– Нейропыль? – подсказывает Джордж. – Рои крошечных кремниевых спермоклеток в мозгу?
Малика вспоминает кликбейты, ссылки на непроверенные теории.
– Это, похоже, ввели после меня.
– Мы сделали гигантский скачок вперед. Превратили интернет в огромное мозолистое тело. Дали людям возможность передавать мысли от разума к разуму.
– И это тоже был победитель XPRIZE, – замечает Джордж. – Вот только есть проблема: нейропыль и Тереза не совместимы.
– Так уберите вашу пыль.
– О, мы не можем, – говорит Джордж. – Частицы крохотные. Их тысячи, десятки тысяч. И если они попали внутрь, то там и останутся. Но вы… – Он просто излучает энтузиазм. – Ваш мозг чист. Вы – практически идеальный кандидат.
– Для этого… Тереза-мода.
Они кивают в унисон.
– Неужели у каждого есть мозговой интерфейс? В следующие несколько… за прошедшие двадцать лет каждому вскрыли голову и…
– Боже, нет, – восклицает Джордж. – Вскрывать ничего не надо. Все спокойно вводится с помощью инъекции. Частицы сами проникают в мозг, оптимально распределяются и загружаются. Даже проводов нет; пассивная ультразвуковая сеть. Все предельно неинвазивно.
– И люди не против?
– А почему им быть против? По сути, у них есть мобильник, но с хорошей графикой.
– Но он же прямо в голове.
– С очень хорошей графикой. Сейчас все идет с полным сенсорным погружением.
– И у всех на планете установлена эта штука?
– Ну, нет, – признает Тэми. – У многих ее нет.
– Но у американцев поголовно, – добавляет Джордж.
До Малики доходит не сразу:
– То есть вы говорите, что сейчас у каждого американца установлен мозговой интерфейс.
Секундная тишина.
– Это вроде как закон, – наконец говорит Тэми.
– Война с терроризмом, – добавляет Джордж. – Вы же помните.
– Нечего скрывать, нечего бояться. Останови террористов, прежде чем они начнут действовать.
– Останови террористов, пока они только обдумывают действия.
– К тому времени все уже и так обзавелись интерфейсом для игр и кино. Закон просто сделал его обязательным.
– Плюс вы сами понимаете. Педофилы.
– Подумайте о детях.
Они замолкают.
– В общем, – Джордж возвращается к теме, – все это дело прошлого. А теперь у нас есть вы.
– Для чего? Испытаний второй фазы? У вас на руках реальные путешественники во времени, а вы их хотите использовать как лабораторных крыс?
– Только вас, – уверяет Джордж.
– И не как подопытную свинку, – добавляет Тэми.
– А как тогда?
– Не знаю, как сказать точно. Как спасительницу?
– Хватит нести вздор.
Джордж качает головой:
– На самом деле мы хотим поставить вас во главе.
– Во главе чего?
– Всего.
Значит, все-таки надо проконсультировать пациента. Только не одного.
А восемь миллиардов.
– Отвалите, – говорит Малика.
– Вы откажетесь от шанса спасти мир?
– Это шутка какая-то. Я не знаю, какие есть официальные протоколы о случайных искажениях времени, но могу поспорить, в них ничего не говорится о том, что надо хватать пассажира с самолета и предлагать ему работу Мирового диктатора.
– Все не так случайно, как вам кажется, – замечает Тэми.
– Да неужели!
– Нам был нужен кто-то вне системы. А это сужает выбор до пассажиров рейса 008.
– На этом самолете летело двести человек. Вам мог сгодиться кто…
– Кто-то с определенным типом личности, способный рационально и спокойно разобраться с любыми неожиданными событиями. Человек, который со скепсисом обсуждает то, что он на двадцать лет исчез из времени, тогда как прямо сейчас половина других пассажиров бормочут, воют, истерят требуют, чтобы им немедленно дали увидеться с семьями.
– У меня семьи нет, – отвечает Малика. Даже ее самые близкие друзья связаны – были связаны – с работой.
– Из всего списка пассажиров только вы можете сказать такое о себе. А это значит, что никто не станет задавать неудобных вопросов, если вы из него исчезнете.
– А это проблема? Разве правительство не может блокировать запросы парочки настырных гражданских?
– О, мы – не правительство, – говорит Джордж. – Правительство такой проект никогда бы не санкционировало. Им до сих пор время от времени приходится проводить выборы.
– Тогда кто…
– Мы – чиновники. Из министерства, – поясняет Тэми.
– Министерства?
– Сельского хозяйства, – решает помочь Джордж. – Минфина. Из Министерства охотничьего и рыбного хозяйства.
– Чиновники? Серьезно? – Малика с трудом подавляет желание захихикать.
Тэми пожимает плечами:
– Даже чиновники могут действовать быстро, если нужно. Мы тут не кормушку для птиц собираемся строить, доктор Ридман. Как, по вашему мнению, нам бы удалось получить необходимую инфраструктуру за такой короткий срок?
– Инфраструктуру.
– Чтобы спасти мир.
