Первым делом они посетили спальню прорицательницы.
По сравнению с кабинетом здесь царил еще больший кавардак. Похоже, тут пытались что-то очень быстро отыскать и по этой причине перевернули все вверх дном. Одно из окон было открыто настежь, и ветер гонял по полу обрывки бумаг, судя по записям, остатки каких-то счетов. Оборванные шторы, одеяло и простыни, сбитые в комок и брошенные на пол, — все это находилось в полнейшем беспорядке. Ящики комода и прикроватной тумбочки выдвинули и их содержимое разбросали по комнате. На полу возле кровати валялись длинный, в азиатском стиле халат и ажурная черная шаль с каймой. Одна из висевших на стене картин была снята с крючка и отставлена в сторону. На ее месте виднелась распахнутая дверца абсолютно пустого сейфа…
— Вот, — Сыроваров растерянно огляделся по сторонам, — что здесь произошло? Я же говорил, непременно ограбили…
Он наклонился и хотел поднять шаль. Но Иван, опередив его, прикрикнул:
— Не трогать! Оставь все на своих местах!
— Странно, — заметил Алексей, — похоже, синяки и ссадины гадалка заработала в спальне, но убили ее, несомненно, в кабинете. Почему именно там? Судя по всему, преступника интересовал сейф, а в кабинете, кроме абсолютно идиотских декораций, ничего занятного для него не было. Скорее всего это инсценировка, чтобы запутать следствие!
— Вполне с тобой согласен, — сказал Иван. — Дамочку не могли прикончить в спальне, иначе следы крови нашлись бы не только здесь, но и в прихожей. Вернее всего, ее оглушили чем-то тяжелым, а после на руках перенесли в кабинет. По рассказам дворника, новый помощник с подобной задачей успешно справлялся, хотя гадалка, заметь, не меньше шести пудов весом. Что ж, будет Олябьеву работенка! — Он повернулся к Сыроварову. — Что ты головой вертишь?
Тот растерянно посмотрел на сыщиков.
— Удивительное дело, не могу понять: куда подевалась собачонка Зинаиды Петровны? Неужто убили злодеи? Она по всякому случаю дикий лай поднимает! Страсть какая голосистая! Так, бывало, и норовит за пятки схватить! Вздорная псина, неуживчивая! Сильно ее хозяйка баловала, она у нее в ногах обычно спала, пока этот, новый, не появился! Его шавка на дух не переносила, забьется под кровать и верещит как резаная, даже лужу порой сделает. — Словно устыдившись своего многословия, Сыроваров мгновенно замолчал и, сцепив пальцы, щелкнул ими, тем самым выдав себя. В спальне он волновался больше, чем в кабинете.
Отметив этот факт, Алексей осторожно, двумя пальцами поднял край свесившейся до пола простыни, заглянул под кровать и радостно присвистнул:
— Вон она, ваша собачка, Сыроваров! — Он протянул руку, пытаясь достать толстую рыжую и лохматую псину.
Свернувшись в клубок, она забилась в самый дальний угол и не подавала признаков жизни. Пришлось опуститься на колени, подлезть под кровать и, ухватив собачонку за холку, вытащить ее наружу.
— Сдохла? — Сыроваров прижал руки к груди и болезненно сморщился.
Алексей не ответил, но передал находку Ивану и снова опустился на колени. Странный запах, который он почувствовал в тот момент, когда доставал собачонку, был не чем иным, как запахом эфира. Так что горемычная не сдохла, она просто уснула.
— Эфир! — сказал он, поднимаясь с колен. — Гадалку, а она, видимо, этому активно сопротивлялась, усыпили эфиром, а после перетащили в кабинет. Окна открыли, чтобы проветрить спальню, а под кроватью, в замкнутом пространстве, пары эфира задержались и сморили собачонку.
— Бедная животина! — покачал головой Иван и погладил псину по спинке. Затем серьезно посмотрел на Алексея. — Ты не находишь, что появились кое-какие совпадения? Внешне этот приятель Клементины очень сильно смахивает на работника с мельницы: и красавец, дескать, и силен неимоверно.
Уж не этот ли тип здесь объявился? Помнишь, мельник говорил, что его Ивана собаки тоже боялись?
— Но как это могло случиться? До мельницы не ближний свет, как ему удавалось одновременно в двух местах находиться?
— А кто говорит, что одновременно? — удивился Иван и обратился к Сыроварову:
— Скажи-ка, любезный, новый ассистент госпожи Клементины постоянно жил в доме или только наведывался?
— Да какой он ассистент? — удивился тот. — Зинаида Петровна, правда, при знакомстве его вторым ассистентом представила, но он в сеансах не участвовал, не помогал ей с клиентами, как я. Дармоед он, а не помощник! Едва грамоту знает, а уж наглости да хамства выше головы. И в доме появлялся от случая к случаю. Бывало, три дня жил, а после на неделю исчезал. Я как-то высказал Зинаиде Петровне свои сомнения по поводу его занятий, а она рассердилась, накричала на меня, пригрозила выгнать без рекомендаций.
— А из-за чего вышла ссора? Есть свидетели, что вы с новым ассистентом недавно крепко повздорили и Зинаида Петровна чуть ли не разнимала вас.
— Не помню, — поджал губы Сыроваров и отвернулся. — Я себя уважаю и со всяким отродьем в споры не вступаю.
