— А если не пройдет?
— То чуть позже.
Кларк фыркает.
— Потрясающе, Кен, но если ты еще не заметил, не все разделяют твою сдержанность. Думаешь, Грейс станет дожидаться фактов? На ее взгляд, ты все подтвердил, и сейчас она судит и рядит, и…
«…И ты первым делом обратился к ней. А не ко мне, подонок! После всего, через что мы прошли вместе, после стольких лет — я только тебе доверила бы жизнь, а ты поделился с ней прежде, чем…»
— Ты вообще собирался мне говорить? — кричит она.
— Это было бы бесполезно.
— Для тебя — возможно. Кстати, чего ты добиваешься?
— Минимизирую риск.
— Это можно сказать о любом животном.
— Не слишком амбициозные планы, — признает Лабин. — С другой стороны, «уничтожить мир» уже пробовали.
Для нее это как пощечина.
Помолчав, он добавляет.
— Я не держу на тебя зла, сама знаешь. Но тебе ли судить?
— Знаю, хреносос! Мог бы не напоминать при каждом удобном случае.
— Я говорю о стратегии, — терпеливо продолжает Лабин, — а не о морали. Я готов обдумать все варианты. Готов допустить, что Роуэн сказала правду. Но предположим на минуту, что она лгала. Предположим, что корпы действительно испытали на нас секретное биологическое оружие. Зная это, ты согласилась бы их атаковать?
Она понимает, что вопрос риторический.
— Не думаю, — отвечает он сам себе чуть погодя. — Ты считаешь: что бы они ни сделали, ты виновата больше. Но мы, остальные, не так виним себя. И не думаем, что заслужили смерть от рук этих людей. Я тебя очень уважаю, Лени, но как раз в этом вопросе тебе доверять нельзя. Ты слишком связана собственной виной.
Она долго молчит. И наконец спрашивает:
— Почему к ней? А не к кому-то другому?
— Потому что на войне нужны смутьяны. Мы размякли, стали ленивы и незлобивы: половина наших половину времени проводит, галлюцинируя на хребте. Нолан порывиста и не слишком умна, но она умеет вдохновлять людей.
— А если ты ошибаешься — и даже если ты прав! — невинные расплатятся наравне с виновными.
— Это уж как всегда, — отвечает Лабин. — Да это и не мое дело.
— А должно быть твое!
Он снова отворачивается к пульту. Дисплей загорается, на нем колонки ресурсов и загадочные аббревиатуры, имеющие, видимо, отношение к грядущей войне.
«Лучший друг, я ему жизнь доверяла, — напоминает себе Кларк и с силой повторяет: — Жизнь! А он — социопат».
Он не родился таким. Это можно определить еще в детстве: тенденция к противоречивым высказываниям и неверному употреблению слов, дефицит внимания… Обильная жестикуляция при разговоре. У Кларк хватило времени все это изучить. В Садбери она даже заглянула в психологический профиль Лабина. Он не подходил ни по одному параметру — кроме единственного. Но разве совесть — это действительно так важно? Иметь совесть не значит быть хорошим, почему же ее отсутствие обязательно делает человека злодеем?
Но, сколько ни рассуждай, факт налицо: человек без совести, вычеркивая из жизни Алике и ей подобных, абсолютно равнодушен.
Ему все равно.
Он и не может быть иным. У него нужной прошивки нет.
Лабин, глядя на экран, хмыкает:
— А вот это интересно.
Он выводит визуальное изображение одного из хозблоков «Атлантиды»: большой цилиндрический модуль высотой в несколько этажей. Из спускной трубы на его боку бьет струя чернил, горизонтальный гейзер. Угольно-черная грозовая туча клубится в воде, закрывая обзор.
— Что это? — шепчет Кларк.
Лабин уже открывает другие окна: сейсмографы и вокодерные переговоры, мозаика миниатюрных сигналов с камер наблюдения, разбросанных внутри и снаружи комплекса.
Внутренние камеры «Атлантиды» полностью вымерли.
На всех каналах поднимается шум голосов. Три наружные камеры почернели. Лабин выводит меню общей связи и спокойно обращается к бездне:
— Внимание. Всем внимание. Началось. — «Атлантида» нанесла упреждающий удар.
Они теперь повсюду видят вероломство. В приемнике у Лабина мешанина голосов: «настроенные» рыбоголовые докладывают, что корпы, за которыми они наблюдали, резко активизировались, сосредоточились и определенно перешли к действиям. Словно кто-то пнул ногой муравейник — все мозги в «Атлантиде» вдруг заработали по принципу «сражайся или беги».
— Всем заткнуться. Это не закрытый канал. — Голос Лабина накрывает остальные, как гранитная плита — гальку. — По местам. Блокада через шестьдесят секунд.
Кларк, перегнувшись через его плечо, подключается к проводной линии с Корпландией.
— «Атлантида», что происходит? — Нет ответа. — Пат? Центр связи? Ответьте, кто-нибудь.
— Не трать времени зря, — бросает Лабин, включая сонар. Половина наружных камер теперь бесполезны, их окутал черный туман. Но сонар дает резкое, отчетливое изображение. «Атлантида» раскинулась по объемному экрану кристаллической шахматной доской. На сером фоне черные клетки — эхо от гибридных тел рифтеров, разместившихся в строгом тактическом порядке. Белого не видно вовсе.
