В 1663 году из-под пера Жан-Жозефа Сюрена вышла «Экспериментальная наука» – история о луденских одержимых и о том, как она, история, в дальнейшем сказалась на самом Сюрене. Людовик XIV как раз получил реальную власть и задал курс, последствия которого оказались катастрофичны для монархии. Но Сюрен не интересовался «политикой и планами великих». Его жизнь наполняли Святые Дары, молитвы и богоявления. В определенном смысле, даже не только наполняли, а переполняли – Сюрен старел, терял силы, а ведь «любовь дурно сочетается со слабостию; ей надобен прочный сосуд, чтобы выдерживать кипение». Мнимое здоровье, имевшее те же психические причины, что и прежний недуг, покинуло Сюрена; в прошлом остались и регулярные, спонтанные проявления благодати. Однако взамен Жан-Жозеф получил кое-что получше. Сестре Жанне он писал: «Недавно Господь даровал мне представление о Своей любви. Но что за великая разница между глубиной души и ее оснасткою! Душа безмерна и таит несметные сокровища – а явить их не умеет. В глубинах души, говорю я, сокрыто возвышеннейшее наитие о сущности Господа – заодно с утешительной любовью, коя дивным образом расширяет сердце; и, однако, душа не в силах поведать об этих чудесах. Со стороны подобные люди кажутся лишенными всякого вкуса (к религиозным вещам), обделенными талантами и умаленными до крайних степеней нищеты духа… Какая жалость, что душа не способна, если можно так выразиться, опорожнить себя посредством инструментов, кои я назвал оснасткой; ведь излишки, копящиеся в ней, причиняют невообразимую боль. Происходящее в душе подобно прибыванию великих вод, масса коих, не имея отверстия для исхода, надавливает на душу чудовищной тяжестью и вызывает смертельное опустошение». Парадоксальным образом, в конечном содержится бесконечное, притом конечное почти уничтожается присутствием бесконечного. Впрочем, Сюрен на это не сетует. Для него такая боль – благословенна, а смерть такого рода – желанна.
Было время, когда экстазы и видения вели Сюрена по весьма живописной дороге – которая, увы, кончалась тупиком, хоть и ярко освещенным. Теперь особая благодать иссякла, и Сюрен ясно увидел близость полного восприятия, достиг возможности просветления. Наконец-то он жил «в вере» – то есть так, как учил его отец Бастид. В интеллектуальной и эмоциональной наготе он предстал перед фактами мира и своей собственной жизни – пустой, дабы наполниться, нищий, дабы сделаться обладателем несметных сокровищ. «Я слыхал, – пишет Сюрен за два года до смерти, – что ловцы жемчуга имеют особые трубки, кои, удерживаясь на поверхности воды за счет прикрепленных к ним кусков пробкового дерева, позволяют ловцам тянуть в себя воздух, будучи на дне морском. Не знаю, правда ли это; однако если и неправда, то – отличная иллюстрация к тому, что я хочу сказать: ибо душа также имеет трубку, коя возносится на небеса и суть канал, как выразилась святая Екатерина Генуэзская; канал, стало быть, ведущий прямо к сердцу Господа. Чрез трубку сию душа вдыхает мудрость и любовь – и насыщается. Покуда душа здесь, в поисках жемчуга на дне, называемом землею, она говорит с другими душами, молится, действует, как угодно Богу; и в каждый миг при ней трубка, доставляющая с небес вечную жизнь и утешение… В таком состоянии душа разом и счастлива и несчастна. Все же я полагаю, что она поистине счастлива… Ибо без видений, экстазов, онемения чувств, среди суетных огорчений земного существования, в слабости и бессилии всех видов, Господь наш дарует нам нечто превосходящее всякое понимание и всякую меру… Это – рана любви, которая, не будучи заметна, пронзает душу и заставляет ее непрерывно стремиться ко Господу».
Вот так – трубка в зубах, легкие наполнены воздухом иного мира – искал старый Сюрен перлов на дне земном; так продвигался к концу. За несколько месяцев до смерти он завершил последний свой труд, «Вопросы про Божию любовь». Из отдельных пассажей нам ясно: еще для одной души последнее препятствие рухнуло, Царство Божие настало на земле. Через канал прямо из сердца Господа Бога пролился «мир, который суть не просто спокойствие, вроде шума волн морских или плавного течения великих рек; нет, сей дивный мир, сие отдохновение захватывают нас подобно затопляющему потоку, и душа после многих потрясений чувствует, что переполнена миром; и блаженство божественного отдохновения не только входит в душу, не только пленяет ее, но захлестывает целиком, словно избыточность вод».
