Санька глянул на отца Василия, на Макарыча, затем быстро окинул взглядом охрану и, изо всех сил двинув того, что стоял позади него, локтем под ребра, рванул прочь. Охрана инстинктивно метнулась за ним, и тогда настала очередь Макарыча: рубоповец сунул своим чугунным кулаком в челюсть зачарованно смотрящему вслед Саньке молодому охраннику и побежал в противоположную сторону.
– Держи их! – заорал старший. – Держи-и!
Охрана бросилась в разные стороны – догонять, и тогда в дело включился отец Василий. Он деловито рубанул по шее старшего и, подмигнув единственному оставшемуся на пятачке совершенно опешившему от такой наглости молодому охраннику, легкой трусцой побежал в сторону белого корпуса турбазы «Энергетик».
«Пусть не Гравер, но кто-то из приближенных к нему здесь быть должен! – думал священник. – Да, и не все, наверное, такие тупые, как этот старший охраны…»
Он подбежал к корпусу, почти без усилий прорвался сквозь последний пост, совершенно не готовый к столь наглому нападению странного, заросшего мужика в трусах и рубашке, и помчался по широкому, залитому светом коридору.
– Гравер! – громко крикнул он. – Где ты, Гравер?!
Гулко отразилось от стен эхо, из одной двери выскочил заспанный татуированный мужик, из другой – поправляющая задранную юбку горничная, но авторитет не откликался.
Отец Василий понятия не имел, как пройдут переговоры, хотя, возможно, Гравер, в обмен на информацию о разрешении устранить его, и расскажет, кто и почему распорядился заказать Саньку Мальцева. А может, и не расскажет… «Тогда придется применить силу», – неохотно подумал священник.
– Гравер! – еще раз позвал он, и в этот миг где-то на улице хлопнули один за другим два выстрела.
Священник резко остановился, пытаясь определить, где стреляют. Раздался еще один выстрел, затем еще два… «А если это по Саньке? – подумал отец Василий, и его сердце заколотилось чаще. – Не дай бог!» Он стремительно пробежал ко второму выходу и остановился.
Беспощадно светило яркое летнее солнце, пахло речной водой и вяленой рыбой, и весь мир был наполнен истомой и покоем… если бы не только что прогремевшие выстрелы. Ивовые ветви у тропинки зашевелились, и на дорожку вывалился… окровавленный Гравер.
Священник кинулся к авторитету. Тот зажимал бок рукой, его шатало, но глаза были ясны и наполнены решимостью и гневом.
– В сторону, поп! – распорядился Гравер и кинулся к зданию турбазы, но священник мягко перехватил его за шею и потащил в заросли ивняка.
– Тихо, Гравер, тихо! – яростно прошептал он. – Не время крутого из себя строить!
– Пус-сти! – прихрипел Гравер, и в следующий миг раздалось еще несколько хлопков, и на них посыпались тонкие ивовые ветки – по Граверу снова начали стрелять.
Отец Василий подхватил Гравера и, преодолевая сопротивление, поволок его подальше от этого места. В отличие от самого авторитета он понимал, что корпус турбазы ни для кого теперь не защита – найдут и кончат.
– Пусти, поп! – вырывался авторитет. – Пусти, я сказал!
– Сдохнуть хочешь? – поинтересовался священник. – Не ерепенься, тебя заказали, Гравер… Сдали и заказали.
– Кто?
– Виталий Сергеевич, – не стал скрывать отец Василий.
– Брешешь! – морщась от боли, возразил Гравер.
– Мне незачем врать. Я это сегодня своими ушами слышал.
Они выскочили из ивняка на тропинку, и священник огляделся. Справа виднелась Волга, а слева тропинка делала зигзаг и уходила в зеленые заросли.
– Куда тебя зацепило? – повернулся отец Василий к авторитету.
– Здесь… вот… в бок… – Гравер, похоже, уже терял контроль над сознанием.
Отец Василий пригляделся: мужик истекал кровью – по крайней мере, песок под ним пропитывался моментально. «Надо к врачам! – понял он. – И срочно!» Он повернул влево и по возможности быстро потащил Гравера по тропинке. Где-то неподалеку должен быть бар; вряд ли убийцы, кто бы они ни были, будут расстреливать авторитета на людях, не те времена. А там рядом медпункт.
– Слышь, Гравер, кто Саньку Мальцева распорядился заказать? – задыхаясь от тяжести и быстрого хода, спросил он.
– Тебя… не… касается.
– Уже касается. Давай говори, Гравер, нам с тобой поздно в казаки-разбойники играть…
Авторитет тихо рассмеялся и тут же застонал от боли.
– Достал ты меня поп… своей простотой.
Впереди показалась ярко освещенная солнцем песчаная поляна, а посреди нее стоял тот самый бар, возле которого они оставили семейство Якубовых. Но ни Романа Григорьевича, ни Сережи, ни женщин видать не было. Здесь вообще не было ни одного человека, и это было странно. Священник огляделся по сторонам, пытаясь отыскать взглядом медпункт, – то, что он где-то здесь, отец Василий прекрасно помнил.
– Сюда давай! – яростно прошептали ему из кустов. – Давай, батюшка, быстрее сюда!
Священник оглянулся: это был Макарыч. Он пригнулся, втащил в кусты свою ношу и уложил Гравера на песок. Санька тоже оказался здесь.
