— Как минимум, несколько раз. Я бы сказал, она, вероятно, бывает на Невозможном чаще, чем мы. — Лабин обводит остальных взглядом. — Кто-то нас вычислил. Послав аппарат обратно без записей, мы просто сообщим им, что нам это известно.
— Дрянь, — дрожащим голосом бормочет Нолан. — Мы вляпались. Пять лет. Вляпались по уши.
В кои-то веки Кларк склонна с ней согласиться.
— Не обязательно, — отвечает Лабин, — думаю, нас они пока не нашли.
— Чушь какая… Ты сам сказал, месяцы, если не годы.
— Они не нашли нас, — этот ровный, подчеркнуто сдержанный тон у Лабина означает, что терпение на исходе. Нолан немедленно затыкается.
— А нашли они, — после паузы продолжает Лабин, — только сеть осветительных приборов, сейсмографы и записывающую аппаратуру. Откуда им знать, что это не остатки заброшенной горной выработки? — Чен открывает рот, но Кен останавливает ее жестом. — Лично я в это не верю. Раз у них есть причины искать нас в этом районе, то они должны предполагать, что техника наша. Однако эти парни сейчас знают только то, что они где-то неподалеку от цели, — Лабин слабо улыбается. — Так и есть — до нас всего двадцать километров. Двадцать непроглядно-черных километров по самому изрезанному ландшафту на планете. Если больше у них ничего нет, то они нас не найдут никогда.
— Но могут послать какого-нибудь дрона, который затаится на месте, подождет нас, — возражает Хопкинсон, — а потом проследит до станции.
— Может быть, уже послали, — соглашается с ней Кларк.
— Тревоги не было, — напоминает Чен
Лени вспоминает: здесь на каждом пузыре, на каждом зонде и «кальмаре» стоит передатчик. Между собой эти устройства ведут вежливые переговоры, но коснись их сонар, не знающий местного диалекта, поднимут такой ор, что мертвого разбудят. Об этой системе, пережитке первых дней изгнания, когда страх, что их обнаружат, давил каждого свинцовой рукой, Кларк не вспоминала годами. Но по сию пору врагов они находили только в собственной среде.
— А странно, что они не попытались, — говорит Лени. — Казалось бы, этот вариант напрашивается.
— Может, и пытались, но потеряли нас, — предполагает Хопкинсон. — Подойди они слишком близко, мы бы их заметили, а на маршруте есть места, где сонарный сигнал распространяется не дальше шестидесяти метров.
— А может, у них не хватает средств, — с надеждой говорит Александр. — Может, там просто лодочка с парой искателей сокровищ и древней картой.
— Или они пока до такого не додумались, — это Нолан.
— А может, им это не нужно, — говорит Лабин.
— Ты о чем? — Кажется, Хопкинсон угадывает его мысль. — Думаешь, они просто решили тут все дезинфицировать?
Лабин кивает
Поняв, все умолкают. Зачем тратить дорогую аппаратуру, выслеживая добычу на территории, возможно, усаженной ловушками? Зачем рисковать, когда дешевле и проще хитростью заставить врага отравить собственный колодец?
— Дерьмо, — выдыхает Хопкинсон. — Все равно, что оставлять для муравьев отравленную приманку, чтобы они сами таскали ее королеве…
Александр кивает.
— Вот, значит, это откуда… Бетагемот никак не должен был сюда попасть, и вдруг, словно по волшебству…
— Бета-макс попал к нам из треклятой «Атлантиды», — рычит Нолан. — Насколько мы знаем, из озера получен только первичный штамм. Против этого — только слово корпов.
— Да, но ведь и первичный штамм не должен был тут появиться.
— Что, все, кроме меня, забыли, — что и первый штамм выведен корпами? — Нолан обводит собравшихся яростным взглядом белых глаз. — Ради бога, Роуэн сама призналась!
Ее взгляд падает на Кларк — как струя антиматерии. У Лени сжимаются кулаки, уголки губ оттягиваются назад в оскале. Она понимает, что язык ее тела не предлагает разрядки ситуации.
«И хрен с ним», — решает она и делает шаг вперед.
— Ах, так! — шипит Нолан и нападает.
Лабин делает ход. Такой непринужденный — только что он сидел за пультом, а вот Нолан уже валяется на палубе сломанной куклой. В неуловимо кратком промежутке Кларк, кажется, видела, как Лабин поднимается с места, заметила движение его локтя к солнечному сплетению Грейс, а колена — к ее спине. Возможно, она даже что-то услышала: треск, как от сломанной ветки. И теперь соперница лежит навзничь, неподвижная, только мелко подрагивают пальцы и веки.
Остальные окаменели.
Лабин окидывает стоящих взглядом:
— Мы все под угрозой. Независимо от того, откуда взялся Бета-макс, мы не научимся его лечить без помощи корпов — теперь, когда Бхандери погиб. У корпов есть необходимые специалисты и в других областях.
Нолан под ногами булькает горлом, неуверенно шевелит руками — ноги красноречиво неподвижны.
— Например, — продолжает Лабин, — у Грейс сломан третий поясничный позвонок. Без помощи «Атлантиды» она на всю жизнь останется парализованной ниже пояса.
Чен бледнеет:
— Ради бога, Кен!
Шок освобождает Лени от паралича, и она падает на колени рядом с Нолан.