«В „Апокалипсисе” Дух Божий упоминает, что музыка арф и лютней будет как гром. Таковы дивные пути Господни – уподобить гром прекрасно настроенным лютням, а симфонию их – грому. И кто когда поверит, кто когда вообразит, будто могут быть бурные потоки мира, кои смывают дамбы, прорывают плотины и потрясают брега морские? Однако именно так и происходит, и сие – природа Господа – устраивать атаки мира и молчания любви… Господний мир подобен реке, чей путь начинается в одной стране и заводит в другую страну посредством слома плотины. Сей вторгающийся мир делает вещи, на первый взгляд неподобные самой сути мира, ибо он наступает с шумом и разрушениями, он неудержим; и это касается только мира от Господа. Только мир от Господа способен двигаться таким манером, поднимая шум, сравнимый с шумом прибоя, когда он наступает не для уничтожения земли, но для того, чтобы заполнить ложе, приготовленное ему Господом. Поэтому он идет бурно, поэтому грохочет, даже если само море спокойно. Сей грохот вызван только избыточностью вод, но не их яростью, ибо движением вод руководит не волнение, а сами воды, во всем своем естественном спокойствии, когда не вздыхает даже ветер. Море в своей полноте наступает на землю и целует берега, кои его ограничивают. Море наступает в величии и великолепии. Также и с душой: после долгих страданий, к ней приходит необъятный мир – и ни один вздох ветерка не вызывает ряби на ее поверхности. Это божественный мир, он приносит сокровища Господни и все богатства Его Царствия. Ему предшествуют дни затишья и птицы-вестники, объявляющие о нем; ему предшествуют появления ангелов. Он приходит как стихия иной жизни, сопровождаемый музыкой сфер, и с такой стремительностью, что опрокидывает душу – не потому, что она сопротивлялась благодати, но потому, что благодать избыточна. Сия избыточность не чинит иных разрушений, кроме сметания препятствий на пути к благословению души; и все животные, кои не есть мирные, бегут прочь до воцарения мира. И с миром приходят все сокровища, обещанные Иерусалиму, – кассия и амбра и другие редкости. Так настает божественный мир – с избыточностью, со многими благословениями, со всеми сокровищами благодати».
Более тридцати лет назад Жан-Жозеф, живший в Марене, ходил на морской берег – смотреть, как величаво и неотвратимо поднимается прилив; теперь воспоминания о том ежедневном чуде наконец-то помогли его оформившейся душе «опорожнить себя». Результатом стало описание Факта – неполное, но стремящееся к полноте. Сюрен добрался до пункта, в котором всегда и находился, сам того не ведая; когда весной 1665 года смерть к нему заглянула, у Сюрена, по выражению Якоба Бёме, «не возникло нужды куда-то идти» – он всегда был на месте.
Эпилог
(Развитие темы, заданной в главе третьей)
Без понимания человеческого глубоко скрытого стремления к самотрансценденции, а также естественного нежелания ступать на тернистый путь, заодно с упорными поисками некого ложного освобождения либо ниже уровня личности, либо по другую ее сторону, нечего и рассчитывать хоть что-то прояснить в историческом периоде, который выпал нам на долю – равно как и в истории вообще, в жизни, какой она была в прошлом и какова она сейчас. Поэтому предлагаю обсудить самые распространенные субституты Благодати, в которую и посредством которой люди пытаются сбежать от мучительного осознания, что они – всего-навсего люди.
Во Франции сейчас имеется в среднем один магазин, где можно приобрести спиртное, на сто человек. В Соединенных Штатах, по приблизительным подсчетам, проживает минимум миллион безнадежных алкоголиков и гораздо больше сильно пьющих граждан, чье пагубное пристрастие пока не перешло в смертельную фазу. Относительно прежних времен мы аналогичной статистикой не располагаем. В Западной Европе, среди кельтов и тевтонов, во времена Средневековья и чуть позднее потребление алкоголя на душу населения было, пожалуй, гораздо больше, нежели сейчас. Во всех многочисленных случаях, когда современный человек пьет чай, кофе или сладкую газировку, наши предки освежались вином, пивом, хмельным медом, а позднее еще и джином, бренди и виски. Замена всех этих напитков простой водой входила в число мер пресечения. Или же на такое обрекали себя люди истово верующие – заодно с периодическим вегетарианством, они полагали отказ от спиртного особо суровым способом умерщвления плоти. О человеке, который постоянно воздерживался от вина, судачили; такому давали более или менее уничижительные прозвища. Отсюда возникли фамилии вроде итальянской Бевилаква, французской Буало и английской Дринкуотер.
Алкоголь является лишь одним из многих средств, вызывающих привыкание, каковые средства человечество рассматривает как пути бегства за границы, обозначенные телесностью. Полагаю, среди известных ныне природных наркотических, стимулирующих и галлюциногенных веществ не найдется ни единого, чьи свойства не были бы досконально изучены еще в глубокой древности. Благодаря современной науке, имеем несметное количество принципиально новых, синтетических препаратов; впрочем, наука только того и добилась, что определила более эффективные способы выделения, концентрирования и сочетания уже известных зелий. От мака до кураре, от листьев андского кустарника под названием «кока» и индийской конопли до сибирских мухоморов, практически все растения и грибы, способные одурять, возбуждать или вызывать видения, были давным-давно открыты и изучены – и употреблялись систематически. Важный факт: он, похоже, доказывает, что всегда и везде человек ощущал устойчивый диссонанс между своим существованием (о горе, быть вечно запертым в себе!) и чем-то другим – этаким простором, ширью и свободой (по выражению Вордсворта, «чувство / Чего-то углубленного»