Кларк качает головой.
— И ничего не было? Никакого предупреждения?
Она этому не верит: корпы никак не смогли бы скрыть своих чувств, если б что-то планировали. Такое напряжение в головах любой «настроенный» рифтер уловил бы и за двадцать метров, задолго до событий как таковых.
— Похоже, они такого сами не ожидали, — бормочет она.
— Может, и нет, — отзывается Лабин.
— Как же так? Скажешь, это какая-то авария?
Лабин сосредоточился на экране и не отвечает. Сонарный дисплей вдруг заливает голубым цветом. Сперва кажется, что это просто перекраска фона, но вскоре проступают пятна, словно кислота проедает цветной гель. Очень скоро она растворяет почти всю голубизну, оставив несколько синих теней на «Атлантиде». Только это не тени. Кларк уже различает, что они объемны: цветные трехмерные комочки, прилипшие к обшивке и грунту.
Единственная наружная камера, дающая панорамный обзор, показывает несколько размытых светлых пятен на фронте чернильной бури. «Атлантиду» можно принять за светящегося кракена, в панике выбросившего чернильное облако. Все остальные наружные камеры по сути ослепли. Впрочем, это ничего не меняет. Для сонара дымовой завесы не существует, и там, конечно, об этом знают…
— Они бы не сделали такой глупости, — бормочет Кларк.
— Они и не сделали, — говорит Лабин. Его пальцы безумными пауками пляшут по пульту. По экрану рассыпаются желтые точки. Они разрастаются в круги, накладываются друг на друга, и в центре каждого…
«Камера», — догадывается Кларк. Желтые круги — области обзора камер. Если бы им не мешала завеса. Лабин явно опирается на геометрию, а не на картинку в реальном времени.
— Даю блокаду.
Лабин опускает палец, и навстречу вздымается белый шум генератора. Шахматную доску заметает серая пурга помех. На экране иконки рифтеров — простые точки — оформляются в пять отдельных групп, окруживших комплекс. Из каждой группы одна точка поднимается на водяном столбе выше зоны интерференции.
«Все продумал до мелочей, да? — думает Кларк. — Спланировал всю операцию, и ни слова мне не сказал…»
Верхняя из иконок мигает и превращается в две слитные кляксы: Кризи на «кальмаре». Миг спустя его голос доносится по связи:
— Дейл на посту.
Еще одна иконка проступает сквозь помехи:
— Ханнук.
Еще две:
— Абра.
— Деб.
— Аврил на месте, — докладывает Хопкинсон.
— Хопкинсон, — говорит Лабин, — забудь о Гроте, они наверняка переместились. Придется подумать. Раздели свою группу для радиального поиска.
— Есть. — Иконка Хопкинсон ныряет в помехи.
— Кризи, — говорит Лабин, — твоей группе соединиться с Чуном.
— Хорошо.
Вот она, на шахматной доске: на оконечности одного из жилых крыльев, метрах в двадцати от гидропонного узла. Знакомая иконка, заключенная в бесформенную зеленую кляксу. Собственно, это единственное зеленое пятно на всем дисплее. Желтое смешивается с голубым — так видела бы камера, если б не чернила, и еще…
— Что обозначено голубым? — спрашивает Кларк.
— Сонарные тени. — Лабин не оборачивается. — Кризи, двигайся к шлюзу на дальнем конце жилблока F. Если они попытаются выйти, так только там.
— «Настройка» или бой? — спрашивает Кризи.
— «Настройся» и докладывай. Установи микрофон и заряд, но не подрывай, если только они уже не вышли. В остальных случаях — только акустика, понятно?
— Ага, мне б еще туда добраться, — жужжит Кризи. — Видимость в этом дерьме нулевая… — Его иконка погружается в помехи, по косой уходя к зеленой зоне.
— Чун. Бери обе группы, выдвигайтесь туда же. Держите шлюз. Доложишь, когда будете на месте.
— Принято.
— Йегер, возьми закладку и оставь ее в двадцати метрах от хозблока, на сорока градусах. Остальным оставаться на местах. «Настройтесь» и не забывайте о микрофонах. Посыльные, мне нужны три человека в цепочке, один постоянно на связи. Пошли!
Оставшиеся точки приходят в движение. Лабин, не переводя дыхания, открывает новое окно: на нем вращается архитектурная схема «Атлантиды». С оранжевыми искорками внутри. Кларк узнает место, откуда сияет одна из звездочек — именно его прихвостни Грейс Нолан пометили косым крестом.
— Давно ты это задумал? — тихо спрашивает она.
— Довольно давно.
Даже раньше, чем она себя «настроила», иначе бы что-нибудь да заметила.
— И участвуют все, кроме меня?
— Нет. — Лабин изучает подписи к схеме.
— Кен!
— Я занят.
— Как они это сделали? Как получилось, что мы ничего не почувствовали?
— Автоматический запуск, — рассеянно отвечает он. Колонки чисел прокручиваются в новом окне — слишком быстро, ничего не разобрать. — Возможно, генератор случайных чисел. План у них есть, но никто не знает, когда он придет в действие, поэтому нет волнения перед ключевым моментом, которое выдало их.
— Зачем им было идти на такие сложности, если они не…
«…не знали про „настройку"!»