— Не стоит перемещать ее без кокона, — мягко говорит Лабин. — Может быть, Дмитрий сумеет его соорудить.
Это звучит как обычное предложение, но через несколько секунд шлюз запускается на выход.
— А вы, друзья,, — тем же ровным тоном продолжает Лабин, — надеюсь, понимаете, что ситуация переменилась, и сотрудничество с «Атлантидой» отныне в наших интересах
Все, вероятно, понимают то же, что и Кларк: этот человек, ни секунды не раздумывая, сломал спину своей помощнице ради довода в споре. Лени опускает взгляд на побежденного врага. Глаза у нее открыты, веки вздрагивают, однако вряд ли Нолан в полном сознании.
«Вот тебе, убийца. Тупая мразь. Что, больно, милочка? Этого еще мало. Надо бы больше!»
Но это наигранная ярость. Кларк вспоминает, как умирала Роуэн и что она чувствовала потом: холодный убийственный гнев, абсолютную, гранитную уверенность, что Грейс поплатится за это жизнью. И вот она лежит, беспомощная, сломанная чужой рукой — а на месте пылающий ярости только холодная зола.
«Я бы сама с ней покончила, — размышляет она, — если бы Кен мне не помешал».
Неужели она настолько не верна памяти подруги, если эта мысль так мало ее радует? Или страх, что их нашли, вытеснил неистовство, или это все то же старое оправдание — что Лени Кларк, воздав тысячекратно, утратила вкус к мести?
«Пять лет назад меня не волновали смерти миллионов невинных. А теперь мне не хватает духа наказать одну виновную».
Кому-то, вероятно, это могло бы показаться улучшением.
—…Еще неопределенно, — продолжает Лабин, вернувшись к пульту. — Возможно, пославшие зонд ответственны и за Бета-макс, а возможно, и нет. Если да, они уже сделали свой ход. Если нет, они еще не готовы. Даже если им точно известно наше местоположение — а я в этом сомневаюсь — все равно, либо у них еще не все фигуры на доске, либо есть иные причины выжидать.
Он, не тратя больше взглядов на булькающее позади существо, возвращается к числам на экране. Кларк беспокойно косится на Нолан, однако намек Лабина прозрачен и ясен:
Я здесь главный. Принимай как есть.
— Какие причины? — спрашивает она, помолчав.
Лабин пожимает плечами.
— Сколько у нас времени.
— Будет больше, если не сидеть на месте, — Кен складывает руки на груди и скребет себе бока. Под его гидрокостюмом неприятно шевелятся мышцы и сухожилия. — Если они узнают, что их засекли, то волей-неволей начнут действовать, и скорее раньше, чем позже. Так что наше дело — выиграть время. Отредактируем память зонда и отпустим его, устроив мелкую поломку, которая объяснит задержку. Окрестности озера обыщем на предмет «жучков», сеть обрежем как минимум в полукилометре от «Атлантиды» и нашего трейлерного парка. Лэйн прав: вряд ли эти мины установил зонд, но, если все же он, детонатор расположен в пределах действия акустической системы.
— Хорошо.
Хопкинсон с заметным трудом отводит взгляд от павшей подруги.
— Итак… мы замиряемся с «Атлантидой», обрабатываем зонд и прочесываем округу в поисках других пакостей. Что дальше?
— Дальше я возвращаюсь, — говорит ей Лабин.
— Куда, на озеро?
Лабин слабо улыбается.
— В Северную Америку.
Хопкинсон удивленно присвистывает.
— Ну, наверно, если кто и сумеет с ними разобраться…
«Разобраться с кем?» — думает Кларк. Вслух этого вопроса не задает никто. С кем — это со всеми, кто остался там. Они. Они делают все, чтобы нас уничтожить. Они шпионят за Срединно-Атлантическим хребтом, высматривают своими близорукими глазами координаты для торпедного залпа.
Почему — тоже никто не спрашивает. У этой охоты нет причин: просто так они действуют. Не ищи корней — вопрос «почему» ничего не дает, причин не счесть, и мотивы есть у каждого, кто еще жив. Этот расколотый, биполярный микрокосм загнивает и заражает океанское дно, и все причины его существования сводятся к одной аксиоме: «А потому!».
И все же, сколько из здесь присутствующих — сколько из рифтеров, и даже сколько из сухопутников — по настоящему опустили занавес? На каждого корпа, чьи руки в крови, приходится много других: родных, друзей, обслуги при механизмах и телах — и эти не виновны ни в чем, кроме связи с первыми. И, если бы Лени Кларк с такой яростью не желала яростно отомстить, если бы не решила списать весь мир в побочные расходы — дошли бы они до такого?
«Алике», — сказала Роуэн.
— Нет, — качает головой Кларк.
Лабин обращается к экрану:
— Здесь мы, самое большое, можем тянуть время. Но этим временем надо воспользоваться.
— Да, но…
— Мы глухи, слепы, на нас напали. Уловка не удалась, Лени. Нам необходимо знать, с чем мы имеем дело, и какие для этого дела есть средства. Надежда на лучшее больше не вариант.
— Пойдешь не ты, — говорит Кларк.
Лабин поворачивается к ней лицом, вздергивает бровь — вместо ответа.
Она хладнокровно встречает его взгляд.
— Мы.
Он еще до выхода наружу успевает отказать ей трижды.