Например, не раз говорил мне (забывал, что уже рассказывал):
— Я — единственный из первых секретарей Свердловского обкома, который посетил все двести птицефабрик!..
А зачем? Ответа нет. Сам не знает, для чего такие затраты были — вертолеты, машины, топливо, сопровождение, сорванные на «мероприятие» с рабочих мест труженики. Полно отнятого времени и своего, и сотен людей, задействованных в этом. Ведь чтобы разобраться в трудностях отрасли, достаточно было бы навестить несколько птицеферм, а дальше — решать их проблемы. Но его это не волновало и в годы партийной работы, и во времена президентства.
— А человеческий фактор?! — возражал Ельцин. — Ведь людям приятно видеть меня. К той же птичнице подошел, поздоровался, орден на грудь повесил. Или часы с себя снял и подарил…
Лукавил ЕБН. Собственные часы он никогда никому не дарил. Мы всегда брали с собой в поездки запас дешевых часов с президентской символикой. Это повторялось на встречах с народом довольно часто, люди знали уже и между собой говорили: «Сейчас часы раздавать будет». И выстраивались, как за колбасой, в очередь. Хотя лучше бы пару машин угля для отопления раздал или несколько инвалидных колясок.
Но он-то был уверен, что осчастливил «подданных», явив им свой лик. Как был уверен и в том, что в доме правительства той кавказской республики никто не чувствует запаха федерального центра…
Танцуют все!.
В январе 2017 года мир наблюдал за инаугурацией нового президента США. А российские аналитики хором рассуждали: будет ли теперь, при Трампе, Америка уважать Россию? Убежден: это не от нового хозяина Овального кабинета зависит, а от нас. От того, будет ли расти наша экономика. Возрастет ли благосостояние людей, отодвинемся ли мы от черты, за которой — массовая нищета и социальные протесты.
В Америке доходы граждан в разы больше и более разумная политическая система, в которой президент — не царь. Он не сможет творить, что его левая нога с утра захотела — там независимая судебная власть, независимый конгресс удерживают исполнительную власть в рамках закона и здравого смысла. В парламенте не включается «бешеный принтер», и никакая «Единая Америка» не сможет безумствовать, холуйски заглядывая в рот президенту и занимаясь удовлетворением интересов не граждан, а Белого дома.
Избиратели там — реальная сила. А президент, другие политики — исполнители их воли. В этом я убедился воочию, когда сопровождал Ельцина во время визита в США в 1994 году. И снова убедился в том, что репутация страны очень сильно зависит от облика ее руководителя. Я столкнулся с тем, что первый президент России, увы, чаще всего ассоциируется и за границей, и здесь не с достижениями в экономике и социальной сфере (а они были): большинство моих собеседников, когда речь заходила о Ельцине, вспоминали его позор Шеннона и Берлина. А значит, и наш общий позор…
…В тот сентябрьский день 1994-го между президентами России и США состоялись обычные, в рамках официального визита, переговоры. Ельцин и Клинтон с удовольствием позировали перед фотокамерами.
Завтрак накрыли в столовой. Во время завтрака произошел обмен хоккейными свитерами. На одном было написано «Клинтон-96», а на другом — «Ельцин-96»: оба президента готовились к выборам.
Во мне росло раздражение — я всегда чувствовал, когда хорошее настроение Ельцина перерастает в неуправляемое вульгарное веселье. Крепких напитков за завтраком не подавали, зато сухого вина было вдоволь. ЕБН съел крохотный кусочек мяса и опустошил несколько бокалов. Клинтон сообразил, что происходит с гостем, но делал вид, будто все о’кей.
Из-за стола Ельцин вышел, слегка пошатываясь. Вино ударило в голову, и он начал отчаянно шутить — остроты, правда, были тупыми. Переводчик с трудом подыскивал слова, стремясь корректно перевести на английский русские сальности. Клинтон поддерживал веселье, но уже не так раскованно, как вначале — почувствовал, видимо, что если завтрак закончится некрасивой выходкой, то он тоже станет ее невольным участником.
Облегченно я вздохнул только в самолете. В Россию мы возвращались через Ирландию.
В аэропорту Шеннон нашему самолету предстояло пробыть около часа — у президента Ельцина была запланирована сорокаминутная встреча с премьер-министром Ирландии. Но встреча не состоялась. Вместо первого лица России к изумленному Альберту Рейнольдсу по трапу спустился первый вице-премьер правительства РФ Олег Сосковец.
Пресса на следующий день как с цепи сорвалась. Российские и зарубежные журналисты излагали десятки версий, одна неправдоподобнее другой, почему все-таки Борис Николаевич не вышел из самолета. Официальному сообщению президентской пресс-службы — Ельцин сильно утомился и проспал встречу в Шенноне — никто не поверил.
Летали мы на «Ил-62», который достался Ельцину от Горбачева. После первого дальнего перелета поняли: салон плохо приспособлен для продолжительных путешествий. Странно, что Михаил Сергеевич, обожавший роскошь и комфорт, не мог сносно оборудовать свой самолет. Поэтому в 1993 году Ельцин принял решение подготовить самолет президента России на базе нового «Ил-96». Управление делами выделило полмиллиона долларов, и вскоре руководитель Государственной транспортной компании «Россия» продемонстрировал обновленный на эти деньги салон.