– Министерства, чиновники. – Несмотря на все свое спокойствие и скептическую рациональность, Малика едва удерживается на краю кроличьей норы. – Чиновники, вашу мать.
– Да, доктор Ридман. Можете это не повторять.
– Вы – мятежники. Это заговор, – она окидывает взглядом стены, смотрит на окутывающую все вокруг медную сетку. – Клетка Фарадея?
– Они используют интерфейс не только против террористов и педофилов, – тихо говорит Тэми. – Иногда они приходят и за патриотами.
– Но среди государственных служб есть не только Министерство труда или Управление по делам ветеранов, так ведь? Это же еще и НАСА. Управление по науке и технологии. Национальный научный фонд.
– Технически все эти агентства в пределах досягаемости, – говорит Джордж.
– Так как? – спрашивает Тэми. – Вы беретесь за работу?
Малика решает поиграть подольше:
– Я недостаточно квалифицированна.
Джордж поперхнулся. Если бы он пил молоко, то оно сейчас пошло бы у него носом.
Тэми владеет собой куда лучше:
– С каких пор «квалификация» имеет отношение к делу? Разве вы не помните идиота, который всем заправлял, когда вы улетели? Поверьте мне, это еще были старые добрые времена.
– Я отстаю от настоящего на двадцать лет. Даже самые базовые факты…
– В вашем распоряжении будет каждый факт и даже больше. Нам не нужна человеческая энциклопедия, нам нужен кто-то, способный… способный…
– Принять решение, – подытоживает Джордж.
– А знаете, что еще нам нужно? – продолжает Тэми. – Человек, который все понимает. Который не будет кричать от неконтролируемой ярости при одной мысли об «игре в Бога» и «изменении человеческой природы». Как вы думаете, сколько народу на вашем самолете подходит под такое определение?
«Боже. Они серьезно».
– Значит, вы посчитали, что под властью одного процента дела идут плохо. И вы решили заменить его, ну, одним человеком.
– Вроде того.
– Такое уже пробовали раньше, – тихо замечает Малика. – И оно всегда плохо кончалось.
– Такого еще никогда не пробовали. Каждый деспот в истории желал власти для себя. Не важно, насколько благородными они себя чувствовали, когда занимали свое место, но в конечном итоге они всегда оказывались… развращенными.
– И вы полагаете, что ваш мод сделает меня непогрешимой.
– Вы останетесь рабой ида, как и все остальные. Просто секс, сахар и власть больше не будут давать вам наслаждения. Вы станете зависеть от долгосрочной рациональности. Вы пойдете по углям и полюбите каждую минуту этого похода.
– Значит, я буду принимать решения. Кто будет воплощать их в жизнь?
– Доктор Ридман. О, доктор Ридман, – Джордж печально качает головой от ее наивности. – Мы же государственные служащие.
– По большому счету весь процесс автоматизирован, – добавляет Тэми.
Малика молчит.
Тогда слово опять берет Тэми:
– Разве не вы жаловались, что мозговой ствол человека застрял в плейстоцене? Разве вы не хотите, чтобы он, наконец, догнал свое время?
– Эта червоточина, – произносит Малика.
– Что с ней?
– Вы хотите, чтобы я поверила, будто это был несчастный случай?
Тэми еле заметно улыбается:
– Все на свете несчастный случай, если копнуть достаточно глубоко. Но если цепляться к мелочам, то лучше сказать «авантюра».
Малика склоняет голову в еле заметном поклоне.
Тэми снова спрашивает:
– Так что, доктор Ридман?
Она все еще не уверена. Буквально находится на краю.
– Что будет, если я скажу нет?
– Но каким вы будете ученым, – интересуется Тэми, – если упустите шанс проверить свою собственную гипотезу?
Пять дней у нее лихорадка: температура 39 градусов. Малика чувствует, как меняется изнутри. Семейный отбор: исправлен. Нравственность: выжжена, словно кислотой, вместо нее установлены этика и алгебра. Поясная извилина дергается и извивается. Из прилежащего ядра вырывается экстатическая магистраль и прокладывает себе путь прямо в префронтальную кору: теперь Малика не чувствует предустановленной искренней эмпатии к одинокому шестилетке, которому нужна новая печень, но одновременно больше не может спокойно относиться к очередному миллиону голодающих беженцев. Эти чувства поменялись местами.
Поразительно, на какие трюки способен генный драйв. Мозг по большей части развивается эпигенетически: все дело в физической толкотне нейронов и глиальных клеток, в росте и запуске новорожденных синапсов. То, что искусственный вирус может заново переплести столь сложный гобелен, кажется практически чудом. В свое время команде Малики приходилось обходиться лишь микроволнами и хирургией.
Неудивительно, что они не добились успеха.
Малике становится понятно, почему мод плохо сочетался с нейропылью будущего: эти микроскопические частицы удобно устроились в уже сформированных путях и никогда бы не смирились с неожиданными зыбучими песками, возникающими со всех сторон. Скорее всего, пыль послала бы сигнал о помощи той итерации АНБ, которая до сих пор сидела в центре «огромного мозолистого тела». Не все хотят спасти мир. Приходится держать такие вещи втайне.