— Ну, смотрите, Борис Федорович, — сказал Алексей, — не хотите говорить — не надо, а в вашем положении лучше рассказать все честно. Алиби у вас нет, ссоры вы не подтверждаете. Похоже, у вас имеется умысел ввести следствие в заблуждение. Но как бы вам это боком не вышло!
— Я уже сказал, это не моя тайна, — произнес упрямо Сыроваров.
— Женщина? — справился Иван. — Небось замужняя?
— Какое ваше дело? — взвился тот, подтверждая тем самым, что предположения Ивана не лишены основания. — Это моя личная жизнь, и не смейте лезть в нее своими лапами!
Ищейки! Гнусные ищейки!
— Ого! Как тебя разобрало! — протянул удивленно Иван. — Ладно, твоей личной жизни мы касаться не будем, только как бы она, эта жизнь, не закончилась в петле. Из-за своих благородных понятий ты, голубь сизокрылый, первый подозреваемый в совершении преступления. А все, что ты рассказал нам про отношения мадам Клементины с ее любовником, — всего лишь попытка перевалить вину с больной головы на здоровую. Так что без лишних угрызений совести отправим мы тебя сейчас в тюрьму. Посидишь там, поразмышляешь, авось и передумаешь вводить господ полицейских в заблуждение. Так я говорю?
Сыроваров, побледнев, молча уставился на него.
— Чего застыл? — усмехнулся Иван. — Решай, пока начальство не пожаловало. После тебе мало не покажется. Есть у нас мастаки, которые в такой оборот тебя возьмут — не возрадуешься. Тогда сам на допрос проситься будешь, каяться станешь и слезами умываться, только поздно окажется. Запомни, хорошо яичко ко Христову дню…
— Я все сказал, — буркнул Сыроваров, — но моей вины здесь нет. И вы только зря станете возиться со мной. Настоящий преступник в это время скроется за тридевять земель.
Иван смерил его тяжелым взглядом, но на тираду не ответил, лишь скомандовал:
— Веди, показывай, где тут кухарка да горничная проживают. Сдается мне, их тоже усыпили, как эту бестию. — Он осторожно положил спящую собачонку на кровать и покачал головой. — Одного не пойму: зачем нужно было убивать твою хозяйку, Сыроваров? Вполне хватило бы усыпить ее — и бери все, что хочешь! Нет же, ее убили, причем таким жестоким способом. Может, и вправду насолила кому? Скажи, любезный, у твоей хозяйки были враги или недоброжелатели?
— Как у любого человека, наверно, были, — пожал тот плечами, — но не больше и не меньше, чем у всех остальных.
Однако на моей памяти никто явной неприязни к ней не выказывал и не угрожал. Она обязательно поделилась бы со мной, если бы возникла опасность!
— Она настолько доверяла тебе?
— Да, очень доверяла.
— А не могло такое случиться. Сыроваров, что она переключила свое доверие на нового фаворита, а ты отошел на второй план? — продолжал допытываться Вавилов.
— Нет, она продолжала советоваться со мной касательно коммерческих дел и привлечения клиентов. Думаю, если появилось бы какое беспокойство, я бы сей момент о нем узнал.
— А если этим беспокойством являлся ее любовник, она бы призналась в этом?
— Не думаю, такие вещи она держала в тайне.
— Вы заявили нам, что не знали о том, что именно хранилось в сейфе. А как вы думаете, Зинаида Петровна могла поделиться этим секретом с любовником? — спросил Алексей.
— Откуда я знаю! — рассердился вдруг Сыроваров. — Клементина — женщина скрытная, но если он сумел влезть к ней в доверие, то вполне могла поделиться. От подобной дури никто не застрахован.
— Слушай, Алеша… — Неожиданная догадка так поразила Ивана, что, пропустив Сыроварова на пару шагов вперед, он остановился на полпути к каморкам, где проживали горничная и кухарка, и придержал Алексея за рукав. Затем прошептал, едва шевеля губами:
— А если Сыроваров хитрит? И все стрелки специально переводит на любовника Клементины?
А на самом деле он прикончил не только мадам, но попутно и ее нового дружка?
— Но зачем ему надо было убивать хозяйку в доме, а любовника в другом месте? Ты же видел, в спальне никаких следов?
— В том-то и дело, — оживился Иван. — Любовника убили первым, как раз в кабинете! Мадам услышала шум, поднялась с постели, а кто-то сзади приложил ей к лицу тряпку с эфиром. Перенес ее в кабинет и перерезал горло. Там же лужи кровищи! А под ними как раз и скрываются следы первого преступления!
— А труп куда подевался? — не сдавался Алексей. — Его не могли вынести незаметно. Следы все равно бы остались… И зачем такие сложности? Мы приписываем убийце больше заслуг, чем есть на самом деле. К тому же какой резон Сыроварову убивать хозяйку — источник его жизненных доходов? Хватило бы расправиться с любовником!
— А пять тысяч в тумбочке? Он мог их сам прикарманить, а после свалить на любовника! — не сдавался Иван. — А это немалые деньги по сегодняшним временам!
— Давай оставим все наши версии на потом, — предложил Алексей. — Пока у нас нет никаких улик против Сыроварова, кроме той, что он недолюбливал любовника хозяйки, заявился домой за полночь и не хочет подтверждать свое алиби. Это весьма странно, ты не находишь? Будь он убийцей, он бы привел кучу оправданий и доказательств, что на момент преступления его видели в другом месте человек этак двадцать. Он что, не понимает, ему петля светит! Значит, есть нечто такое, чего он боится больше виселицы!