Сколько при этом украли — не знаю, но внутреннее пространство пассажирского отсека было разделено хлипкими пластиковыми перегородками на комнаты, которые мне напомнили кабинки для примерки одежды в магазине. Недостаток дизайна, видимо, должны были компенсировать развешанные повсюду кокетливые занавески. Но особенно впечатлила широкая двуспальная кровать — смотрелась она на фоне убогого интерьера, как рояль в огороде.
— А где президентский санузел? — поинтересовался управделами Павел Бородин.
— Во втором салоне.
— Это что же, Борис Николаевич должен через весь самолет бегать в общественный туалет? — зарычал Бородин. Хотя логичнее было бы, если б он выполнял свои прямые обязанности — контролировал, как идет оборудование борта № 1, а не кулаками после драки махал.
Руководитель компании оказался находчивым человеком и с ходу предложил вариант — рядом с кроватью президента поставить для него персональный биотуалет. «За занавесочкой», — добавил про себя я.
К слову, чуть позже мы побывали на заводе в Швейцарии, где делают салоны самолетов для президентов, шейхов, королей и просто состоятельных клиентов. Продемонстрированные образцы салонов понравились, и мы пригнали туда пустой «Ил-96». По эскизам сына художника Ильи Сергеевича Глазунова — Ивана — швейцарцы сделали изумительный интерьер. В новом самолете можно было работать и жить не менее комфортно, чем в Кремле. Появились душевые кабины для президента и персонала, две спальни, зал для совещаний на 12 человек, просторные кресла для сопровождающих. Врачи обрадовались — наконец-то есть место для громоздкого медицинского оборудования, без которого, как и без целой бригады докторов, Ельцин был уже не «летун».
А тогда, возвращаясь в Россию из Америки на брежневско-горбачевском «Ил-62», самые важные члены делегации расселись в салоне первого класса на восемь персон.
Президентские апартаменты на «Иле» тоже выглядели скромно: тесная раздевалка, умывальник, унитаз, комната отдыха с двумя узкими, как в поезде, кроватями и откидным столиком. Был и общий салон, в котором вдоль стен опять же стояли узкие диваны.
У меня с Виктором Илюшиным места были постоянными — мы сидели напротив друг друга. Перед глазами маячила кнопка вызова: если президент хотел с кем-нибудь из нас переговорить, загорался сигнал.
Кормили всех одинаково, сытно и вкусно. Стюардессы предлагали спиртное. У Ельцина, как и полагалось по инструкции, даже в самолете еда была особой — ее готовили личные повара из «президентских», тщательно проверенных продуктов.
Спустя некоторое время после взлета Борис Николаевич вызвал меня и спрашивает:
— Кто там у нас в салоне? Кого позовем сюда, ко мне?..
По канонам безопасности в одном самолете или вертолете не должны летать вместе президент страны и премьер. Поэтому Виктора Черномырдина в нашей самолетной компании никогда не было. А постоянный круг включал Илюшина, Сосковца, Грачева, Бородина, Барсукова и шефа протокола Шевченко. Порой места всем не хватало за одним столом, и мы накрывали второй приставной. С нами всегда сидела и Наина. Поначалу Ельцин ее старался не брать в поездки, но потом, когда начались проблемы со здоровьем, она находилась рядом и в ходе визитов по стране, и за рубежом.
В Америке ничего катастрофического не случилось — вовремя «слиняли», поэтому на посиделках в президентском отсеке самолета все поздравляли ЕБН с очередной дипломатической победой. От комплиментов он млел.
Мы долго не засиделись. Все устали, хотелось спать. Когда Ельцин лег в своей комнатке, к нам подошла Наина и предложила перейти в общий салон, где обедали. Со столов уже убрали, и можно было прилечь, вытянув ноги на узких диванах. С моим ростом и комплекцией почти невозможно отдохнуть в кресле. Я улегся на диване и заснул моментально.
Вдруг сквозь сон слышу панический шепот Наины:
— Александр Васильевич, Александр Васильевич!..
Я вскочил.
— Что случилось?
— Он встал, наверное, хотел в туалет, но упал и лежит!..
Все переполошились: через несколько часов посадка в Шенноне, а Ельцин — никакой. Хоть я и не врач, но подумалось: не похоже на инфаркт…
— А что он мокрый-то? — спросил я у Наины, когда затаскивал обмякшее президентское тело на кровать.
— Да обоссался, пьянь чертова!..
Сто десять килограммов веса бездыханного Ельцина показались мне тонной — обхватил под мышки, подлез снизу и вместе с телом заполз на кровать. Когда пришли врачи, президент лежал на кровати. Они начали работать — капельницы, уколы, искусственное дыхание. Наина металась по салону:
— У него инфаркт, что делать?!.
Доктора тем временем поставили диагноз: либо сердечный приступ, либо микроинсульт. Была ночь, а когда рассвело, ЕБН очнулся, увидел меня и говорит: