поверхности лежала. В Москве, говорил представитель «неформальной общественности», сложилась тревожная ситуация на рынках, которые заполонили те, кого потом стали называть «лицами кавказской национальности». Приезжие устанавливают свои порядки и начинают диктовать правила, а это не нравится ни населению, ни власти. Столичная «братва» просила передать президенту: «Дайте нам три дня, не пресекайте и не вмешивайтесь, и обстановка на улицах и рынках Москвы полностью нормализуется. Гарантируем: будет, как раньше — справедливо и по понятиям, но — по нашим, а не кавказским». Отдельно гость заострил мое внимание на том, что инициаторы операции гарантируют: обойдется без убийств и других «беспределов».
Я Ельцину рассказал за обедом об этом визите. Президент, конечно, мог бы послать меня с такими предложениями, но он задумался на несколько рюмок. А потом произнес: «Идея, конечно, хорошая, заманчивая идея. Но я же президент всех россиян, а не только русских. Может, на Лужкова переложим принятие решения? Его же город». Но Юрий Михайлович к тому моменту и сам немало поспособствовал нашествию «гостей»: одних азербайджанцев к тому моменту прописал в столице около полутора миллионов душ. И надеяться на него в этом плане было нельзя. Короче, как ни крути, а предложение принимать нельзя. Так и передали «авторитетам».
Когда меня «сократили» из Кремля, горизонт моих знакомств и связей расширился. Причем качественно. По старой памяти я посещал разного рода алкогольно-спортивные мероприятия наподобие теннисного Кубка Кремля и турнира «Большая шляпа». Теннис был, как сейчас говорят, в тренде, а «авторитетные» люди всегда следили за тем, что нынче актуально, и старались участвовать в светской жизни через занятия тем, что модно в тот или иной период времени.
Один из господ, «курирующий» крупный подмосковный город, был несколько раз моим партнером в теннисных баталиях. Кстати, он хорошо играл, а не просто ракеткой махал, чтобы «потусоваться». Мы с ним одного возраста, и отношения хорошие сложились.
Другой, написавший во время отбытия наказания книгу, неожиданно прислал мне ее в подарок с доброй дарственной надписью на мое 50-летие. К слову, этого человека президент наградил именными часами.
Третий, также широко известный в определенных кругах, к несчастью, трагически погиб, занимаясь экстремальным спортом, к которому был склонен. Нам с ним тоже было интересно общаться.
У людей из этой, скажем так, социальной группы ко мне всегда было какое-то человеческое, особое отношение. И после увольнения из Кремля, когда я стал депутатом Госдумы, — тоже. Я задумался: почему? Ведь я никогда не жил по их «понятиям» и общих дел с ними не имел. Наверное, потому, что, хоть и попал по воле судьбы на самый верх, никогда не воровал, не «крысятничал» (не люблю жаргон, но эти слова часто очень точные и образные). А еще, может быть, потому, что считалось: Коржаков — «кардинал Ришелье», теневой правитель при живом президенте и жуткий злодей, который многих сжил со свету. То есть как бы социально близкий этим кругам, что у них вызывало желание пообщаться со мной «за жизнь».
И еще я размышлял: каким образом эти люди выжили в 90-е? Ведь тогда было как на фронте: в пятницу неизвестно, доживешь ли до понедельника. Но они уцелели. Про них говорят: добились жизненного успеха, материальных благ незаконными методами. Но давайте сравним: Таня Дьяченко и Валя Юмашев, Чубайс, все эти зятья Ельцина — они что, честным трудом и умом заработали состояния? Они такие высокоморальные и законопослушные? Не использовали близость к президенту в корыстных целях?
Чем, например, отличался от бандита Березовский, занимавший под занавес посты заместителя секретаря Совета безопасности и исполнительного секретаря СНГ? Да ничем. Правда, по-настоящему авторитетным, без кавычек, он не был никогда. Ни один уважающий себя деятель организованной преступности с ним бы доверительных отношений не стал строить: «Береза» мог «кинуть» кого угодно. Всероссийского масштаба был жулик. Ошибку он сделал, когда полез в политику и, благодаря Юмашеву, начал заводить связи в высших кругах руководства страны. Прибрал к рукам Всероссийский автомобильный альянс, «Сибнефть», несколько СМИ — ОРТ, ТВ-6, «Независимую газету», «Коммерсантъ», «Наше радио». Двигало им только одно: подобраться к корыту на минимальное расстояние. Он понимал, что чем ближе к Кремлю, тем больше нулей на банковском счету.
Но, в отличие от «авторитетов», большинство из которых меру знают, а потому и на плаву держатся, Березовский был настоящим «беспредельщиком». В одном из интервью я рассказывал, как в 1993 году он начал уговаривать меня убить Гусинского. Утром кофе с ним пил, а вечером рассказывал мне про него гадости, компроматом тряс. Тогда он еще видел во мне союзника, хотя я им никогда не был. Потом у него появилась новая версия насчет того, кто враг — это, мол, Лужков. А затем возникли Кобзон и Лисовский. Он придумал какую-то чумовую операцию по их устранению, и мне стало казаться, что Березовский «поехал крышей». Бандиты — просто порядочные и добрые ребята по сравнению с ним. Спортивные костюмы «Адидас» и золотые цепи в палец толщиной Березовский не носил, но если бы он вдруг начал гнусаво «ботать по фене» и «пальцы гнуть», это никого бы не удивило. Кстати, уже в 2017 году меня вызвали в Высокий суд Лондона в качестве свидетеля по делу «Аэрофлота» — эта грандиозная афера не состоялась бы, если б не Березовский. А вы говорите — «авторитеты»… Хоть и считается, что деньги не пахнут, но иной раз вонь от них стоит за километр, поэтому лучше подальше держаться.
Жизнь есть жизнь, и на хлеб насущный зарабатывать надо, если ты мужик. Когда нас в 1996 году уволили, мы надеялись, что нам предложат какое-то трудоустройство — семьи же у всех. Сидели первое время и ждали, в теннис играли, пиво пили… Но становилось понятно, что наша история намного хуже, чем справка об освобождении, с которой на работу никуда не берут. И тут «Альфа-групп» предлагает мне работу по специальности (сфера безопасности) с окладом в миллион долларов в год. Я отказался по ряду причин — не об этом сейчас речь. Затем предложили поехать в Словакию представителем МВД (для чего нужно было в это министерство перейти, что тоже было не так просто). Потом начались переговоры о Брюсселе — на этот раз с переводом в министерство обороны и работой в аппарате представительства МО в НАТО. Но тоже все только на уровне разговоров.