– Кровью истекает, – покачал священник головой. – Надо к врачам оттащить…
– Да… блин! – согласился Макарыч. – Только нельзя сейчас в медпункт… не пробьемся.
– Почему?
– А во-он, за баром человечек сидит, видишь?
Священник вгляделся. За стойкой бара и впрямь прятался человек, не похожий на бармена.
– Они здесь метров на двести все оцепили, даже бар прикрыли, – тихо произнес Макарыч и наклонился к авторитету. – Слышь, Гравер, кто моего лейтенанта заказал? Мне сказали, что ты, но мне что-то не верится… Давай, не молчи!
– Ну, вы меня конкретно достали со своим лейтенантом… – слабо улыбнулся Гравер. – Смотри, Гравер! – наклонился над ним Санька. – Это я, Мальцев! Узнаешь? Хоть мне скажи, чья это затея?
Это был самый странный допрос, который священнику довелось увидеть за всю свою жизнь. Они не успели встретиться с Гравером до покушения, а потому даже не могли торговаться: дескать, мы тебе о том, кто тебя заказал, а ты нам о том, кто Мальцева… Они даже не могли на него надавить, потому что Гравер определенно отходил и явно это понимал.
– Мещерякова спроси… – улыбнулся Гравер, дернулся и замер, уставясь остекленевшими глазами в голубое летнее небо.
Священник перекрестился.
– Он что, помер? – возмутился Макарыч и затряс мертвое тело за плечо. – Эй, урка! Ты нам еще не все сказал! Эй!
– Хватит, Андрей Макарович, – остановил своего бывшего шефа Санька. – Все кончилось. Теперь надо самим отсюда выбираться…
Первым делом отец Василий снял с себя носки и повязал рубаху на чреслах, чтобы не слишком выделяться среди прочих. Затем они вышли за пределы оцепленной ребятами в штатском зоны. Затем нашли среди возмущенных изгнанием из бара отдыхающих семейство Якубовых. Затем, стараясь не выходить на открытое пространство, быстро прошли к лодочной станции. Но уехать не смогли. Возле посадочного мостика стояли все те же прекрасно узнаваемые «ребята в штатском».
– Блин, что делать, а? – досадливо прошипел Макарыч.
– Они нас не выпустят… – покачал головой Санька.
– Правильно, – подтвердил Роман. – Они же знают, что мы на острове.
– Могут и облаву сделать, – жалобным голосом предположил Сережа.
– Но вы что-нибудь придумаете? А, мальчики? – с надеждой посмотрела в сторону рубоповцев Евгения.
Отец Василий почесал затылок. Будь он один, он бы рискнул попробовать вплавь.
– Вплавь можно, – не утерпел-таки он. – Все ж лучше, чем под облаву попасть…
Женщины и Сережа испуганно переглянулись.
– Ты что, батюшка, на солнце перегрелся? – с подозрением уставился на священника Макарыч. – Это же Волга!
– Я переплывал, – скромно потупился отец Василий.
– И я, – поддержал его Санька. – Правда, на последних десяти метрах чуть не утоп… – Он тихо рассмеялся. – От радости, что сумел.
– Вы, мальчики, как хотите, – решительно покачала головой Евгения. – А я в воду не полезу.
– И я не доплыву, – поддержала маму Катерина.
Священник задумался. Склонять женщин на такую авантюру было безответственно, но и оставаться на острове нельзя. В том, что люди Виталия Сергеевича произведут самое детальное прочесывание местности, он не сомневался ни секунды. Но кое-что отец Василий предложить мог: когда-то давно ему довелось исследовать этот остров достаточно подробно.
– Тогда не будем терять времени, – вздохнул он. – Пошли в камыши. День пересидим, а там видно будет…
Все так же скрываясь в ивовых дебрях, они миновали кафе и турбазу «Энергетик», тщательно, десятой дорогой, обошли место, где лежало бездыханное тело Гравера, пересекли небольшой открытый участок и оказались в зоне дикого пляжа. Здесь бесчисленные песчаные площадки чередовались со столь же бесчисленными зарослями шиповника, краснотала и камыша, а народ встречался все реже и реже.
Они успели наткнуться на пляж с десятком совершенно голых людей самого разного возраста, спугнули пять или шесть юных парочек, как на грех, в самый неподходящий момент, осторожно миновали четверку сосредоточенно играющих в карты татуированных парней, и в конце концов приятный мелкий песочек закончился и потянулись топкие, гнилые места.
Женщины, то и дело наступающие на что-нибудь скользкое и противное, стали повизгивать, но мужчинам сразу полегчало: в таких дебрях и отсидеться можно: народу нет, а значит, и растрепать о них никто не сможет…
– Слышь, Андрей Макарович, а почему он сказал про Мещерякова? – вспомнил предсмертные слова Гравера Санька.
– А я знаю? – отозвался Макарыч. – Погнал, наверное, или куражился.
– Нет, – не согласился с ним священник. – Ты его глаза видел?
– И что?
– Он не лгал. Перед смертью вообще крайне редко лгут. А он знал, что умирает…
– Граверу солгать, как два пальца… облизать, – вздохнул майор. – Хотя, если честно, я Мещерякову никогда не верил, скользкий тип…
– Мещеряков, конечно, зануда, – согласился Санька. – Но чтобы заказать милиционера? Нет, здесь что-то не так…